Когда трапеза была окончена, гости и хозяин вышли во двор, где их уже ожидала открытая коляска, конюхи с оседланными конями в поводу и Фикус. Королевский медик теребил в руках походный саквояж со снадобьями и нервно переминался с ноги на ногу — то ли готовый по малейшему сигналу бежать впереди кавалькады, то ли в противоположную сторону.

Но сигнала не поступило, и с видом великомученика лекарь взгромоздился на шелковые подушки между Серафимой и Кирианом напротив принцессы — и пренебрегшего приготовленным для него жеребцом Агафона. Примеру друга едва не последовал Олаф, но последней каплей, удержавшей его от этого решения, стала язвительная ухмылка Рододендрона, хоть и дипломатично — и очень благоразумно — обращенная к розовым кустам вдоль дороги.

Крякнув решительно, словно шел на абордаж, а не на конскую спину, отряг водрузился в седло, поправил топоры за спиной и по бокам, ободряюще похлопал по холке едва не присевшего коня[97] и гордо приосанился:

— Ну, и где тут ваши эти… доско…примечательности?

Губы Рододендрона предательски дрогнули и сжались.

— Надеюсь, ваше высочество, мы поедем не торопясь, чтобы успеть насладиться видами Атланик-сити? — поспешил с вопросом Иванушка, стремясь оградить друга от дальнейших испытаний, а принца — от тяжких телесных повреждений, случись его улыбке прорваться сквозь напряженную гримасу задумчивости.

— Да, конечно, ваше высочество, — шумно выдохнул сын Тиса, сосредоточенно изучая луку седла. — Если бы время позволяло, я показал бы вам весь город, до последнего его уголка и закоулка, чтобы вы могли ощутить его дух и обаяние, но, увы и ах… Поэтому вашим глазам предстанет только самое удивительное и примечательное, хоть понаслышке, да известное всему миру.

Иван с грустью пришел к выводу, что он ко всему миру не относится, так как не только понаслышке, но и даже после пребывания в Атланик-сити никаких интересностей в нем не нашел.

Но принца Атланды такие мелочи, как молчащий гость, не остановили, ибо перед возможностью похвастаться любимым городом, в одночасье ставшим его собственностью, мало бы кто устоял.

Рододендрон исключением не был.

По его знаку кучер прищелкнул кнутом над спинами двух белых лошадей — под цвет золотой коляски, инкрустированной шпоном снежного дерева — и кавалькада тронулась, готовая к получению новых знаний и впечатлений.

— Страна, как и город, зародилась около ста лет назад, и с тех пор выросла, нашла свое место в мире и возмужала. Но богатейшие залежи железной и медной руды самого высокого качества попали в руки наших предков не так легко… — заговорил как заправский экскурсовод наследник короны.

И впервые за все сорок минут их знакомства лицо его выражало не усталую снисходительность взрослого к куче неразумных ребятишек, но настоящую гордость.

Мягко постукивая колесами по булыжной мостовой, королевский экипаж выкатился из ворот на проспект перед дворцом и повернул направо. За ним последовали и всадники — Олаф и Ахмет у правого бока, принц с Иваном — у левого.

Роскошные экипажи с разряженными дамами и бравые кавалеры на вороных жеребцах с крашенными белым гривами и хвостами неспешно двигались по широкой улице двумя встречными потоками. Седоки, пассажиры и пестро одетая публика на тротуарах то и дело весело перекликались, раскланивались и обменивались приветствиями[98].

От ярких костюмов праздных гуляк на фоне многокрасочных мраморных стен рябило в глазах. Полуденные солнечные лучи отражались от позолоты карет и начищенных до блеска медных барельефов и кариатид на фасадах дворцов, рассыпались на слепящие искры в струях фонтанов и игривыми бликами плескались на воде их мраморных чаш. Глухой перестук колес и звонкий — копыт сливался с беззаботными голосами и смехом в неровный гул, причудливым радостным эхом кувыркавшийся между каменными стенами, каменной мостовой, каменными оградами и каменными арками и виадуками города, и друзьям иногда начинало казаться, что это не люди, но сам Атланик-сити разговаривает, смеется и дышит. Что холодная плоть гранита, булыжника и мрамора, вырванная когда-то каменотесами у Красных гор, оживает под прикосновением атланов, ставших ее кровью, душой и духом.

