— Каждый скелет поврежден, — тихо сказал Клавье. — Мы просканировали ров, извлекли несколько тел. Искусственный разум провел анализ данных. Идите за мной, сможете сами убедиться.

— Город стоит на плотной гранитно-базальтовой плите, — размеренно объяснял господин Клавье, вертя в пальцах лазерную указку. Перед нашими глазами мерцал здоровенный плазменный монитор, установленный в лаборатории. — На экране зелеными и красными линиями была отображена схема могильника. — Порода выпаривалась чем-то наподобие лазера, длина рва четыре километра, ширина восемьсот пятьдесят шесть метров, глубина сто девять метров. Геометрия безукоризненная. Я не судебный эксперт, но, по-моему, тела убитых сюда перевозились из какого-то другого места, они лежат очень плотно, в идеальном порядке, на правом боку. Скорее всего, использовались некие механизмы, осуществлявшие погребение. Если я прав, в ближайшем радиусе захоронены почти семьдесят миллионов человек. Мы оставили на орбите спутник, он обнаружил еще сто тридцать два аналогичных могильника. Вот и считайте…

На краткую лекцию мэтра Клавье собралась вся команда — трое охранников Лолы во главе с доном Ауригой, наша маленькая компания и шестеро молодых ребят от восемнадцати до двадцати пяти лет. Юные гении, которые благодаря Удаву Каа теперь могли войти в летописи человечества как первопроходцы и первооткрыватели Карфагена — самой пугающей планеты из всех, известных людям.

Молодежь (среди них две девушки, кстати) вела себя спокойно и почти безмятежно, для них жутковатая загадка новооткрытого мира являлась всего лишь интересным феноменом, неразгаданной тайной. Знаем мы такие типажи — никаких эмоций, одно только стремление к новым познаниям. Удав умеет подобрать себе персонал и знает, чего ждать от подчиненных. Я не склонен никого осуждать, но люди с эдаким горящим взглядом воспринимают атомную бомбу не как оружие, способное уничтожить сотни тысяч людей, а как чудесное физическое явление, которое для полноты эксперимента вполне можно испытать на двуногих мышках. Их интерес — чистая наука, самореализация в этой сфере и ничего более. Яркое пламя в 1 олове и лед в сердце. Не люблю таких. Впрочем, я могу и ошибаться — не суди, да не судим будешь.

…Доктор Клавье заставил нас взобраться на крутой холм, поскольку разглядеть что-либо с равнины было затруднительно. Гильгоф завладел принадлежащим Ауриге электронным биноклем-визором, поднес его к глазам и присвистнул.

— Невероятное что-то… — выдавил доктор. — Луи, Коленька, посмотрите только!

Посмотрели. Я и без всякого бинокля отметил, что на огромном прямоугольном участке почва оказалась просевшей примерно на метр—два, неподалеку от стоянки “Роммеля” зиял раскоп, где трудился серебристый робот-ремонтник, ныне приспособленный для расчистки небольшого участка могильника. Размеры впечатляли — было невозможно представить, что это обширнейшее пространство отдано под гигантское захоронение…

— Насмотрелись? — скучным голосом осведомился Аурига. — Теперь можно спуститься вниз, там не менее интересно…

— Вот ведь странность какая, — бормотал Гильгоф, изредка спотыкаясь о голые камни на склоне, — трагедия одного отдельного человека всегда воспринимается гораздо ближе к сердцу, нежели катастрофа, постигшая целые нации… Мы плачем, когда умирает родная бабушка или лучший друг, но когда говорят о шестидесяти миллионах жертв Второй мировой — это воспринимается как сухая статистика. Как абстрактная цифра, чересчур далекая от реальности нашей маленькой жизни с ее маленькими драмами. Человек не умеет мыслить категориями сверхуничтожения, это не укладывается в нашем разуме, невозможно сострадать миллионам! Знаете, о чем я сейчас думаю?

— О чем? — хмуро спросил я.

— Я с легким ужасом представляю, какой невообразимый переполох поднимется в конторе милейшего адмирала Бибирева, когда мы представим полную информацию о могильниках Карфагена. И какие выводы будут сделаны.

