Подробно объясняя азы специальности управляющему паспортной службой, Карен исполняла в данный момент роль дипломата в связи с необходимостью оставить помещение на всю ночь открытым для доступа целого легиона специалистов в форме и в штатском, в то время как управляющего одинаково раздражала мысль о нарушении инструкции и факт, что ему самому приходится в неурочный час торчать на работе.
– Люди совсем как обезьяны, – говорила молодая женщина. – Когда они не торопятся, они обязательно перетрогают все, до чего могут дотянуться. Причем большинство из них даже не осознает своих действий.
– Хм... – отозвался управляющий без особого интереса, наблюдая за экспертом, посыпавшим поверхность его стола порошком из пластиковой чашки.
– В нашу учебную программу входит фильм, в котором заснято поведение людей в помещении, когда они не подозревают, что за ними ведется наблюдение. Съемки фильма проводились скрытой камерой. Это сделано не для развлечения, а для изучения, к чему и сколько раз они прикасались в течение часа. Знаете, к чему люди прикасаются чаще всего?
Управляющий с неудовольствием взглянул на Карен. Ему не нравилось, что его подключают к разговору.
– К чему люди прикасаются чаще всего? Нет, не знаю. Полагаю они просто спокойно сидят, отдыхают, разве это не так?
– Они целый час проводят в комнате в одиночестве и вольны делать все, что им вздумается. В комнате имеются журналы, на случай, если кому-то захочется почитать, телевизор, кресла, стулья, диван и так далее. Это нечто вроде гостиной.
– К чему же они прикасаются чаще всего? Наверное, к телевизионному пульту управления.
– К своим лицам, – вывела управляющего из затруднения Карен. – Большинство людей постоянно трогают свое лицо, словно стараясь убедиться, что оно по-прежнему на месте. Мы трем глаза, чешем голову, постукиваем по зубам, по носу, трем нос, сдавливаем нос, тянем себя за уши и за губы, проводим пальцами по волосам, собирая в последнем случае большое количество жира, отчего получаются великолепные отпечатки. Хотя, надо отметить, нос тоже неплохой источник жира.
Управляющий как раз собирался потянуть себя за мочку уха, но опустил руку, потом вообще сунул ее в карман.
– Наши руки никогда не остаются неподвижными, – продолжала Карен. – После лица мы чаще всего ощупываем свое тело. Человек, когда он уверен, что за ним никто не наблюдает, ведет себя так, словно его одолевают блохи. За час он почешет все доступные места, как оголенные, так и скрытые одеждой. Некоторые даже снимают и снова надевают обувь. После этого, конечно, не остается годных для использования отпечатков пальцев.
Управляющий внезапно почувствовал себя очень неуютно, он не знал, куда деть руки. Он пытался держать их неподвижными, но чем сильнее старался, тем непокорнее они становились, нуждаясь в движении. Все его тело, казалось, разом зачесалось.
– Но мало того, что мы обхаживаем себя подобно обезьянам, мы также притрагиваемся ко всему, что нас окружает. Не только к ручкам, книгам, стаканам, пепельницам, телефонам, подлокотникам кресел, прилавкам в магазинах, дверным ручкам и остальным предметам, которых имеем причины касаться. Мы трогаем настольные лампы, а если они не включены, то и электрические лампочки внутри плафона. Мы дотягиваемся до днища стульев, на которых сидим, рисуем пальцами по узорам обоев на стенах, обводим рамки картин и фотографий. Мы сковыриваем мушиные пятнышки с поверхности зеркал, барабаним пальцами по любой находящейся в пределах досягаемости поверхности, пока читаем. Фактически, во время чтения наши пальцы безостановочно исследуют предметы и места, о которых наше сознание даже не подозревает. Одна женщина из испытуемых, пока читала статью о том, как ублажить любовника, вытащила из обивки кресла все бронзовые гвоздики и потом вставила их обратно. Впоследствии она об этом совершенно не помнила. А один испытуемый бродил по комнате, поднимая и переворачивая все стулья, что означало: он оставлял свои отпечатки на их ножках. Он заглядывал под днище и, повертев стул в руках, ставил на место. Когда позже его спросили, зачем он это делал, он ответил, что не знает, просто, чтобы пощупать их. После него сняли великолепный отпечаток с колесика одного из стульев.