— Неплохо, — разглядывая проплывавшие мимо тротуары и дома, Ахмет склонил набок прикрытую походной куфьей голову. — Но зелени маловато.

— Маловато?!.. — изумленно расхохотался Рододендрон. — Многовато, вы хотели сказать, ваше величество?

— Нет, ваше высочество, я хотел сказать «маловато», и сказал «маловато», — калиф недовольно прищурил на принца подбитый глаз.

— Тысяча извинений, ваше величество, — завитые локоны на мгновение закрыли склоненное в театральном жесте раскаяния лицо наследника Тиса. — Но, очевидно, вам и вашим друзьям неизвестно, что на земле Атланды, скудной и каменистой, деревья не растут вовсе. Максимум — низкие корявые кусты, и то не везде. Поэтому все деревья, что вы видели в королевском парке и на улице, были привезены из дальних краев, причем вместе с землей, чтобы они могли расти как у себя дома.

— Но… сколько земли нужно, к примеру, дубу! — ошеломленно округлила глаза Эссельте. — А какая яма?.. Я читала, что корневая система дерева по величине равна его кроне!

— Вот теперь вы понимаете всю сложность проблемы озеленения Атланик-сити? — галантно улыбнулся Рододендрон. — Поэтому дерево — и деревья — так редки в нашем королевстве, и ценятся дороже многих металлов, почти наравне с золотом, платиной и аль-юминием, а наши родители называют детей в честь деревьев. Если за оградой какого-нибудь дома вы увидите сад, или приметите дерево у входа, знайте, что здесь живут чрезвычайно обеспеченные люди. Отсюда же — каменные стражи деревьев в нашем парке: Дуб Первый относился к молодым саженцам чрезвычайно трепетно.

Путешественники вспомнили королевскую приемную, обозванную сгоряча дровяным складом, сломанную черемуху и устыдились.

— Но древесину ведь можно доставлять не только обозами, но и по реке, — при словах «редки» и «ценятся» практичный ум Сеньки тут же начал разработку коммерческого проекта.

Гаурдак Гаурдаком, а торговля по расписанию.

— Да, можно, но если учесть еще и то, что все продукты мы тоже вынуждены завозить из-за границы, а Атланка в верхнем течении недостаточно полноводна, чтобы принимать большегрузные барки… — принц сокрушенно развел руками, — то выбор купцов — и покупателей — всегда оказывается в пользу еды, а не украшений.

— Значит, у Атланды совсем нет своих продовольственных запасов? — озабоченно нахмурился Иван.

Рододендрон пожал плечами.

— Полагаю, на складах хранится еды месяца на два. Но если вдруг у наших поставщиков приключится неурожай, или война, или еще какая напасть, то атланы могут или выйти из шахт, кузней и плавилен и заняться земледелием, осваивая степные земли, или — если дело к лету — заняться охотой.

— На караваны с продовольствием, идущие мимо? — предположил Кириан.

— На менестрелей, несущих всякую чушь, — ласково улыбнулся принц. — А когда таковые повыведутся, то на саблезубых козлоногов.

— На… что?.. — недоуменно склонил голову набок чародей, думая, что ослышался.

— На саблезубых козлоногов, — старательно повторил наследник короны. — Это такие хищные овцы с маневренностью горной козы. Не деликатес, но есть можно. Зимой они живут в горах, питаясь носоглотами, но к весне самки — носоглотки — зарываются в камень откладывать и высиживать яйца, самцы уходят за ними, и козлоноги спускаются в степи — выводить свое потомство. При этом они отбрасывают клыки и питаются травой. До поздней осени, пока молодые и старые носоглоты не вернутся из-под каменной толщи.

— Чрезвычайно познавательно!.. — дивясь, покачала головой гвентянка, силясь — и понимая, что не может — представить себе ни хищных овец, ни их продукты питания.

— О, кстати, о познавательности! — спохватился Рододендрон. — Я же был должен рассказывать об истории страны, а не об ее продовольственных трудностях!..