— Внимание... стой! Огневые вводные... отбой! — объявил Гаранин, соблюдая паузы, необходимые для выполнения команд.— Тягачи... на позицию... командир первого орудия... ко мне!

Занятия окончены. Старший сержант Проценко — помощник командира первого огневого взвода — по уставу считается старшим среди командиров орудий, он ведет колонну в парк. После этого личный состав огневых взводов отправляется на обед.

— Пойдемте в обход,— младший лейтенант Гаранин направился в сторону мельницы.— Они тут подымут такую пыль — не продохнуть.

Гул моторов удалялся. Гаранин молча глядел вслед колонне.

— Стопятидесятидвухмиллиметровую гаубицу тащили четыре уноса ^[8], зарядные ящики — по два уноса,— нарушил он молчание,— длина батарейной колонны четыреста метров. На механической тяге — в пять-семь раз короче. Уход за тягачами требует меньше усилий.

Младший лейтенант перечислял преимущества механической тяги: высокая проходимость, маневренность, компактность. А жаворонки не внимали разговору, пели в небе свою бесконечную песню. Легкий ветер волновал рожь. Стрекотали на все лады кузнечики.

Дорога — заброшенная колея во ржи — успела зарасти травой. Она вела к забору из ошкуренных сосновых кольев, ограждавших территорию артиллерийских парков. Впереди возвышалось некое подобие арки — входные ворота.

Люди огневых взводов ставили орудия. Явился с докладом старший. Гаранин, окинув взглядом линию равнения, сделал знак сержанту. Тот вернулся к своему месту.

— А с другой стороны батарейная колонна на механической тяге напоминает страуса,— Гаранин по пунктам разбирал плюсы и минусы,— бегает быстро... укрылась в овраге... а след гусениц — вот он, видно с воздуха, с земли как на ладони. Еще немало работы,— знакомя меня с расположением парка, говорил младший лейтенант,— гусеницы расковыряли совсем грунт, нужно горизонтировать, белить, сделать таблички...

Я решил заняться наружным осмотром тягачей. Да, новизнусвою СТЗ-НАТИ-5 еще не потеряли. Зеленая краска будто только что высохла.

— Я умею водить... Факир поневоле,— сказал Гаранин.— Хотите посмотреть? — Он поднял флажки. Но, поскольку ни он, ни я не принимали участие в том, чем занимаются огневые взводы, сигнал остался незамеченным.

— Внимание!.. Командира отделения тяги... ко мне! — продублировал Гаранин команду голосом.

Подбежал сержант Белый, открыл дверцу. Младший лейтенант занял место водителя, я — командира. Тягач тронулся рывком и начал лавировать между кольями, натыканными в беспорядке за ограждением парка, описывая повороты один за другим.

СТЗ-НАТИ-5 — специальный тягач, предназначенный для буксирования артиллерийских орудий, развивал скорость в два-три раза выше тракторов, которые тогда широко использовались в артиллерии на механической тяге. У этого гусеница на траках значительно эластичней, кабина удобно вынесена вперед. К тому же он имел вместительный кузов под тентом.

В кабине тягача — запах перегретого топлива, тесно и жарко. Слева от сидения, под капотом,—двигатель, спереди выступал резервуар радиатора, лобовое стекло, справа —дверца. Стекло опущено в нижнее положение, клубы пыли проникают в кабину.

Гудел монотонно двигатель. Слышен снаружи стук, мягко повизгивали траки. Гаранин освоился и управлялся с рычагами на поворотах так же легко, как и на прямой.

Пятиминутный показ закончен. Тягач проследовал обратным путем под арку и остановился в месте старта. Двигатель заглушён. Гаранин оттолкнул со стуком дверцу. Я сказывал, что он вполне справляется с обязанностью водителя.

— Может быть,— Гаранин спрыгнул на землю,— не лежит душа... Ну что это? Ящик железный... не ящик... бабья подушка... духота, вонь...

На командирском сидении СТЗ-НАТИ-5 я, правда, не наплел удобств, о которых любили распространяться техники. Места было достаточно, но я не мог избавиться от ощущения ограниченности, тесноты. Ощущение, как у боксера, загнанного в угол. Где-то подтекало топливо, слышен еще запах перегретого пара.

