Конвент принял его рекомендации. Они превратились в закон.

Сен-Жюст понимал важность того, чему положил начало. Он понимал и другое: его могли упрекнуть в непоследовательности. Не он ли был самым горячим сторонником той демократической конституции, которую ныне сам же отвергал?

Но он дал уже свой ответ и теперь мог повторить его тысячу раз: нет, он и не думал низвергать конституцию, наоборот, он всеми силами за нее боролся и считал, что конституция пока недостаточно демократична и нуждается в доработке. Эта доработка будет сделана, когда окончится война, когда придет победа. Если мы доживем до победы, это сделаем мы, если не доживем — сделают другие.

Но сейчас ведь идет война. И пока она идет, нам приходится заменять постоянно действующую конституцию конституцией временной, конституцией военного времени.

Разве от этого она становится менее демократичной? Разве она не отвечает интересам народа?

Вот в чем суть дела — пусть это будет понятно всем.

13

В этом докладе Сен-Жюст немалое место уделял депутатским миссиям в тылу и на фронте. Он был убежден, что такие миссии весьма полезны в борьбе с врагом, они углубляют и закрепляют революцию. Ему, человеку действия, не терпелось снова, но уже с более широкими полномочиями, отправиться в прифронтовую полосу.

К этому времени народные представители в миссии, особенно при армии, стали подлинным политическим институтом революции. Измена Дюмурье внесла в отношения между гражданскими и военными властями серьезные поправки, и Конвент серией декретов усилил их и закрепил. Специальная инструкция, составленная от имени Комитета общественного спасения Робером Ленде, дала общую схему поведения народного уполномоченного, касаясь военной дисциплины, снабжения, мобилизации местных ресурсов и отношений с администрацией; Сен-Жюст дополнил эту схему рядом пунктов, составивших в совокупности своеобразный кодекс комиссара, которым он был намерен руководствоваться сам и который рекомендовал всем представителям в миссии.

Чтобы рассчитывать на успех в борьбе с врагом, утверждал Сен-Жюст, армии необходима однородность, внутренняя устойчивость, постоянная сила духа и уверенность в победе. Представитель нации призван всемерно содействовать выработке этих качеств. Он обязан заменить неспособного генерала, гальванизировать робкого офицера, воодушевить солдата. Он должен быть готовым показать пример. А для этого в первую очередь ему самому надлежит быть примерным, образцовым, достойным доверия. Пламенный революционер, добродетельный гражданин, преданный народному делу законодатель, скромный, верный принципам, безукоризненно честный и цельный, он готов к самопожертвованию, но вместе с тем стоек, требователен и непреклонен в исполнении своего долга.

Он друг и отец солдата. Беспощадный к генералу, строгий к офицеру, он чуток и внимателен к рядовому. Он заботится о том, чтобы солдат был сыт, обмундирован, воспитан в республиканских принципах и не чувствовал себя ущемленным.

— Несчастный солдат, — уверял Сен-Жюст, — более несчастен, чем всякий другой человек; за что же сражается он, если ему нечего защищать, кроме правительства, которое покинуло его?..

Чтобы завоевать любовь и уважение солдата, посланец Конвента должен вести жизнь простого воина. Он спит в палатке, ест солдатскую пищу, не ведет дружбы с генералами, днем и ночью готов выслушать жалобу любого угнетенного.

Представитель в миссии, находясь постоянно на глазах у солдат и народа, обязан выработать свою манеру поведения, свой стиль работы. Он решителен, быстр, ничего не откладывает на завтра; он суров, но справедлив; он лаконичен — не только в речи, но и в поступках. Его постановления и приказы составлены кратко и ясно, они понятны всем; его прокламации читаются всеми и передаются из рук в руки. Не довольствуясь приказами, он убеждает. Ведя солдат к победе, он превращает их в добрых республиканцев…

