— В таком случае, мы можем сговориться? — спросил Арчибальд.

— Говорите… Приказывайте… Мы — ваши слуги…

— О! Друзья… Этого достаточно!

— Что вам угодно… мы горим нетерпением…

Арчибальд поднял руку.

— Вот, в двух словах, в чем дело, — сказал он. — Вы принадлежите к таинственной ассоциации, носящей название «Парижские Волки»…

— Да, — откровенно сознался Мюфлие.

— Согласны ли вы выдать вашего начальника?

— Только-то? — спросил Мюфлие. — Надо было сразу сказать!

— Как его зовут?

— Наверное… мы не знаем, но у него есть прозвище…

— Какое?

— Биско.

— Вы выдадите мне его?

— Конечно!… Но вы не будете больше звать жандарма?

— Даю вам слово!

— В таком случае, это решено! Он уже и так начал нам надоедать…

— Итак, вы даете слово?

— Даем!

— В таком случае, друзья мои, считайте мой дом своим. Здесь все будет к вашим услугам, только вы сделайте мне одолжение не выходить отсюда. Вы дадите указания, остальное мое дело.

— О! Мы не особенно жаждем выходить, — сказал Кониглю.

— Как я понимаю, по причине жандарма?…

Арчибальд встал.

— Да, вот еще что, — сказал Мюфлие. — В речи, произнесенной почтенным военным… известным вам… я услышал одну печальную подробность… Весьма печально, что слабые создания находятся во власти притеснителей…

— Я вполне понимаю деликатность ваших чувств и, если вы желаете…

— О! Германс будет свободна?

— И Памела?

— С этими дамами будут обращаться с тем почтением, которого они заслуживают.

— Что ж, этого достаточно!

— Завтра же они будут свободны!

— Мы не ожидали от вас ничего иного!

Затем все раскланялись, и Арчибальд ушел.

— Ну, старина, — сказал Мюфлие, — что ты на это скажешь?

— Я? О! Я покорен!

— И я тоже!

— Браво! Идем спать и отложим серьезные дела до завтра!

15

ОРИГИНАЛЬНЫЙ БАНК

Бюро банкира Манкаля располагалось на улице Людовика Великого. Было раннее утро, но в его приемной уже толпились клиенты.

В это утро там появился человек, одетый богатым крестьянином. Пришедший объявил, что вместо самого банкира довольствуется его кассиром. Тогда его немедленно ввели в соседнюю комнату.

— Что такое? — вскинулся кассир, как только они остались вдвоем. — Почему, несмотря на запрет, вы пришли сюда?

— Он там?

— Да.

— Я должен говорить с ним… сейчас же.

— Он занят.

— Я полагаю, что нет дела важнее тoro, когда надо спасать свою шкуру!

— Как! Разве есть опасность?

— Конечно! Разве ты думаешь, что иначе я стал бы подвергаться риску привести его в ярость?

— Серьезная опасность?

— Да. Конечно, очень разумно…

Он понизил голос.

— Очень разумно устроить банк, с виду весьма почтенный, но в котором все, начиная с кассира и кончая последним лакеем, беглые каторжники или отбывшие свой срок… Это дает возможность удесятерить капиталы, идущие из Тулона, Рошфора, Бреста и других мест, но…

— Замолчи, Дьюлу…

— Ба! Мы свои люди. Но это благополучие не может продолжаться вечно.

— Увы! — сказал со вздохом кассир банка Манкаля, который, судя по словам Дьюлуфе, далеко не был невинной овечкой.

— Не надо отчаиваться. Во-первых, я сказал тебе все это только потому, что мы старые товарищи… старые Волки… Я знаю нечто и пришел предупредить патрона. Это моя обязанность. Но помни, что я тебе ничего не говорил… Что же касается будущего, то будь покоен, он выручит нас…

— Будем надеяться.

— А теперь не будем терять времени.

— Я сейчас предупрежу его.

Вернувшись к своей конторке, кассир дотронулся до одного из серебряных гвоздей, украшавших его кожаное кресло…

Что касается Манкаля, то он в это время разговаривал с одним из ловких биржевых спекулянтов, который, прежде чем взяться за одно сомнительное, но выгодное предприятие, желал получить некоторые сведения относительно Кодекса о наказаниях. И в эту минуту он излагал Манкалю свои смелые финансовые планы.

