Рахиль замолчала, крепко стиснув губы, она пыталась взять себя в руки, в который раз переживая случившееся и, наверно, виня себя. Я не знала чем ее утешить, поэтому решила, что лучше вернуться к деловому разговору.

- Рахиль Лейбовна, я вас не осуждаю, честное слово, сама женщина и мать, могу понять, но скажите, у вас сохранилась записка?

- Нет, записку я сожгла, а вот пакет и бутылочка сохранились. – И она вынула из ридикюля помятый бумажный пакет.

Я осмотрела его внимательно. Обыкновенный пакет, в который обычно упаковывают в магазинах покупки, с одной стороны было написано: «Рахиль Лейбовне». Надпись была сделана либо человеком еле умевшим писать, либо, что более вероятно, кто-то взял перо в левую руку, желая скрыть свой истинный почерк, значит, Рахиль могла его узнать. Бутылочка также обычная, в подобных бутылочках в аптеках продают микстуры.

- Рахиль Лейбовна, если вы не против, я оставлю это себе.

- Нет, конечно, не против, но я пришла еще просить вас об одном… – она замялась, и продолжила заискивающим тоном: – вы уважаемая женщина, к тому же знакомы хорошо, как мне кажется с господином Рудавским, не могли бы вы просить его за меня, ну что бы…, вы понимаете?

- Не думаю, что имею на него особое влияние, но попрошу, отнестись к вам не очень строго.

- Спасибо, я пойду, пожалуй.

- Что вы намерены делать дальше?

- Выходить замуж и уезжать. Сегодня утром приходил нотариус, Ева Адамовна все свое имущество завещала приюту и мне некоторую суму. – Она скривилась, будто собиралась вновь разрыдаться, но сдержалась. – Она не вычеркнула меня из завещания все же. Этих денег нам хватит.

Рахиль встала, собираясь уходить. Я спохватилась:

- Как же Вы отсюда выберитесь?

- Пешком дойду, всего несколько верст до города, я привыкла, а там возьму извозчика.

- Ну, нет, я вас так не отпущу, сейчас Иван отвезет вас в город.

- Не стоит беспокойства, Анастасия Павловна.

- Рахиль Лейбовна, не знаю, свидимся ли мы еще когда-нибудь, но я желаю вам всего наилучшего, Бог вам судья, я же могу только помолиться за вас. Посидите тут и подождите, Иван вас отвезет в город.

Рахиль снова всхлипнула, я сжала ее руку на прощание, она опустилась на диван, а я пошла, отдавать распоряжения.

Когда, наконец, последняя наша гостя уехала, мной овладела всепоглощающая усталость.

Остаток дня до ужина я провела в раздумьях, вспоминала рассказ Рахиль, все события последних дней, пыталась собрать воедино, то, что знала. Ужин закончился быстро, тетя вообще не спустилась в столовую, дети, вдоволь наевшись за обедом, только колупались в своих тарелках, аппетит не испортился лишь у мосье, впрочем, как всегда.

После ужина мы разбрелись по комнатам. Хотелось оставить тетку сегодня в покое, но любопытство и тревога съедали меня. Пометавшись по спальне, я не выдержала и двинулась к тетушке. Она дремала, подперев щеку рукой, в своем любимом кресле, так и не переодевшись. Я легонько кашлянула, но тетя только пробормотала, что-то и попыталась устроиться поудобней в кресле. Я тронула ее за плечо. Тетка дернулась, резко выпрямилась и уставилась на меня не понимающим взглядом.

-Что? Что такое?

- Тетя ты спишь в кресле.

- Да, устала я очень. – Она тяжело поднялась с кресла. – Позови Даринку, пусть поможет переодеться.

Я дернула за шнурок колокольчика и через несколько минут горничная вошла в спальню, девушка, отчаянно зевая, принялась помогать тете, снять платье и приготовиться ко сну, я все это время ерзала в кресле, но разговор не начинала. Наконец, Анна Ивановна, облаченная в теплую ночную сорочку и закутанная в старенький уютный халат, уселась в кресло, и спокойно спросила:

- Вижу, ты хочешь у меня что-то спросить? Так спрашивай.

- Тетушка, я не спросить хочу, я тебя прошу, расскажи мне все без утайки, не могу больше, мучится догадками, а я потом расскажу тебе, что поведала Рахиль.

- Без утайки говоришь, да я ничего особенного не таю.

- Почему ты все время увиливаешь и Семену Михайловичу не все говоришь?

