– А вы передайте его Ивану Александровичу, а уже он потом или передаст или перешлет мне.

Выезжая в Москву, я не рассчитывал столь быстро разрешить все проблемы, связанные с поиском документов в архивах, предполагая, что на это уйдет не меньше недели.

С другой стороны упоминание Урала и Сибири разбередили мой давний интерес к истории собственной семьи. От отца я знал лишь только, что родился он в Анджеро-Судженске. Что дед мой был шахтером, и что после его смерти они с матерью уехали искать старшего брата отца в Среднюю Азию, а там умерла мать, затем начавшаяся война помешала отцу вернуться домой, и уже в Анджеро-Судженск он ни когда не возвращался. Но несколько моментов в рассказах отца меня просто очаровывали, отдавая тайнами. Дед мой, как говорил отец, был пришлый в Анджеро-Судженск и никогда своей фамилии не знал. Не будучи богомольцем, да и просто верующим никогда не снимал с шеи иконки, говоря, что это единственное, что у него осталось от родителей. О брате своем говорил, что тот был ужасным домоседом, даже в соседний город ездить не любил, а после того как отец перед смертью отдал ему иконку, в одночасье ушел из дома, и уже люди говорили, что уехал он в Ташкент.

Поэтому, позвонив Ивану Александровичу, я спросил его, не мог бы он ходатайствовать перед своими коллегами в Анджеро-Судженске о помощи при поисках в архивах упоминаний о моей семье.

– Ну что же запишите телефон Ивана Алексеевича, я с ним говорил, попросил помочь, так что как туда доберетесь, позвоните, и он вам поможет. Может какие-нибудь еще просьбы.

– Спасибо, я и с этой, то, наверное, не должен был обращаться.

– Ну, что вы, это совсем ничего не стоило.

Подумав, я решил взять билет на самолет, а путь обратно спланировать в зависимости от потраченного времени, не оставляя надежды однажды проехать по знаменитому обрезку железной дороги.

Я был еще в душе, когда в моем номере зазвонил телефон.

– Сергей Николаевич? Меня зовут Иван Алексеевич, меня попросили помочь вам. Давайте встретимся через сорок минут в холле вашей гостиницы.

Переодевшись, я через сорок минут спустился в холл. Здесь меня возле регистратуры поджидал Иван Алексеевич. Встреть его на улице я ни за что бы его ни смог выделить из окружающей толпы, настолько он весь был каким-то средним – средний рост, среднее лицо, средняя одежда.

– Сергей Николаевич, какая конкретно помощь вам нужна от меня?

– Вы знаете, мой дед прожил здесь всю свою жизнь, здесь родился отец, но семейные архивы не сохранили ничего о том времени.

– Давайте так, вы Сергей Николаевич, сегодня отдыхайте с дороги, город посмотрите, а я попрошу, чтобы в архиве нам все подготовили, завтра около обеда я вам позвоню, и мы договоримся, как быть дальше.

Попрощавшись, он ушел, а я отправился на прогулку по городу.

Позавтракав, я сидел в номере и тупо смотрел в телевизор, по которому демонстрировали какой-то из российских сериалов, изобилующих стрельбой и насилием. В это время мне позвонил Иван Алексеевич и пригласил меня поехать с ним.

Уже спустя полчаса мы входили в помещение городского архива. Здесь нас ожидала женщина предпенсионного возраста, в, кажется, обязательных для архивных работников очках.

– Вот молодой человек документы, касающиеся семьи Поповых, как и просит Иван Алексеевич, но может вы мне скажите, что вас конкретно интересует и я вам помогу разобраться, как никак и больше тридцати лет здесь работаю.

– Спасибо большое. Я, по совести сказать, понятия не имею что ищу. Просто отца увезли отсюда еще совсем маленьким, а ничего конкретно о моих предках я не знаю. Так что если вы мне перескажете все, что здесь есть, я буду вам просто очень благодарен.

Может быть, в работнице архива погибал великий рассказчик, а может виной тому мое разыгравшееся воображение, но история моего деда разворачивалась перед моими глазами, как наяву. Особенно дополненная подробностями, которые я узнал из воспоминаний отца.