— Вы понимаете, это очень просто, — говорил он. — Подписным капиталом я заплачу за два первых дивиденда. Акции повышаются, а так как я сохранил целую книгу с двойными номерами, то я продаю… и, получив деньги, уезжаю…

Разговор дошел до этого места, как вдруг глаза Манкаля, устремленные на стол, заметили, что бронзовая чернильница, стоявшая перед ним, тихонько передвинулась, и на пустом месте появилось несколько странных слов. Манкаль слегка вздрогнул.

— Милостивый государь, — сказал он, — дело, о котором вы говорите, настолько щекотливо, что заслуживает тщательного изучения. Потому я прошу вас прийти завтра утром, тогда я вам объявлю решение…

Он встал.

— Итак, — сказал его собеседник, — дело может устроиться?

— Все может устроиться…

— Вы будете моим благодетелем, так как, поверьте мне, я давно бьюсь… Довольно, я должен подумать о своем семействе!

— Эти чувства делают вам честь. Прощайте, или лучше сказать, до свидания…

После такого решительного прощания отец семейства решился, наконец, уйти, повторив еще раз:

— Подумайте же об этом хорошенько. Хлеб моих детей в ваших руках!

Оставшись один, Манкаль быстро подошел к двери, отворил ее и оказался лицом к лицу со своим кассиром. Позади него он заметил Дьюлуфе.

— Ты здесь?

— Дело очень важное…

— Иди сюда!

Оба вернулись в кабинет Манкаля.

— Важное? — спросил он шепотом.

— Очень, — тем же тоном отвечал Дьюлуфе.

— Что такое?

— Нам угрожает опасность… Может быть, наш след уже открыт…

— О! Каковы бы ни были наши враги, поймать нас не так-то просто. Говори.

— Вот в чем дело… Во-первых, Мюфлие и Кониглю исчезли…

— Я никогда не доверял им, но, может быть, они валяются пьяные в каком-нибудь кабаке?

— Нет. Их похитили!

— Не может быть! Кто?

— Мне сообщил это Малуан. Они поссорились с двумя циркачами на площади Трона, и с этой минуты исчезли!

— Если их убили, потеря не велика!

— Я не думаю, потому что циркачи снова явились в свой балаган.

— Ты их видел?

— Это безрукие. Ты должен их знать: Правый и Левый.

— А! Братья Мартен. Ты говорил с ними?

— Конечно, нет. Я не сделал бы такого шага, не посоветовавшись с тобой. Ведь если они действительно похитили Мюфлие и Кониглю, что, кажется, так и есть, то, значит, у них был для этого какой-то серьезный повод! Придя к ним справляться, я только бесполезно выдал бы себя!

— Совершенно верно. Но ты следил за ними?

— Да.

— Ну и что же?

— Ничего. Они не выходили из балагана. Я был там в числе зрителей и не заметил ничего подозрительного.

— Хорошо. Это все, что ты хотел сказать? Знаешь ли, мне кажется, что ты беспокоишься попусту. Это могла быть простая ссора между циркачами и этими негодяями.

— Погоди! Ты увидишь, что я не напрасно беспокоился. Сегодня утром двое незнакомцев приходили на Жеврскую набережную спрашивать Блазиаса.

— Конечно, они нашли дверь запертой?

— Конечно, но я узнал, что у них был очень раздосадованный вид.

— Ба! Какие-нибудь мошенники, желавшие сбыть вещи!

— Во всяком случае, мошенники высокого полета, так как они были великолепно одеты… Мне кажется, ты расположен смотреть на все легко… Но есть еще третье обстоятельство…

— Может быть, оно будет важнее…

— Я думаю! Те же типы ходили в «Зеленый Медведь».

— А! Как же ты это узнал?

— Мне пришло в голову побродить там, и я хорошо сделал, так как я вошел туда всего лишь через полчаса после их ухода.

— В любом случае, ты опоздал.

— Не совсем, так как мне описали их!

— Это хорошо.

— Один высокого роста, худой и очень бледный. Другой особенно приметен! У него английский выговор, а на лице большой шрам… Знаешь ли ты такого?

— Это очень неопределенно… но надо поискать. К тому же, у меня есть верное средство… Ты знаешь, что на меня можно положиться… Это все?