- Потому, что не хочу пережить всего того ужаса еще раз и тебе не желаю.

Я только вопросительно уставилась на тетушку.

- Ну ладно. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Когда Миша привез старую каргу домой, то мы не сразу поняли, что с ней не так. Она могла с утра вести себя вполне нормально, потом вдруг настроение менялось, то плакала, то хохотала. Гости к нам ходили, тогда часто, тетка, и при них стала закатывать свои странные сцены, пошли слухи всякие, по большей части, сама понимаешь недобрые, а когда мы ее закрыли, то и вовсе стали говорить разную ерунду. Разве пальцами нам вслед не показывали. Все эти шушуканья за спиной, косые взгляды сильно влияли на Мари, она была не такая как ты, ты сильная, можешь отпор дать, а Мари очень чувствительная была, все принимала близко к сердцу. Здоровье ее ухудшилось, ребенка тогда потеряла и за это еще сильнее переживала. Слухи страшная сила. Легче, если тебе в глаза скажут, что вы мол, держите в доме одержимую, что может и сами вы сумасшедшие, тогда можно прямо ответить, что никакая она не одержимая, больная просто. Можно защищаться…. А когда в глаза все такие добрые, ласковые, а за спиной гадости всякие говорят, как ты защитишься, что ответить человеку, вроде и не обидевшему тебя прямо? – Тетя погрузилась в невеселые воспоминания, потом снова заговорила. – Когда мы того покойника во флигеле нашли и я увидела сходство, то на меня так и нахлынули воспоминания, лица соседей, фальшивое сочувствие, смешки за спиной. Я надеялась если буду молчать, никто до того кто он такой не доберется, нас оставят в покое и кошмар не повториться, а тут видишь как все обернулось. – Тетя опять умолкла.

Я погладила ее руку.

- Тетя, может и не повториться, пока о том кто он такой полиция не распространяется, а уж мы точно будем молчать, но рассказывай дальше, что ты знаешь о таинственной невестке?

- Пока, да, полиция молчит, но если найдут убийцу, будет суд, все опять всколыхнется.

- Так это если найдут, что-то не далеко продвинулись наши сыщики и зачем загадывать вперед, так что там с невесткой?

- С невесткой? Когда тетка переселилась во флигель, мы вздохнули с облегчением, сама понимаешь ни Мари ни Миша ее не навещали, она им столько нервов съела, изредка общалась только я, приходилось, по разным хозяйственным делам. Тетя надо сказать, кроме всего прочего ехидная такая была, любила поддеть. Однажды прихожу к ней, а она сидит письмо пишет, я ее так, для поддержания разговора спросила, кому это она пишет, не сыну ли? А тетка так противно улыбнулась и говорит: невесточке своей, любимой, весточку хочу отправить. Я сильно удивилась, никогда не слышала, что бы ее сын был женат, ни о свадьбе, ни даже о помолвке. Поэтому переспросила: жене сына? Она, только ухмыльнулась, и ответила так расплывчато, что, мол, она сейчас ему не жена, я ничего не поняла, а у тетки видно было хорошее настроение, она рассказала, что в последнюю поездку в город встретила одну хорошо знакомую особу, так теперь желает возобновить знакомство. Больше ничего объяснять не стала, а я и не спрашивала. Но после того случая посетили ее только четыре женщины: Елена Сухова, Анфиса Теличкина да Ева Адамовна с Рахиль.

Ну что ж, знакомые все лица.

-Тетя ты думаешь, кто-то из них та кому Дария Любомировна письмо писала?

-Думаю да, вот только кто это не знаю.

- А под какими предлогами они ее посещали?

- Суховы тогда только выкупили соседнее поместье, у разорившихся владельцев. Так они всех соседей посещали, знакомились, так сказать, хотя мы и так были хорошо знакомы, они же в городе жили и Алексей был другом Миши, но ты же знаешь Елену Игнатьевну, она и к тетке подалась с визитом вежливости, а на самом деле сплетен подсобрать. Теличкины тогда, только приехали в город. Федор Федорович был связан с большими поставками по железной дороге, интересовался разными новшествами, они с Мишей на том сошлись. Он их пригласил, а Анфиса Андреевна выразила желание познакомиться с теткой, но это я думаю и правда из вежливости, она же всех пересудов тогда еще не знала. А Ева Адамовна с Рахиль прибыли по просьбе тетки, все-таки она приюту свое имущество завещала. Но о них, наверно, даже думать не стоит обе никогда отсюда и не выезжали надолго.