остаться?

     - Оставайся, - невыразительно разрешил Виктор.

     Казарян ждал его в своем автомобиле, покуривал.  Смирнов  сел  рядом,

тоже закурил. Дурацкую свою беломорину. Выпустив через ноздри первый  дым,

спросил:

     - Видел кого?

     - Нету никого, Саня. Проверялся дважды.

     - В общем,  понятно.  Сегодняшний  день  у  них  ушел  на  обсуждение

вопроса, что с нами делать. Ну, а к завтрему какую-то пакость придумают.

     - Что-нибудь выбил, Саня?

     - Есть кое-что, есть! Всерьез, со всех сторон, выходим на Сычевку.

     - Съездить бы нам туда, а?

     - Съездим, обязательно съездим. Завтрашний денек мне на подготовку, а

послезавтра, думаю, смотаемся. Ты сможешь?

     - Постараюсь. - Казарян включил мотор. - А может, возьмем  фраера  на

понт?

     - Не торопись, Рома. Он от нас никуда не денется. Я думаю, он  просто

афишка.

     - Афишка не афишка, а руки чешутся, - признался Казарян.

     - Твои руки для другого пригодятся. Поехали.

     - Куда?

     - Как - куда?! - возмутился Смирнов. - К  Альке,  конечно.  Мне  ведь

где-то поспать надо?

     В  шесть  утра  он  вышел  из  Алькиного  дома.  Для  этого  пришлось

просыпаться  в  пять,  чтобы,  не  будя  хозяина,   помыться,   побриться,

позавтракать в одиночестве. Хорошо, удобно  проверяться  в  пустынных  еще

утренних московских переулках. С перекрестков свободно просматривались все

четыре стороны, так что держать его на коротком  поводке  было  невозможно

(если вести не в открытую, разумеется). Возможный длинный  Смирнов  трижды

старательно отрубал, используя малоизвестные проходные дворы и только  ему

известные черные ходы. Окончательно убедившись  в  отсутствии  хвоста,  он

спустился в метро через бульварный вестибюль "Кропоткинской" и вышел через

вход у бассейна.

     В малолюдном скверике у Москва-реки Смирнов присел  на  травку.  Было

без двадцати семь. Почти четыре часа  до  желанной  встречи.  Имело  смысл

доспать недоспанное. Смирнов вздохнул и, кряхтя, растянулся под кустиками.

     Грустная  была  картинка:  спал   на   пыльной   августовской   траве

неприкаянный пенсионер.  Рычали  машины,  бесконечным  потоком  шедшие  по

набережной, а пенсионер спал, спал и  проснулся  ровно  в  девять.  Сел  в

траве, энергично подвигал  затекшими  руками-ногами,  поднялся  с  помощью

палки и бойко зашагал по делам. Береженого бог бережет: на  всякий  случай

еще раз проверился в переулках за музеем Пушкина и,  сев  в  троллейбус  у

тюремной  стены  Министерства  обороны,  прибыл  к  Петровским  воротам  в

двадцать минут десятого.

     На Страстной нашел скамейку, освещенную солнцем,  и  уселся  на  нее,

задрав вверх лицо с закрытыми глазами. Солнце умирающего лета нежно грело.

Опять пришла дрема, но поспать не удалось, так как рядом произнесли:

     - Здравствуйте, Александр Иванович.

     Смирнов открыл глаза, оторвал затылок от спинки скамьи и увидел перед

собой привлекательного гражданина самых лучших  лет.  Лет  тридцати  пяти.

Гражданин добро улыбался, и Смирнов улыбнулся в ответ.

     - Здравствуй, Леонид. Поздравляю.

     - С чем же это? - Леонид присел рядом. - Вроде бы не с чем.

     - А повышение? А очередное звание? - Смирнов игриво подмигнул.

     - Когда это было!

     - Для меня - недавно, потому что узнал об этом только  вчера.  Ну,  и

как дела, бугор?

     - Маята, как вы любите  говорить.  -  Леонид  виновато  посмотрел  на

Смирнова и признался, извиняясь: -  У  меня  времени  в  обрез,  Александр

Иванович, честное слово! Если у вас дело спешное, давайте о деле.  А  если

нет,   то   лучше   сегодня   вечерком   встретиться,   чтобы   поговорить

по-настоящему. Только не обижайтесь, пожалуйста.

