— Значит, обедать? — проворчал я под нос. — Отлично, воспользуемся гостеприимством господина Ярцева. Надеюсь, обойдется без рсциркулированной нищи…
Эпсилон Индейца, оранжевая звезда спектрального класса К5 по диаграмме Герцшпрунга-Рессела, была родственна Солнцу — более холодная, чуть меньше размерами и светимостью, она вполне могла бы стать центром обитаемой системы, да вот беда: планет на орбите всего три, и ни одна для жизни человека не подходит. Если, конечно, наш вид однажды не приспособится к сверхвысоким температурам на первом спутнике звезды, находящемся, как Меркурий, в опасной близости от светила.
О газовых гигантах и говорить нечего — два серовато-желтых толстяка не имели даже заслуживающих внимания планетоидов-сателлитов. Обычная, скучная и совершенно бесполезная система каких в космосе подавляющее большинство.
“Измаил” вышел из Лабиринта, затормозил, быстро просканировал окружающее пространство, обнаружив только автоматический зонд-маяк, любезно предупредивший нас, что Эпсилон Индейца необитаем, а ближайшие точки входа ведут к Земле, Альфе Большого Пса, АХ Микроскопа и звезде Барнарда. Эти миры нас не интересовали, зонду был передан ложный опознавательный код, способный убедить любого следователя, что здесь побывал китайский танкер “Тайбэй”, после чего мы направились к границам пояса Койпера — отправиться к Тридцать Шестой Змееносца можно было только покинув пределы системы.
Подготовка к атаке заняла не меньше получаса — с авианесущей палубы выдвинули стартовые пилоны для истребителей, торпедоносцев и четырех силовых заградителей, экипажи заняли свои места. “Бородинцы” в боевых костюмах загрузились в десантный челнок, автоматические пушки активированы, в боеголовки ракет и торпед введены коды. Искусственный разум окутал крейсер “камуфляжной сеткой” отражающих полей —теперь нас будет исключительно сложно засечь.
Современный бой в космосе ведется на близком расстоянии, не менее одной десятой АЕ. Почему? Да очень просто! Допустим, вы хотите уничтожить движущееся вражеское судно с дистанции ста пятидесяти миллионов километров — это как раз астрономическая единица. Свет преодолевает это расстояние за восемь с небольшим минут, оба корабля перемещаются относительно системообразующего небесного тела со скоростью, допустим, в одну тысячную световой. Но вот супостат в прицеле, орудия наведены, стреляем лазерным пучком. Что дальше? Правильно, эффект нулевой, ваш противник с песнями летит дальше и столь же безрезультатно палит по вам самим. Брать упреждение бессмысленно, здесь не охота на уток — как можно рассчитать, где будет находиться постоянно маневрирующая цель спустя четыреста восемьдесят секунд?
Никто не говорит, что сражения космических флотов напоминают бои “борт в борт” парусных бригов века эдак восемнадцатого, расстояния порядочные — во время Азиатской войны наши ВКК и германская эскадра ударили по боевым единицам Халифата с расстояния ста сорока пяти тысяч километров и достигли успеха, но ведь есть разница между расстоянием в половину световой секунды и астроединицей? Посему великие битвы на пространстве в несколько световых лет мы оставляем воображению недобросовестных фантастов и принимаем условия грубой реальности: чем ближе ты к врагу, тем больше шансов его достать. Торпеды работают отнюдь не на вечном двигателе, скорость света — величина постоянная, векторы движения противоборствующих кораблей всегда разные, а законы физики и математики вещь невероятно упрямая, их не обманешь.
