— Каждому овощу… — начал было волхв, но голова отмахнулся.

— Да знаю я. Значит завтра на вече упереться придётся не шутейно. Дело-то хоть как было у вас с воями теми?

— Да как. Обычаем всё. Схотели они жизни нас лишить, прознали как-то, что попутчик мой не здешний, не со времени этого.

— И вправду, ума рехнуться, — Кузьма Прокопыч повертел головой. — И воя значит он того одолел? Выходит, лучше потомки наши мечом владеют, нежели мы?

— Совсем не владеют, — влез в разговор Вечеслав, который до этого всё нерешался вставить своего слова, не зная до какой степени ведьмак готов сбросить покровы. — Разве исторические реконструкторы только.

— А эти какого рода? — голова коротко хохотнул, вовсе сбиваясь с толку.

— Да бог с ним, с тем временем, — недовольно заговорил ведьмак. — Не о том речь, голова. Умение он у одного погибшего забрал, слыхал же небось про такой обряд?

— Слыхал, — кивнул голова. — Да вот не видал ни разу.

— Так ведь и нельзя увидать, если не тебя самого на кромку загоняют.

— Большой ты видать ведьмак, ежели обряды такие в умении твоём.

— Большой-большой. Потому и ведаю, о чём говорю. Завтра наша должна взять, а иначе… иначе Кузьма Прокопыч не сможем мы долю непутёвую переломить.

— Чью долю? — на лице головы появилось растерянное выражение.

— Потомков наших.

— Прощения прошу, люди добрые, — неожиданно прозвучал голос Нечая, который стоял в проёме, с интересом разглядывая своего недолгого «сокамерника». — Не хотел подслухивать, да само вышло, не глухой же я. Неужто сеча находит? Так чего ж вы меня тогда в порубе держите, вы мне лучше оружие какое дайте, а я уж не обману. Добро вы мне сделали, увечьем не наказали, а почадили токмо, так я ж таперича всё для веси этой… а тут вот и везение моё, глядь в бою верну себе имя доброе, да долю взрослую. А дядька сей, что словил меня, и вправду из того времени, что после нас будет?

Весь этот длинный монолог четверо присутствующих прослушали в полном ступоре, потому как совсем забыли в пылу своего разговора о сидевшем в порубе парне.

— Вот же ж, — первым очнулся ведьмак, и шагнув к Нечаю, приложил ладонь к его лбу. — Спи, паря, не твоё, — быстро проговорил он, и у парня тут же закрылись веки и стали медленно подкашиваться ноги.

Прислонив оседающего парня к стенке поруба, ведьмак повернулся лицом к своим собеседникам.

— А что, и вправду, дайте ему топор какой, когда очнётся. Не врёт он, по голосу чую.

— Дадим, — кивнул Кузьма Прокопыч. — А он чего, разговор наш помнить будет?

— Не будет, — ведьмак усмехнулся. — Я и тебе, Кузьма Прокопыч, потом так же, ты только не обижайся. Зачем тебе знать про то, что в весь твою потомок наш заходил, ведь так?

— Добре, согласен я, — кивнул голова. — А вот насчёт потомка, пусть он всё ж до утра завтрешнего в порубе посидит, а я пока с Вышатом обкумекаю, чего говорить завтра. Был у него случай такой, посёк он одного ярого кметя из не своего десятка за обиду, да хотели родичи погибшего его жизни лишить по обычаю мести кровной. Но вече невиновным Вышата признало, а родичам мстить запретило. В Полоцке дело было, сам он мне как-то об этом рассказал.

— Хорошо, — кивнул ведьмак, и обернулся к Вечеславу. — Еду тебе Будимир принесёт чуть позже. Нечая на полку отволоки, да не переживай, до утра он не проснётся. Ну а я с тобой вместе к Вышату, — он снова перевёл взгляд на Кузьму Прокопычу. — Одна голова хорошо, две лучше, а три…

— Это уже Змей-Горыныч, — кисло улыбнулся голова.

22

Уложив на полати беспробудно спящего парня, сам Вечеслав ещё долго ходил из угла в угол, считая шаги. Думать о том, что будет происходить завтрашним днём, не хотелось, вот и нашёл он себе это немудреное занятие. Однако напружиненные мысли сами выскакивали поверх чисел, с дотошностью вгрызаясь в пытающийся отвлечься от них мозг.