— Известно какие, — проворчал Крылов. — Логическая цепочка выстраивается моментально. Карфаген уничтожен, население перебито. Гермес связан с Карфагеном точкой сингулярности. Следовательно, планета, играющая важную роль в стратегии Эвакуации, находится под потенциальной угрозой — что будет, если следующим объектом атаки Чужаков станет Гермес? Я не удивлюсь, услышав через несколько дней новость о том, что высшее руководство Империи отложило или окончательно отменило высадку первого эшелона. Слишком настораживающее открытие.

— В таком случае нам придется как можно быстрее предоставить Бибиреву подробнейший отчет, — кивнула Лолита. — Оценить все опасности, предусмотреть любые вероятности. Мы не можем, не имеем права потерять Гермес! Во-первых, перебросить через точку сингулярности огромный боевой флот невозможно — прореха открывается очень ненадолго, пропускная способность ограничена… Значит, нападение на Карфаген было осуществлено из космоса. Это, кстати, доказывают особенности разрушений в городе. Во-вторых, мы вполне способны развернуть на Гермесе качественную оборону…

— Теперь задумайтесь, сколько ресурсов и денег потребует создание комплекса стратегической обороны, призванной защитить огромную планету, — огрызнулся Гильгоф. — И вспомните о специфике системы Вольф 360. Да на это никаких богатств не хватит, я уж не говорю о полном отсутствии резерва времени! Решение надо принимать немедленно, в ближайшие дни!

— Примем, — самоуверенно ответила Лола. — Похоже, ответственность за безопасность и жизни миллионов “абстрактных” жителей Земли теперь легла на наши плечи… Никогда бы не подумала, что от меня в значительной мере будет зависеть судьба цивилизации.

— Положим, не от вас, а от решения Императора и правительства, — будто невзначай заметил доктор. — Однако возражений нет, наша странная компания может сыграть в этой истории ключевую роль…

В последующие три часа мы осматривали раскоп на краю могильника (зрелище крайне неприятное!), выслушивали предварительные выводы доктора Клавье и его помощников, затем пообедали на борту “Роммеля”, а когда Восемнадцатая Скорпиона перевалила через точку зенита, поступило предложение прогуляться в город, просто и без экивоков названный Лолитой “Ганнибалом” — в честь самого удачливого карфагенского полководца древних времен.

Теперь-то и должны были пригодиться собаки — Гильгоф с Лолитой искренне надеялись, что Альфа и ее мохнатые отпрыски сумеют учуять что-либо недоступное навороченной технике. Часть надежд возлагалась на Коленьку с его необычной способностью видеть невидимое.

Сопровождать нас взялся Аурига — колумбиец не обратил внимания на отговорки Лолы и заявил, что в его прямые обязанности входит обязательное сопровождение “вверенного объекта”, ибо если с Лолитой что-нибудь случится, то Борис Валентинович очень и очень расстроится. А когда он расстраивается, то становится весьма неприятным. Лола только рукой махнула.

Собаки невесело шествовали впереди — хвосты опущены, голова вниз, уши подергиваются. Лолита безжалостно обрушивала на наши бедные головы потоки информации — как только она умудряется запоминать такое количество цифр, физических параметров и формул? Ее диалог с Гильгофом звучал форменной тарабарщиной, и через пять минут я вообще перестал их понимать. Заинтересовали лишь выкладки, касающиеся наших “братьев по разуму”, ныне покоящихся в титанических могильниках…

— Генетический анализ подтвердил, что население Карфагена практически ничем не отличалось от людей с Земли. Средний объем черепной коробки в 1350 кубических сантиметров и строение скелета позволяют уверенно говорить, что в этом регионе планеты обитали люди, близкие к европеоидной расе, никаких отклонений от нормы не выявлено, самые обыкновенные homo sapiens. В отличие, к примеру, от Коленьки, с его “генофондом совершенства”.

— Достали вы меня этим генофондом, — вздохнул Крылов. — Чесслово, достали! Кажется, мы давным-давно решили, что искусственно спровоцированная генетическая перестройка моего организма не имеет никакого отношения к нормальной эволюции! Так что нечего удивляться, что на Карфагене жили “стандартные” люди — вершина углеродной жизни. Или вы опять придумали очередную супер-пупер-теорию, способную довести до истерики любого антрополога?