“Измаил” покинет Лабиринт, оказавшись приблизительно в тридцати семи миллионах километров от цели. Прицельный огонь можно вести с расстояния в семьдесят пять раз меньше — около двух световых секунд. Вполне вероятно, что наше присутствие обнаружат прежде, чем корабль приблизится к малой планете LV-3342 на дистанцию удара. “Цезарь” Удава Каа слишком маленький, обладает высшей степенью защиты, и он подходил к системе издалека, от Облака Оорта — его попросту не заметили. “Измаил” же с полным измещением в двести тысяч тонн моментально поднимет тревогу на штатовской базе световой волной, образующейся по выполнении прыжка — к гадалке не ходи…
— Готовность номер один, — по системе внутреннего оповещения “Измаила” разнесся твердый голос ИР. — Пересечение барьера Лабиринта через шестьдесят секунд…
— Займите свое место, господин генерал-майор. — Ярцев указал мне на свободное кресло у терминала дальней связи. Больше того, он отступил от непреложной традиции и обратился по званию — обстановка изменилась, теперь мы не праздные собеседники, а люди, обязанные выполнять приказ правительства Империи. — Ваш личный канал линии Планка будет активирован немедленно.
— Двигатели “лабиринтной ступени” отключены, — доложил мозг корабля. — Точка выхода соответствует заданным координатам. Выполняется поиск целей…
Щиты на обзорных окнах поднялись. Я невольно бросил взгляд вперед, сразу увидев две яркие оранжево-красные сферы — звезды системы Тридцать Шестая Змееносца.
“…Успехи в освоении космоса и появление колоний за пределами Земли не могли не вызвать пристального внимания со стороны святого Престола. В 2103 году Папа Иоанн-Павел VI создал особую конгрегацию по делам Внеземелья во главе с кардиналом-префектом Умберто Формоза; первый постоянный приход был основан на Марсе, в “Центрополисе”, весной 2112 года; на каждой базе, где работали люди, исповедующие католицизм, появлялась часовня, священники часто входили в состав экипажей кораблей-разведчиков Франции, Испании, Италии и латиноамериканских стран.
По мере развития крупных колоний в системах Альфа Большого Пса и Вольф 360 Ватикан счел необходимым ввести Апостольские Администратуры (епископаты), объединяющие несколько десятков приходов на планетах Гермес и Афродита, где число католиков к 2282 году возросло до 450 тысяч человек в общей сложности. Общины, госпитали, учебные заведения и миссионерские станции курируются монашескими орденами Братьев-Проповедников (Доминиканцы) и святой Терезы Бомбейской (Орден Милосердия).
На сегодняшний день в Дальнем Космосе осуществляют духовную миссию 3927 священников и монахов Римско-католической церкви”.
Глава шестая
Третий рассказ Луи Аркура
СИНДРОМ КРЫЛОВА
По нашему с Крыловым возвращению из Роберваля Гильгоф так и светился таинственностью — доктор всем своим видом будто бы говорил: “А я знаю секрет!”.
— Доброго дня, молодые люди! — Вениамин Борисович встретил нас в салоне “Франца Иосифа”, будучи в привычном облачении пещерного человека — засаленные штаны с отвисшими коленками и драная футболка. Щетиной зарос по самые глаза, только очки сверкали. Столик загроможден грязной пластиковой посудой, рез ко пахнет кофе, на роскошном ковре валяется пустая коньячная бутылка. Больше на корабле не наблюдалось ни единой живой души, даже привычный Сигурд куда-то исчез. — Как отдохнули?
— Хорошо отдохнули, — неуверенно сказал Крылов, оглядывая царящий в салоне разгром. — Как погляжу, вы гоже не скучали. Что такого стряслось? И где все?
— Казаков со своими головорезами развлекается игрой в солдатики на полигоне у союзничков, Аня еще не прилетела с Земли, разгребает дела на “Кронштадте”, а наш говорящий тостер отправился выполнять кой-какое поручение в поселок Фонтен. Это совсем рядом, в двадцати километрах.
— Вы что, отпустили андроида одного? — У Коленьки глаза на лоб полезли. — Инструкции забыли?
— О каких инструкциях может идти речь на Гермесе, друг мой Николай? Сигурду надо приучаться к самостоятельности. Пусть изучает людей, так сказать, в природных условиях, методом проб и ошибок. С тевтонскими вояками он подружился, теперь настало время осваивать быт и нравы мирных поселян. Что вы застряли на пороге, присаживайтесь. Кофе? Только что сварил!