     - Не стучи хвостом зря, не имею такой привычки - обижаться, - Смирнов

вынул из кармана пакет, вытащил из  него  пачку  фотографий,  раскинул  ее

веером. - Тебе эти фейсы ни о чем не говорят?

     Цепкий профессиональный взгляд Леонида оценил картинки сразу.  Он  не

стал брать их в руки, он их изучал со стороны. Изучив, спросил осторожно:

     - А о чем они должны говорить?

     - Убийство Алексея Борзова за твоим отделом?  -  вопросом  на  вопрос

ответил Смирнов.

     - За моим.

     - Стоящая версия у тебя уже имеется?

     - Имеется много версий, Александр Иванович.

     - Когда много,  значит,  нет  ничего  серьезного.  -  Смирнов  жестом

мастеровитого каталы мгновенно соединил фотокарточки в  плотную  колоду  и

протянул ее Леониду. - Возьми. Есть у меня такое ощущение,  что  их  можно

пристроить к этому делу.

     - Кое-кого из колоды я знаю. Они плохо пристраиваются.

     - А кто хорошо пристраивается?

     - Вы хотите, чтобы я совершил должностное преступление, рассказав вам

о ходе расследования?

     -  Плохо  со  мной  говоришь,   Леонид.   Говоришь,   как   последняя

райкомовская скотина. Быстро же ты в струю попал,  золотой  мой  советский

начальничек!

     - Зачем вы так, Александр Иванович? - горько поинтересовался Леонид.

     - А ты зачем  со  мной  так?  Целку  из  себя  не  строй,  не  бывает

девственниц в борделе.

     - Я сейчас уйду, - пригрозил Леонид.

     - Ты знаешь, что Алексей был моим другом?

     - Не следовало бы вам иметь такого друга.

     - Мои друзья - это мои друзья. Мои. И тут я ничьим советам не следую.

Кстати, до сегодняшнего дня я  и  тебя  считал  своим  другом.  Извини.  -

Смирнов встал, посмотрел сверху вниз на Леонида. - Ты не забыл, что у тебя

времени в обрез?

     - Не забыл. - Леонид продолжал сидеть, постукивая  пачкой  фотографий

себя по колену. - Что вы от меня хотите?

     -  Я  хочу,  чтобы  ты  занимался  делом,  а  не   поиском   удобного

убийцы-одиночки. Ты же сообразительный, ты же кое-что знаешь  и  о  многом

догадываешься. Тебе Кузьминского  еще  не  подсунули?  Сценариста,  дружка

Борзова?

     - Пока нет. А что, может быть и такая версия?

     -  Может.  И  с  замечательными  косвенными.  То,  что   тебе   надо,

подполковник Махов.

     - Все-то вы про меня знаете, Александр Иванович. Еще что мне надо?

     - Боюсь, что звания полковника.

     - Не хотите, чтобы я с вами в звании сравнялся?

     - Не хочу, чтобы ты для этого генеральские задницы лизал.

     - Вы очень хотите обидеть меня. Зачем?

     - Чтобы ты завелся как следует, и перестал их бояться.

     - Мне по роду своих занятий заводиться не  положено.  -  Подполковник

Махов встал со скамьи и, откровенно не  любя,  глянул  Смирнову  в  глаза.

Одного роста они были.

     - А бояться их тебе, следовательно, по роду занятий положено?

     - Их - это вот этих? - Махов так же  ловко,  как  Смирнов,  раздвинул

колоду в веер и, вновь ее собрав, небрежно сунул в боковой  карман  своего

пиджака.

     - Этих ты не боишься. Ты просто их не  трогаешь,  чтобы  не  зацепить

тех, кого боишься. А я могу тронуть и невзначай зацепить. На свою,  только

свою ответственность. - Смирнов, примиряясь, положил руку на плечо Махова.

- На фотках этих профессиональные убийцы имеются?

     - Насчет профессиональных, не знаю, нет сведений. А  потенциальных  -

двое.

     - Покажи.

     Махов, вздохнул, опять извлек колоду на белый свет, небрежно выдернул

из нее два снимка:

     - Вот они, красавцы.

     - Красавцы, - согласился Смирнов,  мельком  глянув  на  красавцев.  -

Никаким боком по Лехиному делу не высвечивались?