И все же Гаранин сгущал краски. Его можно понять — многие командиры, свыкшиеся на службе с лошадью, предвзято судят о моторах. Об этом не однажды я слышал еще в училище.

Проценко увел людей на обед. Отправился следом и водитель запасного тягача. Гаранин, едва миновав арку, снова завел речь о тягачах. Его волнует уязвимость. Близкий разрыв снаряда, по его мнению, мог привести тягач в негодность. Конная тяга обладала большей живучестью. Даже один унос из четырех в состоянии тащить гаубицу.

— А снабжение топливом? Нефтебазы в тылу за пятьдесят — сто километров... Пути подвоза прерваны, как было в прошлом году во Франции,— все... конец...— рассуждал Гаранин.— Пустые баки не наполнишь за счет подножных кормов и конфискации овса у местного населения.

Мой конь

С монастырского двора доносятся звуки горна — сигнал к обеду. Гаранин взглянул на часы.

— С питанием у вас как? Не устроились? Мы пользуемся гостеприимством жителей села Зимно. Здесь рядом,— он протянул руку,— хотите с нами? Конь у вас есть? Для лошади старшего на батарее лейтенант Величко отдал приказание подготовить амуницию. Предоставляется выбор... три верховые лошади... пойдемте на коновязь.

Перед воротами КПП Гаранин повернул вдоль ограды. За углом — полевая, наспех поставленная коновязь. Грибок для лиц, несущих службу наряда, дальше — копна свежего сена, несколько двуколок под навесом. На коновязи десятка четыре лошадей.

Гаранин позвал дневального. Наряду уже известно о приказании командира батареи. Дневальный шел со мной, останавливаясь возле каждого стойла, называл кличку лошади. Пятый от края стоял под седлом красавец жеребец темно-гнедой масти, поджарый, тонконогий даже для строевой лошади.

Дневальный отвязал чембур и принялся сдавать коня назад.

— Ну, ну, не балуй, Перик... не балуй,— боязливо приговаривал он,— ступи еще, Перик... еще,— и, управившись, взял коня под уздцы, представил:

— Конь строевой, по кличке Перик.

Когда я принял поводья, дневальный вздохнул с облегчением.

— Ничего конек, только... злой бывает...

Я повернул коня направо, налево, осмотрел ковку, исправность оголовья, седло. Перик... лошадям клички даются звучные, знаменитые, легко произносимые, выражающие иногда и стать лошади. А этот Перин... слово не русское, без смысла.

Перик двигался беспокойно, похрапывал, когда я стал подтягивать подпруги, ударил копытом раз, другой, пыль поднялась.

— Ну, ну... не дури, Перик,— увещевал со стороны дневальный,— иди послушно... Перик... Товарищ лейтенант, поводья вы знаете? Верхний... удила, нижний трензельный. — Перик, Перик,— оборвал дневального Гаранин,— сколько раз вам говорить? Пе-ри-кл... повторите: Пе-ри-кл. Значит, кличка моего коня не составляла исключения. Перикл — афинский демагог и правитель, живший за несколько веков до нашей эры. Хотя темно-гнедой тезка знаменитого эллина был по лошадиному простоват, но, как выяснилось, выказывал к существующим установлениям ничуть не меньшее пренебрежение.

Полагалось вначале коня водить в поводу, но Гаранин следил за мной и, кажется, не собирался ждать. Подобрав поводья, он захватил обе луки и, легко оттолкнувшись, по-жокейски вскочил в седло. Пришлось мне садиться и на ходу заканчивать подгонку стремян.

За поворотом я увидел еще одного всадника. — Младший лейтенант Поздняков — наш командир взвода управления,— попустив поводья, представил Гаранин.

— Когда же завершится комплектование штатов в огневых взводах третьей батареи? Дотянем мы до того дня? —после рукопожатий спросил Поздняков и засмеялся.— Кого еще там недостает? Командира первого огневого взвода ^[9]... так? Или второго?

— От меня это не зависит,— отвечал Гаранин.

— Не упустите шанс, Гаранин,— настаивал Поздняков.

— Начальству видней.

Меня занимал Перикл. То норовит уйти, то поворачивается боком. Гаранин и Поздняков загадочно посмеивались, как двое, которым известно то, чего не знал третий.