— Наверху нельзя снимать, Председатель никогда не дает там интервью. Все думают, что два верхних этажа целиком изменяемые, но наверняка никто не знает.

— Себастьян, изменяемые комнаты очень дороги, они требуют дорогостоящего ремонта… Можно ведь посмотреть журнал записей или проверить график прихода техников-смотрителей!

— Ты прав, Джастин, посмотреть можно, и многие пытались, но Председатель ценит свою личную жизнь и предпринял все меры предосторожности. Он заказывает множество товаров и услуг. Невозможно понять, что ему в самом деле нужно, а что он заказывает, так сказать, «для виду». Например, недавно стало известно, что его квартира заказала двенадцать одинаковых гавайских коктейль-баров. Как по-твоему, зачем они понадобились Председателю?

Джастин вспомнил, как в молодые годы и сам участвовал в буйных «гавайских» вечеринках, и покачал головой:

— Нет, себастьян. Один — еще куда ни шло, но зачем ему двенадцать? Что ж, — продолжал он, идя по красной линии, — давай поскорее покончим с этим!

Впереди показалась большая двойная дверь — дубовая с виду, богато украшенная резьбой. При его приближении дверь бесшумно открылась, и Джастин вошел в просторную приемную примерно тридцать на тридцать футов, заполненную произведениями искусства. В стене напротив двери, в которую вошел Джастин, находилась еще одна почти такая же дверь. Сбоку от двери за столом сидел помощник. Стол был завален документами и инфокристаллами, перед ним стояли в ряд голодисплеи. Молодой человек, похоже заваленный работой на много дней вперед, вскинул голову и жестом показал Джастину на кресло. Джастин заметил, что помощник невысок, он казался совсем крошкой за громадным столом, соответствующим его положению, но не подходящим ему по возрасту и росту.

Как только Джастин сел, дверь справа от секретаря распахнулись настежь, и в приемную вышла группа руководителей. Выглядели они все подавленно, судя по всему, Председатель только что задал им взбучку. Их костюмы, внешность и манеры указывали на то, что они высоко взобрались по карьерной лестнице. Впрочем, судя по тому, как осторожно прикрыл за собой дверь последний, всем им было еще далеко до самой верхней ступеньки. Некоторые из вышедших швырнули на стол секретаря инфопланшеты, не удостоив молодого человека даже взглядом. Джастин скорее почувствовал, чем услышал, как вздохнул секретарь — ему и без того работы хватало. Правда, держался он молодцом — не выдал своего огорчения.

Как только вышедшие из внутренних покоев увидели Джастина, они перестали перешептываться. Видимо, все они знали, кто он такой. Джастину показалось, что несколько человек удивились — правда, все они тут же напустили на себя безразличные мины.

«Они не знали, что я явлюсь сюда. Интересно! — подумал Джастин. — Значит, он любит играть в игры».

Некоторое время все беззастенчиво разглядывали знаменитого гостя, но никто не подходил к нему и не заговаривал с ним. Затем все гуськом проследовали мимо, словно демонстрируя ему свое пренебрежение. Дверь, в которую вошел Джастин, снова распахнулась, а через несколько секунд закрылась, выпустив в коридор последних.

Наконец, секретарь заговорил. Голос у него оказался по-юношески ломким. Молодой человек, видимо, страстно желал ему угодить.

— Мистер Корд, Председатель скоро примет вас… Вам что-нибудь принести? Кофе, чаю, выпить, сигарету с марихуаной, стимуляторы?

— Пожалуйста, кофе, мистер…

— Все называют меня просто Марк. Сейчас проверим, помню ли я… Вы предпочитаете «Джамайка Блу Маунтин» — земного, а не орбитального происхождения. Крепкий, но не слишком, и горячий.

— Отлично, Марк! — похвалил Джастин. — Должно быть, GCI следит за каждым моим шагом!

Марк рассмеялся:

— Да, мистер Корд, не сомневаюсь… Правда, я-то за вами не слежу. Я помню, какой кофе вы предпочитаете, потому что смотрю «Жизнь знаменитостей». — Юноша порозовел. — Одна из моих любимых передач!

