Трудно было ожидать продуманного и последовательного внешнеполитического курса от правительства, возглавляемого президентом, который до вступления на высший административный пост страны никогда даже не посещал американскую столицу, не говоря уже о других странах. Непоколебимая убежденность Кливленда в разумности соблюдения принципа невмешательства Соединенных Штатов в дела других государств определяла позицию, которую он занимал при рассмотрении возникавших внешнеполитических проблем. При этом нередко проявлялось стремление президента перекладывать на контролируемый его противниками конгресс решение периодически возникавших территориальных и правовых споров с Англией, Никарагуа и другими странами.

К году очередных президентских выборов в стране трудно было выделить какую-либо социальную группу населения, которая не имела бы претензий к политическому курсу администрации Кливленда, в первую очередь во внутриполитической сфере. В предшествующие годы президент умудрился «обидеть» практически всех — чиновников, предпринимателей, ветеранов войны, пенсионеров. Недовольство росло и в ходе очередных президентских выборов вылилось в неприятие избирателями кандидатуры Кливленда как претендента на новый четырехлетний срок в Белом доме. Но съезд Демократической партии не мог отказать ему в утверждении своим кандидатом — для того чтобы партия отказала действующему президенту в доверии, требовалось в те годы нечто большее, чем его неразумная социально-экономическая политика. Реальная опасность потери демократами власти пугала партийных лидеров больше, чем непредсказуемые последствия будущих политических и социально-экономических неурядиц.

Республиканцы столкнулись с более серьезной проблемой — отсутствием перспективных кандидатов на пост президента. Старые, испытанные политические бойцы отказались от высокой чести баллотироваться, тем более что в ходе работы национального съезда Республиканской партии стало очевидным желание партийных боссов и губернаторов штатов заполучить в президенты не столько опытного и сильного политика, сколько человека, которым можно манипулировать. После семи туров голосования из 14 претендентов был утвержден бывший генерал и бывший сенатор, внук девятого президента США Бенджамин Гаррисон, к тому времени уже потерявший надежду возвратиться в политику. Основным расхождением в программах кандидатов двух ведущих партий был вопрос о таможенных тарифах. Гаррисон поддержал введение более высоких протекционистских пошлин, тогда как Кливленд предпочитал их снижение, чем заслужил обвинения в получении взяток от Англии, заинтересованной в снижении тарифов и в ничем не ограниченной торговле.

Очередной президент США был определен голосами выборщиков, которые отдали предпочтение республиканцу Гаррисону в соотношении 233 против 168. Он стал десятым генералом, занявшим кресло в Белом доме со времени образования Соединенных Штатов.[165]

За несколько дней до инаугурации он все еще не мог определиться с выбором членов своего будущего кабинета, полагаясь на рекомендации политических боссов Республиканской партии. Но в отсутствие единства между ними формирование правительства походило, по меткому замечанию журналистов, на игру в «музыкальные стулья»: кто успел, тот и сел. В администрации Гаррисона оказалось много случайных людей. Единственным исключением стал Джеймс Блейн, госсекретарь в республиканских администрациях Дж. Гарфилда и Ч. Артура, с большой неохотой приглашенный президентом в новое правительство. Гаррисону не по душе был явно превосходивший его опытом и знаниями государственный деятель, но международная обстановка требовала разумного решения. Впрочем, назначение Блейна главой внешнеполитического ведомства США вызывало в стране опасения, что столь убежденный экспансионист доведет страну до войны.

Первые шаги республиканцев в области внутренней политики определялись сложной социально-экономической ситуацией в стране. В 1890 г. по инициативе Белого дома Конгресс США принял четыре важных закона, сохранявших свое значение на протяжении нескольких следующих десятилетий. Первым из них стал Антитрестовский закон Шермана (Sherman Antitrust Law), который ввел жесткие ограничения на деятельность монополий и трестов, отвечавшие интересам американского фермерства и мелкого бизнеса. Несмотря на свое «грозное» название, этот сформулированный в самых общих положениях закон оказался недостаточно эффективным для того, чтобы остановить рост и влияние монополистических объединений. Однако он, несомненно, сыграл заметную сдерживающую роль в установлении полного контроля монополий над внутренним и внешним рынком и ликвидации свободной конкуренции. Закон Шермана о закупке серебра (Sherman Silver Purchase Act), принятый в интересах владельцев серебряных рудников и сторонников свободной чеканки серебряных монет в западных штатах страны, увеличил количество серебряных денег в обращении. Принятие этого закона удовлетворило на время часть фермерского населения США, считавшего, что свободная чеканка серебряных монет предотвратит участившиеся случаи банкротства фермерских хозяйств, вызванные снижением цен на сельскохозяйственную продукцию.

Протекционистский Закон Маккинли о тарифах (McKinley Tariff Act) полностью отвечал взглядам президента Гаррисона на необходимость защиты интересов производителей промышленной продукции и интересам промышленников северо-восточ-ных штатов, повысив и без того высокие таможенные пошлины на ввозимые товары до 49,4 % их стоимости. В качестве официального объяснения этого закона было выдвинуто утверждение о необходимости защиты как уже сложившихся, так и еще только зарождающихся отраслей промышленности. Но его принятие привело лишь к росту розничных цен, которое вызвало широкое недовольство в стране промонополистической политикой администрации и привело к поражению республиканцев на промежуточных выборах в конгресс в 1890 г. И наконец, Закон о пенсиях (Dependent Pension Act) повысил пенсии ветеранам-инвалидам Гражданской войны, в результате чего расходы национального бюджета по этой статье увеличились почти вдвое (с 88 млн долл. в 1889 г. до 159 млн долл. в 1893 г.).

Следует отметить ограниченность социальной базы тех, кого коснулись вышеназванные законы, и изначальную ограниченность принятых мер в условиях бурно растущей экономики и столь же бурно расширяющихся возможностей крупного капитала Соединенных Штатов. Однако нельзя отрицать своевременности их принятия и дальновидности их разработчиков. Введение этих законов, возможно, предотвратило нежелательное развитие опасных социальных процессов в американском обществе или, во всяком случае, замедлило их ход.

Назначение Бенджамина Ф. Трейси министром военно-морского флота ускорило строительство броненосных кораблей новейшей конструкции, что сыграло позднее решающую роль в войне с Испанией 1898 г. Бывший генерал Гаррисон, в отличие от своего предшественника, бывшего губернатора штата Нью-Йорк Кливленда, одобрительно относился к тем новым силам, которые подталкивали США к исполнению более важной роли на международной арене. Он не скрывал своей гордости новым военно-морским флотом и расширением торгового, так же как не скрывал интереса к приобретению военно-морских баз за пределами Соединенных Штатов. Выражая взгляды сторонников более энергичной, а по сути дела, империалистической внешней политики, администрация Гаррисона активно предъявляла американские претензии на Самоа. В этом вопросе она встретила серьезное сопротивление со стороны Берлина и Лондона, также претендовавших на эти острова в южной части Тихого океана, которые могли стать промежуточным пунктом на торговом пути к Австралии и Новой Зеландии.[166] Была предпринята попытка аннексии Гаити, которая усилиями демократической оппозиции в конгрессе была временно отложена. Растущее влияние Соединенных Штатов на международной арене нашло выражение в принятом конгрессом в 1893 г. законе, согласно которому был повышен ранг ведущих дипломатических представителей США за рубежом — их отныне называли не посланниками, а послами.