— Вы ничего не понимаете, — ухмыльнулся Гунс Шмульке. — «Маус» — отличный светляк. Крепкий. Сэр, давайте не будем вдаваться в бесполезные споры — надо подумать, как отвезти вашего «Тетрарха» на базу! В конце концов русский комиссар Paramon Kotyatko сказал, что для транспортировки объекта лучше всего подойдет именно «Мышка»!

— Товарищу комиссару надо сталинскую премию дать! — просиял летчик, доселе в разговор не вмешивавшийся. — Дайте пять минут, подгоним кран, зацепим, погрузим и езжайте себе!

— Картина сюрреалистическая, — пожал плечами сэр Генри, наблюдая как крошечного «Тетрарха» устанавливают на «Мышку». Танчик размерами был сопоставим с башней «Мауса», на которой ему и предстояло ехать до базы танкистов. — Осторожнее, осторожнее! Не повредите украшения! Все-таки Рождество!

— Большевики Рождество не празднуют, — заметил Ганс Шмульке. — У них традиция, Новый год. Сэр, можно попросить документацию на агрегат?

— Разумеется, — кивнул сэр Генри, извлекая из кармана френча бумаги. — Страховой полис, гарантия от фирмы-производителя, всу как положено. Передайте русским, что претензии будут приниматься только в оговоренных страховых случаях!

— Если его Т-95 случайно переедет? — фыркнул Шмульке. — Но в целом, сэр, очень приятно видеть очередной шедевр британской бронетехнической мысли! «Матильда», «Черчилль» и «Валентайн» в прошлом показали себя неплохо. В песочнице, конечно.

— И не трясите его по дороге! — взволнованно сказал майор. — Блестки будет осыпаться!

— Так точно, сэр! Довезем в лучшем виде, как говорят эти русские!

— Сто восемьдесят восемь тонн нашего «Мауса», — почесал в затылке Отто Фюрст. — Еще семь в довесок. Нас хоть одна бетонка выдержит? Это ж какая масса!

— Бетон в «Варгейминге» делают отличный, — со знанием дела сказал англичанин. — Выдержит. И умоляю, аккуратнее на поворотах! Машина нежная, относитесь к ней, как к хрустальной вазе!

— Это вы про «Маус»? — озадаченно спросил Ганс Шмульке. — Ах, извините. Есть относиться к «Тетрарху» как к хрустальной вазе!

Два дня до часа икс

— Всем доброго ут… — Ганс Шмульке бодреньким шагом вошел в ангар и вдруг запнулся на полушаге. — Эт-то что еще такое? Господа, позвольте!

— Отойдите в сторону, герр ефрейтор! — мимо пронесся менеджер «Варгейминга», нагруженный коробками в яркой упаковке. — Посторонитесь, мешаете! У нас ответственное мероприятие!

— Мешаем? Мы? — возмутился Шмульке. — У нас, между прочим, высадка через полчаса!

Стараниями гостей с центрального сервера ангар преобразился: гирлянды под сводом и на воротах, елка в углу, с потолка падают конфетти — это, конечно, прекрасно, но если бумажная мишура забьется под решетку двигателя, никаких голдовых огнетушителей не напасешься!

Суета сует началась еще второго дня, когда наконец-то прибыли французы. Командование устроило торжественное открытие новой казармы с перерезанием ленточки, оркестром и банкетом в офицерском клубе, причем экипаж Ганса Шмульке на празднование не попал: их пересадили на «Маус» и заставили сгонять на авиабазу за подарочком для Иванов — «Тетрархом».

С раннего утра в рандомных боях творилось нечто уму не постижимое: ИС-4 с «Тапком» в большинстве случаев оказывались в конце списка, а выше можно было наблюдать сплошной железный капут: «Маусы», «Луноходы» и Е-100, отчасти разбавленные тяжелыми французами — кто-то уже успел перевести свободный опыт и купить AMX-50В, поэкспериментировать с новинкой.

По слухам, в песочнице дела обстояли ничуть не лучше — всего несколько минут назад из боя вернулись взмыленные янки с M2lt, сразу начав жаловаться на лютое засилье «Тетрархов». Командир «Комарика», стафф-сержант Ривера, сказал прямо: сегодня на низкоуровневых боях нормальной технике делать нечего, поскольку ленд-лизовские блохи устраивают натуральный свальный грех — только что в Ласвилле наблюдался локальный апокалипсис, когда в кишке над озером остались гореть, не больше и не меньше, восемнадцать английских каракатиц! Это невыносимо!

