К ее удивлению первой ответила леди Агата. Она поражалась, каким идиотом может быть мужчина, не видя общего в незначительных деталях, когда чувство справедливости заслоняет гордость. Леди Агата говорила, что уже отправила письмо своему сыну и просила Синтию сообщить, как только тот подаст знак, что наконец образумился. Она также выражала готовность приехать в Суррей, чтобы помочь леди Синтии в ее деликатном положении.

Через два дня пришел ответ и от леди Галифакс. Письмо матери содержало неутешительные для Синтии упреки. Леди Галифакс жаловалась на эксцентричное поведение джентльменов вообще и одного известного капитана в частности. Она говорила о том, что лорд Галифакс уже вернулся в Лондон для участия в заседании Парламента и что она тоже скоро едет в столицу, где будет заниматься поисками сбежавшего мужа леди Синтии.

Синтия была обрадована такой поддержкой, хотя главные свои надежды она возлагала на кузена. Но маркиз еще не прислал ответа. Синтия не удивилась его молчанию. Расстроилась, да, но не удивилась. Она знала, что Роберт был необязательным корреспондентом. Но она надеялась, что он поймет всю важность дела и постарается ей помочь.

Второе письмо от леди Агаты подтвердило подозрения Синтии. Капитан узнал о сплетнях от своего брата. Вдова графиня сообщала, что Джон хвастался этим перед своей женой, и бедная Маргарет очень расстраивалась и обещала приложить все силы, чтобы исправить недоразумение.

Постарайся не волноваться, философски советовала Синтии мать в своем письме из Лондона. Маркиза сообщала, что лорд Галифакс виделся с капитаном в клубе, но разговор ничего не дал. Вообще ходили слухи, что капитан ведет себя вызывающе, много пьет, играет в карты с офицерами. И говорили также, – но леди Галифакс не могла этого подтвердить, поскольку Роберта еще не было в городе, – что капитан хочет драться с маркизом. Леди Галифакс очень настойчиво советовала своей дочери немедленно приехать в Лондон и посмотреть собственными глазами на мужчину, из-за которого проливает слезы.

Леди Синтия была обеспокоена тем, что кузен Роберт до сих пор не получил ее письмо, адресованное в его лондонскую резиденцию.

Синтии понравилась идея матери, и она хотела сама поехать в Лондон. Несколько дней Синтия сомневалась, не зная, что делать. А затем пришло письмо от ее кузена Уилли Хемптона и решило все.

Уилли говорил в своем письме, что капитан Шеффилд может своим поведением навлечь на себя массу неприятностей.

Синтия получила письмо и от мистера Бродстоуна, который спрашивал, согласна ли леди Синтия оплатить долги капитана в размере трех тысяч фунтов. Мистер Бродстоун также хотел знать, будет ли она оплачивать долги капитана Шеффилда и в дальнейшем и на какую сумму она уполномачивает своего адвоката.

Прочитав последние два письма, она хотела бросить их в огонь.

Потом она задумалась. Этот мужчина стоил ей уже пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Имеет ли смысл и дальше тратить на него свои деньги, спрашивала она себя. И что он, интересно, думает, развлекаясь в городе, когда она сидит одна в деревне?

И наконец, спрашивала себя Синтия уже в третий раз, стоит ли хоть какой-нибудь мужчина таких огромных денег – почти двадцать тысяч фунтов?

Результатом этих размышлений стало то, что Синтия постепенно сбросила с себя апатию и пришла в дикую ярость. Почему она должна скучать тут, когда ее муж карулесит вовсю за ее счет и веселится от души в ее лондонском доме?

Синтия разозлилась и с такой силой хлопнула ладонью по письмам, что чашка с чаем подпрыгнула, упала на пол и разбилась.

Дверь библиотеки сразу открылась, и Синтия поняла, что Тэрпин все это время чутко дежурил в холле.

– Что случилось, миледи? – спросил дворецкий взволнованно.

И вдруг она поняла, что вся прислуга, должно быть, переживает за нее и догадывается о причине несчастья своей хозяйки. Синтия еще больше рассердилась на капитана. Значит, он не доверяет ей, возмутилась она. Мало заботясь, он обвинил ее в самом страшном грехе, который может совершить женщина.

