ЛИЛИТ (хохочет). Не смешите, у меня пальцы не работают!

ИОСИФ. Так будет все время?

АДАМ. Да нет, договоритесь. Поменьше ссорьтесь, иначе будет плохо. Пойду прилягу, что-то я устал от этого Кобы.

ЛИЛИТ. Можно мне с тобой?

АДАМ. Нет. Император, останься. Поможешь ему, если сам не сможет.

ИМПЕРАТОР. Будь спокоен.

ЛИЛИТ. До свидания, милый Иосиф! Я буду помнить тебя.

ИОСИФ. Лилит, не уходи! Мне надо сказать тебе… Голова болит.

АДАМ. Ты еще увидишь ее. (Уходит к себе.)

ЛИЛИТ. Мы еще увидимся. (Уходит к себе.)

ИОСИФ. Император, ты здесь?

ИМПЕРАТОР. Здесь.

ИОСИФ. Мне плохо.

ИМПЕРАТОР. Потерпи.

СОСО. Здравствуйте, дядя.

ИОСИФ. Здравствуй, мальчик. Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал?

СОСО. Я зашел в сарай, а там — дверь. А что здесь такое, дядя?

ИОСИФ. Подойди ко мне. Как тебя зовут?

СОСО. Сосо. Сосо Джугашвили.

ИОСИФ. Кто твои мать и отец?

СОСО. Кеке и Безо.

ИОСИФ. Что у тебя с рукой?

СОСО (прячет руку). Ничего. Так просто. Как выйти отсюда, дядя?

ИОСИФ. Ты меня не узнаешь, Сосо?

СОСО. Нет, дядя, я вас не знаю… Как выйти отсюда? Вам плохо, дядя?

ИОСИФ (кричит). Император, зачем он здесь?!

ИМПЕРАТОР. Догадайся.

ИОСИФ. Я не хочу! я не буду!!

ИМПЕРАТОР. Тогда буду я.

ИОСИФ. Нет! нет!!

СОСО. Дядя, я боюсь. Можно, я уйду?

ИМПЕРАТОР. Я вижу, ты стесняешься меня. Ухожу. (Уходит в свою келью.)

ИОСИФ. СОСО.

СОСО. Да, дядя.

ИОСИФ. Идем со мной. (Подводит Сосо к своей двери. Из-за двери вырывается солнечный свет. Слышны звуки крестьянского двора и женский голос: «Сосо! Иди завтракать! Где ты? Сосо!») Вот и выход. Иди и не оглядывайся.

СОСО. Можно к вам еще раз прийти?

ИОСИФ. Конечно. Только никому про меня не говори — это тайна. Ты любишь тайны?

СОСО. Да. Я приду. До свидания, дядя! (Уходит и закрывает за собой дверь.)

ИОСИФ. До свидания! Помни — тайна! Не забывай меня!

ИМПЕРАТОР. Ушел. Даже не попрощался.

ЛИЛИТ. Чувствовал, что не увидимся больше… Серьезное хотел сказать. Не успел…

АДАМ (Императору). Помоги. (Сажают Иосифа в кресло.)

ИМПЕРАТОР. Как живой.

ЛИЛИТ. Открой ему глаза. (Император открывает.) Так лучше.

ИМПЕРАТОР. Жаль мне его. Только жить начал — и надо умирать.

АДАМ. А я бы поменялся с ним местами. С большим удовольствием.

ЛИЛИТ. Хочешь бросить меня? Вернуться к этой кривоногой Еве? Да хоть сейчас! Не держу!

АДАМ. Перестань, Лилит.

ЛИЛИТ. Не перестану! Он любил меня по-настоящему, и теперь мертв! А мне коротать свои ночи с двумя импотентами с холодной рыбьей кровью!

ИМПЕРАТОР. А у него была горячая кровь?

ЛИЛИТ. Он был теплый, а ты мокрый и холодный. Как лягушка!

ИМПЕРАТОР. Ква-ква-ква!

АДАМ. О Господи, опять вы за старое. Вы можете достойно проводить человеческого сына в последний путь? Можете сказать хоть слово о нем? Император!

ИМПЕРАТОР. Иосиф, Иосиф… Эх, Иосиф, Иосиф… Как же ты без нас? Спи спокойно, прекрасный Иосиф, я отомщу за тебя!