— Вам еще повезло, — наставительно сказал комиссар Котятко, как всегда старавшийся быть в курсе актуальных новостей и пришедший послушать американцев. — Выезжали поутру на «Черчилле», сами понимаете машина солидная, особенно если кумулятивы в боеукладке держать.

— О скорострельности, господин комиссар, мы вовсе умолчим, — поёжился американец, отлично знавший, что по большому счету «Черч» является забронированным по самое не могу пулеметом на гусеницах. Гроза ЛТ и СТ, страх и ненависть в песочнице.

— Между прочим, массово появились французские B1bis, — продолжил Парамон Нилыч. — Да вы их раньше видели, только в другой инкарнации: трофейный немецкий Panzer B2740 (f), премиум… Для четвертого-пятого уровней вещь далеко не самая приятная. Раньше B1 выезжали редко, а теперь уже целыми взводами кататься начали — мы едва ноги унесли, «Черчилль» все-таки не всемогущ! Вот и спрашивается, что день грядущий нам готовит?

— Вернее, год грядущий, — поправил товарища комиссара Ганс Шмульке. — Боюсь, эйфория от открытия французской ветки у нас пройдет быстро: столь эпохальная новинка как барабанное заряжание способна радикально изменить расстановку сил: в споре взвода «Королевских Тигров» со взводом АМХ-50-100 я бы отдал преимущество лягушатникам — скорость, быстрота поворота башни, упомянутый барабан. Я не успею даже оглянуться, как эта пакость всадит в корму шесть бронебоев и при этом запросто успеет удрать!

— Поживем, увидим, — философски сказал Парамон Нилыч. — Смена тактики неизбежна, это верно. Прошу прощения, должен идти — дела. Сами понимаете, праздники, надо заниматься работой с личным составом.

«Бедные русские, — подумал Ганс Шмульке, провожая взглядом комиссара, — у всех нормальных людей Рождество, Новый год, а им опять придется высиживать на политучебе и слушать доклады по марксизму…»

Громыхнуло, потянуло пороховым дымом и на плац выкатился КВ-220. Пока закрывались ворота ангара, можно было разглядеть знакомый пейзаж: ну разумеется, Перевал. А значит политучеба отменяется…

— Сгружаем, — командир «Розетки» выбрался на броню и жестом подозвал ремонтников. — Шесть канистр! Позовите кто-нибудь мосье Жака, они просили поделиться!

Объявился французский лейтенант. Открыл канистру, плеснул в любезно подставленную кружку добытого на Перевале божественного нектара. Продегустировал.

— Oh, c'est beau! «Genepi»? «Pastis»?

— Samogon, — фыркнул русский. — На что меняемся?

— Два ящика улиток, — твердо ответил мосье Жак. — Консервы, лягушачьи лапки. Крем-фреш, тимбаль, льезон. Гужер, оливье. На ваш выбор, господа!

— Оливье? — командир КВ-220 зацепился за знакомое слово. — Отлично! Нам на всех нужно четыре тазика. По рукам?

— Та… Тазика? — вытаращил глаза француз. — То есть, вы хотите сказать, что салат из рябчиков, каперсов, ланспика, сои-кабуль, раковых шеек и оливок вы кушаете из… Excusez moi, из тазов? На банкете?

— Из чего салат? — в свою очередь изумился офицер с КВ. — Какие каперсы?..

Ганс Шмульке не выдержал, захихикал и зажав рот ладонью быстро пошел в сторону. Ничего-ничего, галлам еще предстоит привыкнуть к веселой жизни на базе и некоторым национальным особенностям.

Мимо, отчаянно топоча и переговариваясь, промчался очередной табун менеджеров «Варгейминга». Было отлично слышно, как старший кричит едва ли не паническим тоном:

— Ёлки! Ёлки забыли на респах вкопать! Дуйте в центральный офис за лопатами! Пока не будет ёлок — никаких вам корпоративов!

— Боже мой, — покачал головой ефрейтор. — До нового года еще два дня, а у нас тут настоящий цирк! Воображаю, что начнется завтра к вечеру…