Так вот, он страшно ошибается, если полагает, что ему это так сойдет! Она не из тех пугливых мисс, которые трепещат, едва джентльмен повысит голос. Нет, думала она, чувствуя, что нашла правильное решение. Хватит этих шмупи-мупи! Надо потребовать от капитана полный отчет. Пусть он признает свою ужасную ошибку. Пусть умоляет, да! Пусть просит прощения! А если нет… Синтия не знала, что ей делать, если капитан все-таки не захочет просить прощения. Но она отбросила этот вопрос нетерпеливо в сторону.

– Ничего особенного, Тэрпин, – спокойно ответила Синтия. – Сообщи, пожалуйста, моей служанке, что мы завтра едем в Лондон. – Она взглянула в окно на блеклое февральское небо. – Если будет погода, конечно.

– Погода продержится еще дня три, это точно, миледи, – ответил дворецкий, собирая с пола осколки разбитой чашки.

– Я очень надеюсь, – сказала Синтия.

А сама подумала, что ни мороз, ни снег не удержат ее от желания побыстрее встретиться с мужчиной, который заставил ее столько страдать.

– Извините, сэр, – произнес дворецкий, уставившись на капитана Шеффилда. – Его светлости нет дома.

Такой же ответ Брайан получал каждый раз на протяжении десяти дней и уже потерял терпение.

– Когда его светлость вернется в Лондон? Лицо дворецкого было по-прежнему бесстрастным.

– Его светлость не сообщает мне о своих планах.

Брайан в этом сомневался, но делать было нечего. Он оставил снова свою визитную карточку и ушел, полагая, что маркиз по возвращении в столицу поймет всю серьезность дела.

– Что? Все еще нет дома?! – воскликнул капитан Чатам, когда Брайан встретился со своим другом в клубе. – Не могу его, впрочем, осуждать. Должно быть, очень хорошо сейчас за городом. Особенно в одном из уютненьких имений маркиза. А если еще лучше подумать, то надо признать, что я не вижу в городе также и очаровательную Присси Скэнтон-Джонс. Наверное, эта красотка согревает сейчас милорда где-нибудь в Дербишире. Согласись, что при таких условиях его светлость трудно заманить обратно в город, а?

– Мне надо поговорить с Монроялем, – резко сказал Брайан. – И я слышал, что у миссис Скэнтон-Джонс есть сестра, которая живет в Бате. Так что, может быть, Присси и не попалась на крючок этому развратнику.

– Только последняя дура не захочет попасться на такой крючок, Брайан, – цинично ответил Чатам. – И я таких женщин не знаю. Кроме того, я слышал, что она отдалась ему еще перед Новым годом, поэтому более чем возможно…

– О, лучше поговорим о чем-нибудь поинтересней, – оборвал его капитан.

Он не хотел слышать о любовных победах маркиза Монрояля. Это только напоминало капитану о Синтии. Хотя все его мысли итак были лишь о ней – это с удивлением констатировал капитан Брайан после своего скоропалительного отъезда из Суррея.

Ни французское бренди, ни игра в карты, – хотя он клялся больше не играть, – не помогали. Брайан не мог ее забыть. Даже в тот вечер, когда он в одном роскошном доме любовался на очаровательную куртизанку, Брайан думал о Синтии.

Ночью ему приснилась прекрасная куртизанка. Но вдруг он увидел Синтию, стоявшую у кровати и наблюдавшую за ним печальными глазами. Он проснулся в холодном поту, один, в спальне их лондонского дома на Беркли-сквер. У Брайана было полное ощущение, что буквально секунду назад из спальни кто-то вышел. Брайан метнулся к двери, соединяющей его апартаменты со спальней леди Синтии, вбежал в комнату, но обнаружил здесь только пустоту и холод. Запах сирени с невероятной силой напомнил Брайану о жене. Это был запах ее духов. Капитан инстинктивно шагнул к постели…

Нет, Синтии там не было. Он вернулся к себе и лег в постель, весь дрожа от холода, охваченный тревожными мыслями. В эту ночь он не смог больше уснуть и думал только о Синтии.

Нельзя оставлять Синтию одну, думал он. По крайней мере, надо было выслушать ее ответ! Но, кажется, она ничего сразу не ответила, вспомнил Брайан. Она просто уставилась на него как на чудовище. Удивление, написанное у нее на лице, показалось тогда Брайану очень подозрительным, поэтому он отвернулся молча, выбежал из дома и ускакал, не оглядываясь. Теперь он не был так уверен…