Изменить стиль страницы

Аймерик де Пегильян

(годы творчества – 1195–1230)[256]

В моей любви – поэзии исток[257]

I. В моей любви – поэзии исток
Чтоб песни петь, любовь важнее знанья, —
Через любовь я все постигнуть мог,
Но дорогой ценой – ценой страданья.
5 Предательски улыбкой растревожа,
Влекла меня любовь, лишь муки множа.
Сулили мне уста свое тепло,
Что на сердце мне холодом легло.
II. Хоть жалость и не ставится в упрек,
10 Но не могу сдержать свое роптанье:
Ведь не любя жалеть – какой тут прок?
Чем медленней, тем горше расставанье.
Нет, в жалости искать утех негоже,
Когда любовь готовит смерти ложе.
15 Так убивай, любовь, куда ни шло,
Но не тяни – уж это слишком зло!
III. Смерть жестока, но более жесток
Удел того, кто жив без упованья.
Как грустно брать воздержности урок
20 Из милых уст, расцветших для лобзанья!
За счастья миг я все бы отдал, боже,
Чтоб жизнь опять на жизнь была похожа
(Лишь сердце бы сомнение не жгло,
Что пошутить ей в голову пришло).
25 IV. Меня в беду не Донны нрав вовлёк, —
Сам виноват! Я сам храню молчанье,
Как будто бы, дав гордости зарок,
О днях былых прогнал воспоминанье.
Меж тем любовь одна мне в сердце вхожа,
30 В нем помыслы другие уничтожа.
Безумен я – немею, как назло,
Когда молчать до боли тяжело!
V. Она добра, и дух ее высок,
Я не видал прекраснее созданья,
35 И прочих донн блистательный кружок
С ней выдержать не в силах состязанья.
Она умна не меньше, чем пригожа,
Но не поймет меня по вздохам все же, —
Так что ж тогда узнать бы помогло,
40 Как властно к ней мне душу повлекло?
VI. Но я судьбой еще наказан строже,
С той разлучен, что мне всего дороже.
Ах, и в тоске мне стало бы светло,
Лишь бы взглянуть на светлое чело!
45 VII. И в Арагон шлю эту песню тоже.
Король, вы мне опора и надежа,
Да ваших дел столь выросло число,
Что в песню бы вместиться не могло.

Зря – воевать против власти Любви![258]

I. Зря – воевать против власти Любви!
Если в войне и победа видна,
бее же сперва нас измучит война.
Лучше на бой ты Любовь не зови.
5 Войны несут – их жестоки повадки —
Мало добра, а страданья – в достатке.
Мучит тоскою Любви маета,
Но и тоска так светла и чиста!
II. Счастлив, кто знал даже скорби Любви, —
10 Скорби глубоки, но счастье без дна!
Радость утех над тоской взнесена,
Стоны глушит ликованье в крови.
Что же скрывать? Не играю я в прятки:
Мучит Любовь, но мученья нам сладки.
15 Вот почему, хоть мечта и пуста,
Нам дорога и такая мечта.
III. Не сосчитать всех даяний Любви!
Речь дурака стала смысла полна,
А в подлеце снова честь рождена,
20 Злой подобрел – хоть святым объяви,
Скаредный – щедр, и мерзавцы не гадки,
Скромен гордец, робкий – смел без оглядки.
Жизнь не собой лишь одной занята,
С жизнью другой воедино слита.
25 IV. Верно, не зря послужил я Любви
(Впрочем, теперь поскупее она!):
Чести закон я усвоил сполна, —
Ну-ка, ты честь без Любви наживи!
Были во мне и дурные задатки, —
30 Но позабыл я былые ухватки.
Стала близка мне и слов красота,
Песню Любовь мне вложила в уста.
V. Донна! И вам, и высокой Любви
В песне хвала неспроста воздана.
35 Что я без вас? Вами песня сильна —
Значит, певец, благодарность яви!
Мысли, слова в благозвучном порядке
Ваши хранят на себе отпечатки
(Ваша ко мне возрастет доброта —
40 Будет хвала выше звезд поднята).
VI. Песня, плыви, восхваленьем Любви,
Прямо к тому, кем германцев страна
Прежде всех стран и горда и славна, —
К Фридриху ты, моя песня, плыви![259]
45 Щедр он, могуч, смел в атаке и схватке,
Да и в любви – благородной он складки.
Пусть суетой занята мелкота,
Подвиги славные не суета.
VII. Донна! Тут хитрой не нужно догадки!
50 Ночью и днем я горю в лихорадке.
В вашей красе – всех красот полнота.
Здесь я навек! И разгадка проста…