— Да нормально всё будет, — только и отмахивался он, и насильно продолжал счёт. — Сто четырнадцать, сто пятнадцать, сто шестнадцать…

Когда его под утро разбудил ведьмак, он первые секунды недоумевал и, встряхивая головой, пытался вспомнить, как оказался на полке. Однако в памяти всплывали только бесконечные шаги туда-сюда по порубу, и ничего кроме.

— Готов? — спросил ведьмак, и протянул кружку с горячим питьём. — Это настой хороший, в раз дремоту стряхнёт, да и разум яснее станет. Пей.

Вечеслав беспрекословно взял кружку и принялся тянуть маленькими глотками горячий, душистый отвар, кривясь от горечи. Похож отвар был на обычный чай вперемежку с, как минимум, десятком трав, каждая из которых обладала своим неповторимым вкусом и запахом, из-за чего общая мешанина получилась довольно дебёлой и приторной. Но дремота и вправду быстро оставила его, а уже ополовинив кружку, он почувствовал с какой лёгкостью запорхали мысли, походя крылышки шустрых воробьёв, торопливо таскающих зернышки с гумен.

— Побыстрей. Идти пора, — поторопил ведьмак. — Уговор вчера ж слышал? Солнце на две пяди от горизонта.

— А этот чего? — спросил Вечеслав, кивнув в сторону парня, и принявшись торопливо допивать.

— С рассветом очнётся. Ну что, допил?

— Допил, — Вечеслав поставил пустую кружку на лавку. — Фух, боязно маленько.

— Не боись. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

— Спасибо, успокоил, — кисло усмехнулся Вечеслав, вставая. — Другой поговорки не мог вспомнить?

— Да-а, — ведьмак улыбнулся. — Чего-то я немного не из того репертуара. Ну, да ладно. Всё, пошли, люди уже собрались давно.

За стенами поруба Вечеслава встретило молочного цвета предутрье, приятно обласкав глаза мягкими и умиротворяющими полутонами. Солнце уже видимо почти доползло к горизонту с той стороны, и вот-вот должен был показаться его краешек, весело брызнув по земле первыми яркими лучиками. Вечеслав потянулся и глубоко вдохнул прохладный, и от этого немного колючий воздух. Губы сами по себе растянулись в довольной улыбке, не к месту конечно, но бороться с приятным ощущением, возникшим внутри, он не мог. Да и не хотел. Разве запрещается даже идущему на смертную казнь, порадоваться и насладиться увиденными в последний раз красотами природы? А он-то и не приговорённый ещё, а просто, если можно так сказать, стоящий на кромке. Хм, не в первой.

Приоткрыв створку ворот на несколько сантиметров, на копище протиснулся Кузьма Прокопыч, и быстро зашагал навстречу, с улыбкой качая головой.

— Есть добрые вести, — заговорил он, подходя. — Завид со своими на лодье Любомира ночью ушли.

— Я знаю, — кивнул ведьмак.

— Вот интересно токмо, он что, чадь[*] свою бросит, али заберёт? Они ж на лодьях общинных вечор уходили, да таперича стоят где-то верстах в десяти по реке, — голова презрительно скривился. — Неужто лихва[*] с товара разум им затмила? Ох, жив буду, встречу этого Любомира Карпыча в Муромах, всю душу из него вытрясу.

— Правильно, — кивнул ведьмак. — Что там люди?

— Да теперь совсем непонятно, — голова пожал плечами. — Смурные половина стоят, слова не молвят.

— Будимир сказал, иноверец остался, — то ли спросил, то ли просто констатировал ведьмак, направляясь к воротам.

— Там, — ответил голова. — Меж людей бродит. Кощунствует… хм, хотя, разе правильно так буде? Он же ж о своём боге рассказывает, а не о наших.

Остановившись у самых ворот, ведьмак прислушался, и обернувшись, внимательно посмотрел на Вечеслава.

— Говорить теперь ты будешь, мне слово за тебя сказать не дадут, потому слушай. Рассказывай всё, как было, только не упоминай о том, что ты из будущего. Стой на том, что в защиту шёл. Понял?

Вечеслав кивнул, а Кузьма Прокопыч только хмыкнул, покачав головою.

— До сих пор в толк взять не могу, — проговорил он. — Надо же, тыщу лет вперёд.

— Бывает, — улыбнулся ведьмак и потянул на себя створку.