Управляющий сложил руки на груди, сунув пальцы под мышки.
– Знаете старую шутку: итальянец не может говорить, когда у него связаны руки за спиной? В ней есть доля правды. Никто из нас не способен исследовать окружающий мир без помощи рук. Каждый предмет мы оглаживаем сверху, снизу, с боков, ощупывая все грани и проверяя все углы – и оставляем отпечатки или частичные отпечатки. Если вам когда-либо встречался человек, который не пользуется руками, вы видели индивидуума с серьезными нарушениями психики.
Управляющий позволил рукам свободно упасть и с облегчением потер ладони.
– Так вы говорите, этот ваш тип, возможно, оставил здесь отпечатки? – спросил он.
– Непременно, если он не был в перчатках или не мыл через каждые двадцать минут руки с мылом, чтобы избавляться от жира, вырабатываемого подкожными сальными железами.
– Это помогло бы?
– Да, это позволило бы ему не оставлять отпечатков и, разумеется, несколько осложнило бы нам жизнь. Но в нашем случае это не представляется возможным. Наша проблема не в том, чтобы обнаружить отпечатки, она состоит в том, чтобы их идентифицировать. Даже в этом кабинете найдутся тысячи отпечатков, а в приемной – намного больше.
Карен посмотрела, как продвигается работа. Пленка белого порошка расползалась по комнате с неуклонностью снежной лавины. «Надо будет напомнить, чтобы обработали пол перед стульями в приемной», – подумала она. Там могли остаться следы, если только линолеум не протирали влажной тряпкой после визита подозреваемого. Люди касаются пола, завязывая шнурки на ботинках или ставя на пол вещи. Некоторые, вместо того, чтобы возиться с обувью, прижимают к полу ладони целиком. Даже в таких публичных местах как это. В подобных учреждениях много времени уходит на ожидание, и мускульное напряжение требует разрядки.
– Вас послушать, так отмочи я руки в горячей воде, пока не сморщатся кончики пальцев, я могу не опасаться за отпечатки. И если я потом возьму нож и прирежу свою жену, об этом никто не узнает? – полюбопытствовал управляющий.
Карен секунду смотрела на него, проверяя насколько серьезны его слова, затем заметила:
– Думаю, проще развестись.
Управляющий отрицательно покачал головой.
– Это Квебек, мадемуазель. Мы – католики, – он пожал плечами, – а у католиков это совсем не просто.
Карен решила не улыбаться, чтобы не одобрять этого человека, хотя он усмехался, очень довольный своей сообразительностью. Карен не видела в его словах ничего смешного.
В ее особом задании, размышляла она, есть только одна положительная сторона: после компьютерной обработки полученных данных, ей придется отчитываться о проделанной работе перед Беккером. Работа под его началом может оказаться интересной. Это он попросил девушку съездить в Монреаль. Были и другие, кто мог бы это сделать, хотя вряд ли кто-либо справился бы с заданием лучше нее, решила Карен, – но он выбрал ее. Возможно, исключительно потому, что был знаком с ней лично. Или, возможно, потому, что она ему понравилась. А может быть, он также хотел узнать ее получше? «Ты имеешь дурную привычку принижать свои заслуги, и в противовес – привычку переоценивать свои достоинства. Тогда как правда о тебе лежит где-то посередине», – самокритично подумала Карен, гадая, какой ее воспринимает Беккер, если он вообще о ней думал.
Девушка позволила себе помечтать о руках Беккера, где бы они могли блуждать по ее телу. Карен часто занимал вопрос: думают ли мужчины о сексе так же часто как женщины? Если да, то почему они всегда так спешат пасть на ложе любви и покончить с этим?
Совещания в Федеральном Бюро Расследований редко принимают форму, известную по телевизионным сериалам и кинофильмам, когда все участвующие в расследовании агенты рассаживаются скопом в темной комнате и разглядывают на настенном экране фотографии опасных шпионов или психованных торговцев дурманом. Такое тоже иногда бывает, но гораздо чаще они протекают как простой обмен мнениями вовлеченных сторон, перед которым докладчик на общедоступном языке сообщает все имеющие значение факты.