Я уже таращилась во все глаза.

— Что? — Тут он тоже вытаращился. — Что я такого сказал?

— Да ничего. Просто прикидываю, на что мне может пригодиться по уши влюбленный мужик, — улыбнулась я. — Моей сестре повезло, но, знаешь ли, она замужем.

— Она с ним счастлива? — Его брови поднялись трагическим домиком. Он опустил руку и вздохнул.

— Мне-то откуда знать? — Я дернула плечом, и, словно по сигналу, с него соскользнула бретелька моей нежно-розовой ночнушки. Я сделала вид, что ничего не заметила, и с интересом следила за его реакцией. — Из нее же и слова не выжмешь: молчит как рыба!

— Она словно… где-то совсем далеко. — Он потер подбородок, глядя вдаль, будто на мне была пуританская фланелевая пижама. «Да, влюблен как мальчишка», — подумала я. Но эта мысль меня почему-то не порадовала.

— Быть может, она скучает по Сэму, — сказала я, наблюдая за его лицом.

— Возможно. Даже когда мы разговариваем, она словно где-то витает.

— Ты просто-напросто на взводе, ведь она не спешит поиграть с твоим богатырем.

— Что?!

— Ой, только не строй из себя невинность!

— Не думаю, что в этом все дело.

— А по-моему, в этом.

— Не думаю.

Мы зашли в тупик.

— Может, поговоришь с ней? — спросил он.

— И что я ей скажу?

— Что я без ума от нее.

— И все?

— Что я готов встать на колени и умолять ее вернуться.

— Вот, уже лучше. — Я улыбнулась. — Почаще тренируйся, и получится.

— Тебе бы все шутить, но для меня-то это не шутки.

— Повторяю тебе: она замужем.

— Я знаю. — И он потер затылок.

— Слушай, — начала я, — я, конечно, не консультант по вопросам семьи и брака, но многие говорят, что у меня бы получилось. Так бывает: в собственной жизни все вверх дном, зато в чужой наводишь порядок в два счета. Короче, на мой взгляд, проблема стара как мир. Даже если она вдруг без памяти втрескается в тебя и бросит Сэма, сложностей будет по горло. Ведь в Теннесси нет китов.

— Понял, к чему ты клонишь.

— У тебя-то все иначе. Тебе ничего не стоит взять и попробовать, как пойдут дела, ведь ты не женат. И твоя профессия не завязана на наличии соленой воды. Нет, серьезно: если вынешь ее, как рыбку из воды, не жди, что она воскликнет: «Ура! Как раз об этом-то я и мечтала! Спасибочки!» Будь твоими пациентами новорожденные китята, тебе небось было бы страшно жалко их бросить!

— Еще бы. — Он положил голову на руки, задумчиво уставившись в пространство.

— Если начнешь обхаживать мою сестру, смотри не наломай дров. Ты вот думаешь, что ваш роман будет Фредди бесценным даром, но на самом деле он грозит кучей потерь. А на фига они ей? Ведь, с какой стороны ни посмотри, из вас двоих рискует лишь она. Нечестно, согласен?

— Согласен, разумеется.

— Так что мой тебе совет: даже и не думай к ней клеиться, если она тебе и вправду дорога.

Вид у него был совершенно обескураженный, и я показалась себе страшно умной: вот хоть завтра подавай объявление в газету и начинай загребать по пятьдесят долларов в час. Я бы специализировалась на мужчинах; с ними как с луком: наплачешься, пока до сердцевинки доберешься. Причем пробираться в их сердце нужно постепенно, бережно снимая защитную шелуху и пленочки и аккуратно обходя все гнилые места. Если я когда-нибудь выберусь из этой треклятой больницы, непременно рвану в Техас и найду там себе приличного мужика. (В таком-то огромном штате даже самая жуткая репутация будет известна отнюдь не всем.) Я перееду в домик Хэтти и открою свой бизнес. Не знаю, правда, слыхали ли в Маунт-Олив про аперитив, но я могу вести рекламную кампанию в Остине или Сан-Антонио. Всю оставшуюся жизнь я бы потчевала клиентов советами и бутербродами с куриным салатом. В салат клала бы кишмиш и жареные орешки, а заправляла бы его майонезом и соусом карри. В моих мечтах, взлелеянных в таллульской городской больнице, все шло как по маслу и жизнь в Техасе обещала быть просто раем. Еще бы, ведь это край суровых тканей и грубых ковбоев, взращенных на тамошней земле.