Аймерик де Пегильян и Эльяс д'Юссель[260]

Эльяс, ну как себя держать…[261]

I. – Эльяс, ну как себя держать
С той, без кого мне счастья нет?
Она взяла с меня обет —
Когда с ней буду возлежать,
5 Желанья пылкие сдержать,
А лишь прижаться потесней
Да тихо целоваться с ней, —
И вот позволила прийти!
Могу ль обет не соблюсти?
10 II. – Что ж, Аймерик, тут рассуждать!
Вам случай упускать не след.
Ведь вы, мой друг, не старый дед —
Как можно с донной лечь в кровать
И наслажденья не урвать!
15 Нет, не такой я дуралей:
Любовь обетов всех сильней.
А клятва станет на пути —
Нарушу, господи прости!
III. – Эльяс, ведь я не плут, не тать.
20 Даете вы дурной совет, —
Повергнет он в пучину бед!
Тем, кто готов ему внимать,
Любви вовеки не понять.
А клятве изменив своей,
25 Ни в Донне, ни в царе царей
Мне милосердья не найти.
Нет, против клятвы не пойти!
IV. – Но, Аймерик, зачем опять
Нести бессмыслицу и бред!
30 Какой же в этом будет вред —
Свою красавицу ласкать
И невзначай добычу взять?
Потом, изволь, хоть слезы лей,
Плыви за тридевять морей, —
35 Святую землю посети
И отпущенье обрети.
вернуться

256

Поэт родился в Тулузе, в семье торговца сукнами. По утверждению «биографа», он влюбился в соседку, жену тулузского горожанина, «и эта любовь научила его поэзии, так что он написал много хороших кансон». Поссорившись с мужем возлюбленной, поэт нанес ему рану мечом и вынужден был уйти в изгнание. Пользовался покровительством Раймона V Тулузского, Гастона VI Беарнского, Педро II Арагонского, семейств д'Эсте и Маласпина в Италии. Плодовитый поэт, он оставил не менее 50 стихотворений, в основном кансон.

вернуться

257

Р. – С. 10, 20. Судя по торнаде кансоны, стихотворение создано в угоду патрону поэта королю Педро II Арагонскому.

вернуться

258

Р. – С. 10, 25. Кансона, сохранившаяся в большом числе списков и, следовательно, в свое время очень популярная, приписывалась также Рамбауту де Вакейрасу.

вернуться

259

Фридрих II Гогенштауфен (род. в 1194 г., с 1211 г. – король, с 1220 г. – германский император, умер в 1250 г.). Трубадуры хорошо знали Фридриха, который почти всю жизнь провел в Италии, уделяя внимание главным образом своим итальянским владениям. Многие провансальские поэты видели в нем идеального правителя, способного обуздать феодальную анархию. О Фридрихе, как известно, неоднократно высоко отзывался и Данте.

вернуться

260

Эльяс д'Юссель был братом Ги д'Юсселя (см. выше); он писал в основном тенсоны (четыре из них – со своим братом Ги) и коблы, которыми он обменивался с Гаусельмом Файдитом (всего от Эльяса сохранилось семь стихотворений).

вернуться

261

Р. – С. 10, 37; 136, 5. Это единственная тенсона Эльяса, обращенная не к родственнику.