— Моя тоже, — ответил Джастин, немного кривя душой, чтобы молодой человек успокоился.

О существовании такой передачи Джастин действительно знал, но только потому, что ее любила Нила. Воспоминания о Ниле причинили ему боль. Чтобы отвлечься, Джастин перевел взгляд на картину. Надо ведь чем-то заполнить время ожидания! Председатель, обладающий реальной властью, словно ненавязчиво напоминал своему гостю: теперь ему остается только ждать.

Потом Джастин увидел статую. Материал напоминал бронзу, однако фигура казалась живой. На первый взгляд статуя изображала шагающего человека. Однако, всмотревшись, Джастин понял, что перед ним — человек, который пытается… сойти с пьедестала. А может, даже убежать с него. Он пристально вгляделся в голову статуи. Черты лица, пусть и абстрактные, оказались чрезвычайно выразительными. Каждая черточка дышала болью и горем. Джастин понял: статуя знает, что никогда не сбежит.

Он встал с кресла и обошел фигуру кругом. Главным достоинством искусства Джастин считал способность вызвать у зрителя неподдельный и сложный эмоциональный отклик. Этим, по его мнению, настоящее искусство отличалось от барахла, которым были заполнены многие картинные галереи и музеи его времени. Кто угодно мог набросать мусор на полотно (иногда в буквальном смысле) и отнести свое творение в музей. «Мусорные» творения тоже вызывали отклик, впрочем недостойный ни истинных ценителей, ни художников.

Кто-то легонько похлопал Джастина по плечу. Обернувшись, он увидел молодого секретаря с чашкой и блюдцем в руке.

— Ваш кофе, мистер Корд!

— Спасибо, Марк.

Джастин отпил глоток. Не синтетический, определенно не синтетический!

— Марк, скажите, пожалуйста, статуя — оригинал или слепок?

— И то и другое, мистер Корд. Изготовлено по эскизам с оригинала. Слепок хорош, но, как мне говорили, до оригинала ему далеко. Оригинал был разрушен во время токийского землетрясения 2107 года. Говорят, скульптор, изваявший статую, подмешал в бронзилит собственную кровь, но кто теперь может знать наверняка?

— Слепок тоже замечательный, — заметил Джастин. — Сохранились ли другие произведения того же художника?

— Да, — ответил Марк. — У меня есть список всех его работ и их местонахождение. Непременно сообщу вашему аватару.

— Буду вам очень признателен.

Джастин перевел взгляд на картины.

— Вижу, у Председателя есть один экспонат из моей прежней коллекции… Как замечательно ему удалось ее отреставрировать! — с восхищением заметил он.

— Ах да! Вы, конечно, имеете в виду Густава Кайлеботта.[7] С помощью новых методов нанореставрации можно быть на девяносто девять целых и семь десятых процента уверенным в том, что картина выглядит именно так, как в то время, когда она была написана.

Джастин одобрительно кивнул.

— Мистер Корд, можно вас спросить? — робко обратился к нему Марк. — Почему вы… еще тогда… решили купить это произведение?

Джастин не сводил глаз с картины.

— Подобно стоящей рядом скульптуре, картина Кайлеботта многомерна.

— В самом деле? — удивился Марк, снова глядя на картину.

— С одной стороны, — ответил Джастин, — перед вами большой холст, расписанный яркими, крупными мазками, — работа великого художника. С другой стороны, перед вами мощный образец протестного искусства, изображающий коварное проникновение индустриальной революции во все сферы жизни общества. Интересный выбор для вашего босса, надо сказать!

Марк промолчал.

Джастин стал рассматривать другие картины, среди них он увидел полотно кисти Домье, художника, который, как он знал, глубоко интересовался жизнью простых людей. Рядом висела картина кисти Шитао, китайского художника династии Цин, чьи творения отражали стремление автора к духовному освобождению.

Затем Джастин перешел к натюрморту — невыразительная ваза с цветами на сером фоне. Натюрморт показался Джастину кошмарным, он никак не мог понять, почему его включили в такую ценную коллекцию.

— Марк, простите мне мое невежество, но почему здесь оказалась эта картина? Может, она представляет неизвестную мне школу или стиль?