После долгих раздумий я пришла к выводу, что мужики просто из кожи вон лезут, чтобы казаться крутыми. Причем эти-то усилия и превращают их в рохлей. Их воспитывают женщины, и всю оставшуюся жизнь они стараются походить на собственных папаш. Но господи боже, всех на свете папаш тоже воспитывали женщины. Понимаете, к чему я клоню? На мой взгляд, мужчины были бы совершенны, не пугай их всех до такой степени их собственная Х-хромосома. Все беды-то, все инь-янские противоречия идут от Y, от длинной, болтающейся из стороны в сторону Y, похожей на беспомощно повисший член. Этих последних я перевидала уже целую бездну и, если так и дальше пойдет, увижу еще столько же. А эта перспектива меня просто удручает, богом клянусь.

ЭЛИНОР

К парадному входу подошел посыльный из «Федерал экспресс» и постучался. Я была одна: Фредди ушла в больницу, а Минерва отвозила запеченные спагетти Матильде Ланкастер, которая приболела. Я побежала на второй этаж, открыла окно и крикнула ему:

— Да-да, что вы хотели?

Посыльный отступил на пару шагов и стал разглядывать дом, гадая, из которого окна раздался мой голос.

— Выше, — подсказала я.

— Э-э-э, да, мэм, — сказал он, вынимая что-то из кармана, — не могли бы вы расписаться в получении? Отправление на имя… сейчас гляну… мисс Джо-Нелл Мак-Брум.

— Я не Джо-Нелл.

— Но расписаться-то вы можете?

— Раньше мы ни за что не расписывались, хотя почту получаем каждый день.

— Не я составлял эти правила, мэм. — Он глянул в свой блокнот. — Тут написано, что нужна расписка в получении.

Я прямо не знала, как мне быть. Посыльный был вежлив и одет в самую настоящую униформу «Федерал экспресс». Может, стоило и правда подписаться, но я была не одета. Я кинулась в спальню и стала искать свои оранжевые рейтузы и зеленый свитер. Будь Минерва дома, я бы открыла ему, даже не задумываясь. Просто накинула бы плащ-дождевик поверх ночнушки. Но, сидя тут одна-одинешенька, я начинала нервничать. Мне не нравится быть одной, так что пусть не говорят, будто я нелюдимая. Знаю, обо мне потом скажут: милая она была, но такая затворница. Но это не так! Я же устраиваю бездну вечеринок для старушек. Джо-Нелл твердит, что это не в счет, и уверяет, что все мои беды от асоциальности. Но я просто не очень много общаюсь с мужчинами. В старших классах у меня была пара свиданий. Пока я к ним готовилась, Джо-Нелл садилась на край ванны и смотрела, как я чищу зубы. Ей тогда исполнилось девять или десять, но она уже была милашкой с чудесными белокурыми хвостиками. Когда раздавался звонок, она бежала вниз и осматривала кавалера, а затем возвращалась ко мне и говорила, надевать каблуки или нет. Я-то уже тогда была длинной как каланча.

Совсем недавно Джо-Нелл сообщила, что готовит мне свидание вслепую. «Нет!» — завопила я, представив себе кавалера в темных очках и с собакой-поводырем.

— Но он отличный парень, — возразила Джо-Нелл, — почтальон.

— Нет уж, спасибо, — огрызнулась я.

— Но не все же мужчины плохи, — рассмеялась она.

Я подала ей свой альбом.

— Тед Банди был мужчиной, — напомнила я.

— Нет, он был монстром.

Из сада донесся голос почтальона:

— Мэм, ну где же вы?

— Одну секундочку! — Я натянула рейтузы, и резинка на них противно скрипнула. Затем я было отправилась к лестнице, но вдруг остановилась как громом пораженная. Я вспомнила одно из шоу Опры, где нанятый ею мошенник заявился к какой-то домохозяйке, прикинувшись почтальоном. И та ему открыла! Затем Опра привела в студию некоего эксперта, который советовал женщинам быть бдительными и держать все двери на запоре.

— По-моему, это чересчур, — воскликнула Опра, наморщив носик, — я бы чувствовала себя полной дурой, сидя взаперти.

— Уж лучше оказаться в дурацком положении, чем в сводке жертв, — ответил эксперт.

Я вернулась к окну и извинилась:

— Я, знаете ли, больна. Причем ужасно заразной болезнью, — кричала я, — бульбарным менингитом. Боюсь, как бы вас не заразить.