Сен-Жюст полагал, что перед посланцем нации стоят два ряда задач. Первый включает проблемы немедленного значения. Сюда относятся надзор за генералами, заботы о единстве армии, ее обмундирование, снабжение и в конечном итоге обеспечение победы над врагом. Второй ряд составляют проблемы более отдаленного будущего: революционизация армии, создание устойчивой зкономики, разрешение социальных конфликтов, иначе говоря, стабилизация режима. Следовательно, представитель в миссии не только агент правительства, обязанный проводить волю Конвента в условиях кризиса; так же как и законодатель, он воплощает собой суверенитет народа и причастен к созданию нового общества. Единство национальной защиты, необходимое для сокрушения завоевателя, должно предварить формирование послевоенного облика единой и неделимой республики.

25 сентября на Северный фронт отправились депутаты Карно и Дюкенуа.

Во время отсутствия Карно Сен-Жюст снова взял на себя бремя Военной секции Комитета. Теперь его беспокоили дела в Эльзасе. Конечно, переброска сил на Северный фронт спасла Францию от вторжения с севера, но и оголила Восточный фронт. Положение на востоке приобретало все более угрожающий характер.

Со времени падения Майнца Рейнская и Мозельская армии терпели поражение за поражением. Вынужденные отступить, они поначалу пытались задержаться, первая — на Лаутере, вторая — к западу от Лаутера, до Саара.

Некоторое время Рейнская армия удерживала фронт по Виссамбурским линиям, проходившим к северу от Лаутера, но двукратная победа австрийцев Вурмзера при Виссамбуре и Лотербуре заставила ее снова отступить. В руки врага попал Агно, а Форт-Вобан и крепость Ландау — важнейший укрепленный пункт на северо-востоке, оставшись без прикрытия и поддержки, подверглись осаде.

Не лучшим было положение Мозельской армии. Разбитая при Пирмазенсе прусскими и гессенскими силами герцога Брауншвейгского, она оставила врагу две тысячи пленных и отступила к Саару, причем крепость Бич, долгое время служившая ей опорой, была блокирована врагом.

В результате обе армии Восточного фронта, отсеченные одна от другой, очутились в одинаково беспомощном положении; линия обороны была прорвана, открыв противнику путь в Лотарингию и Нижний Эльзас.

Сен-Жюст, понимая остроту положения, поспешил принять меры. Не имея возможности немедленно оставить Комитет, он провел решение о посылке в Эльзас депутатов Лакоста и Малларме с весьма широкими полномочиями и одновременно начал переговоры с Неподкупным по поводу своей поездки на фронт.

В течение августа — сентября Робеспьер категорически отказывал ему.

— Ты необходим Комитету, — утверждал Максимильен. — В армии справятся и без тебя, а здесь смертельная опасность угрожает родине ежедневно. Теперь, после отъезда Кутона[20] у нас не осталось работников.

В начале октября, когда Антуан снова заговорил об Эльзасе, Робеспьер заметил:

— Ты же отправил туда Лакоста и Малларме!

— Но Лакост и Малларме — это не ты и не я, — отпарировал Сен-Жюст.

Робеспьер задумался.

— А кого бы ты хотел взять с собой? — спросил он после паузы.

— Еще не решил, — ответил Сен-Жюст.

— Возьми Леба.

Сен-Жюст удивленно вскинул брови.

— Ты это серьезно?

— Вполне.

— Но ведь он недавно вернулся!

— Вот и хорошо: он знает дело. Его миссия в августе была успешной.

— Но позволь, у Филиппа же медовый месяц!

— Затянувшийся медовый месяц погубил Дантона.

— И потом… Он, конечно, отличный малый, но… как бы это тебе лучше выразить… Он слишком мягок, у него нежная душа…

Глаза Робеспьера смеялись.

— Чудак, но в этом же все и дело. Он честен, великодушен, добр. Нам нужны такие люди — это противовес горячим головам вроде тебя, Бийо-Варенна или Колло Д'Эрбуа…

— Благодарю за приятную компанию.