ЛИЛИТ. Дорогой Иосиф! Я знаю, что ты меня уже не слышишь, но все равно скажу — я буду помнить тебя всегда! Прости меня, если что было не так. Можно, я его поцелую?

АДАМ. Можно.

ИМПЕРАТОР. Только не оживи, от тебя и мертвый встанет. (Лилит целует Иосифа.)

АДАМ. Сын мой, Иосиф. Ты пришел к нам метущимся и уходишь умиротворенным. Прощай, Иосиф. (Целует Иосифа.) Я устал и ухожу. Спокойной ночи.

ЛИЛИТ. Эй, эй! А я как же?! Ты не можешь оставить меня одну в такую минуту! Я столько пережила! Я мужа схоронила!

ИМПЕРАТОР. «И набальзамировала его, и положила в ковчег…»

ЛИЛИТ. Я и тебя похороню. Адам, ну прошу тебя… Я боюсь мертвецов, ты же знаешь…

АДАМ. Его уберут.

ЛИЛИТ… а я сойду с ума от страха! Я требую своих прав! Я буду жаловаться!

АДАМ. Император!

ИМПЕРАТОР. Ну я Император. Что дальше?

АДАМ. Сегодня твоя очередь.

ЛИЛИТ. Да, кстати, сегодня твоя очередь!

ИМПЕРАТОР. А пропустить нельзя? Я что-то плохо себя чувствую…

ЛИЛИТ. Нет, сегодня нельзя…

ИМПЕРАТОР. Одно условие.

ЛИЛИТ. Никаких условий!

ИМПЕРАТОР. Медленно и печально.

ЛИЛИТ. Согласна.

ИМПЕРАТОР. Тогда вперед!

Людмила Разумовская

«БИОГРАФИЯ»

Пьеса в четырех частях

Дочь

Мать

Отец

Бабка

Отчим

Он

Муж

Эпизодические лица на балу

Часть первая

ДЕТСТВО

ДОЧЬ. Это моя бабушка. Это мой отец. А это моя мать. Такой была моя семья до четырнадцати лет.

БАБКА (просто). Я давно живу на этом свете. И всего у меня в жизни было и хорошего, и худого, и нельзя сказать, чего было больше, кабы не война. Сгубила она все, проклятая. Вытянула все жилы, иссушила сердце и стали мы как обгорелые головешки. Трех сыновей потеряла я на войне. Да мужа в придачу. А все же оставил Бог младшенького. И хоть вернулся домой калекой, а все — живой… Ну а раз живой, жизнь пошла дальше. Женился, дом поставили, внучка народилась… Весело мне стало, бабке, отошло сердце. И хорошо живем, ладно… А что попивает мой младшенький, так это что ж… (Вздыхает.) Обида ему большая есть, калеченый он войной, обидно ему значит…

МАТЬ (нервно). У меня не было молодости. У нас ни у кого ее не было. Нашу молодость украла война, вши съели, окопы. В семнадцать лет девчонками ушли мы на фронт. Боже мой, что мы знали о войне, о жизни? Что понимали? Ехали на фронт весело, с песнями, как на праздник. А потом нас стали убивать. Всех. Подряд. И, казалось, лучших из нас, самых лучших!.. Столько полегло наших, что у нас обуглились рты и засохли глаза, и мы уже не плакали, а лишь убивали в ответ. О, как мы их убивали! До Берлина!.. Но не только ненавистью мы жили, нет. И шуткой, и песней, и радостью, и любовью. Да, да, любовью. Скольких людей перетасовала война, сколько романов прошло на наших глазах. Как мы любили! И как мы были горды и чисты! Когда Василий Пермяков, красавец, сибиряк, черноволосый и белозубый, с которым у меня была любовь, захотел остаться у меня на ночь перед отправкой на передовую, я сказала ему: «нет»! Хотя он плакал и говорил, что возможно его завтра убьют. Но я сказала ему «нет», и когда я узнала, что через два дня он погиб в атаке под деревней Обуховка, я не раскаялась!

ДОЧЬ (усмехаясь). Мать считает себя гордой, а сама родила меня внебрачно, да еще от однорукого, которого, как говорит, пожалела.