Метель, кажется, решила замести все вокруг. Струи снега несшиеся, сразу во все стороны, собирались в сугробы, заметая любые следы случайного путника. Недаром про такую погоду сказывают, что в нее хороший хозяин собаку из дому не выгонит. И все же одному человеку явно не сиделось дома он, не взирая на ветер и снег подошел к небольшому домику священника, стоящему рядом с церковью. Грохнул по двери рукой в рукавице и пробасил:

– Открывай отец Никон.

Дверь распахнулась, впуская пришедшего. Тот, войдя в сени, потопал валенками, постучал рукавицы одну о другую, отряхнул тулуп и неторопливо зашел в хорошо натопленную горницу.

– Что за дело привело тебя в столь поздний час, Андрей Георгиевич?

– Прав ты отец Никон, без дела в такую погоду только на печи лежать. А коль дело есть так и на погоду не посмотришь, А на дело мое ты уж сам посмотри, – он развернул свой тулуп.

Под тулупом у него на руке прижавшись и дрожа, сидел мальчишка двух-трех лет. Несмотря на столь холодное время года, он был одет в длинную холщовую рубаху, подвязанную плетенным тканным поясом и холщовые штаны.

Мальчишка сидел и тихо дрожал, не издавая ни одного звука.

– Откуда он Андрей Георгиевич, не уж-то твой.

– Нет не мой. Но нынче, коль останется, жив, будет крестником моим.

– Так откуда же ты его взял?

– Сам пришел к двери околотка моего. Здешних я всех знаю, так ни у кого такого мальца нет. Значит приблудный. И если не ошибусь километра три вот в таком виде по снегу протопал.

– Может искать его будет кто?

– Может, будет, а может и нет, – сказал околоточный надзиратель и почему-то прибавил, – только вот я с детьми не воюю.

– Ты вот что, отец Никон, определил бы его в какую семью, где вопросов задавать не будут, да и о мальце позаботятся.

– Твоя, правда, все создания божьи, имеют право на заботу и ласку, но звать то его как.

– Мне то почем знать, но коль пришел он ко мне и крестником моим стал. Стало быть, запиши его Георгием Андреевичем.

– А может все же родителей его поискать?

– Дело то излишнее и боюсь опасное, так что пусть будет, как мы с тобой решили.

Выпив чаю, околоточный надзиратель откланялся и ушел, оставив отца Никона с малышом, который согрелся, и теперь спал, свернувшись клубочком возле печи.

Время, убегая уносит с собой многие наши дела и мечты, не оставляя от них ни какого следа. Вся наша жизнь подобна кругам на воде, след от которых не найти уже в следующее мгновение.

– Жора! Жора! Ну, где носит этого несносного мальчишку, когда он мне нужен. Жора!

– Да здесь я.

– Где тебя носило. Опять забросив все дела, в церковь бегал. Ишь еще богомолец выискался.

– Да не в церковь я бегаю, а к отцу Никону – грамоте у него учится.

– Ишь еще чего взял грамоту. Да на что она тебе сдалась грамота эта, вред от нее один. Иди воду таскать, а то уж скоро Иван Никифорович из забоя вернется, а в доме воды нет.

– Сейчас я быстро натаскаю.

Вдруг на улице заголосили, запричитали бабы и хозяйка бросив все, побежала к воротам. По улице ехала шахтная подвоза, возле которой и шли голосящие бабы. Для местных жителей такая картина была не в диковинку. Шахта вновь взяла дань людскими жизнями. И со всех сторон к ней бежали бабы, с тайной надеждой, не увидеть на подвозе своих близких.

Увидев своего мужа, лежащего с раздавленной грудной клеткой на телеге, женщина забилась в истерике, запричитала.

Возница остановил лошадь, и, подняв женщину, сказал:

– Ты вот что Агафья, не голоси, не гневи бога, чай под ним все ходим. Воздай ему за то, что шахта его выпустила, есть хоть кого отпеть и схоронить. А гневить его незачем. Старшие твои чай уж и сами на ноги встали, а приемыша приказчик пообещал на склад определить, путь помогает крепь ворочать.