— Да эт разом, — кивнул голова и крикнул хозяину густого баска. — Елизар, отряжай давай ребят на разгруз лодей, да с гумен зерно надо бы перенести в весь, а то ведь пожгут, окаянные.

Полукольцо людей вдруг задвигалось, зашевелилось и стало разбредаться. Парни помоложе сгрудились возле Елизара, который наскоро объяснял кому-куда идти разгружать, мужи постарше двинулись к волхву и голове к воротам капища, а женщины торопливо стали разбегаться по своим хатам, видимо чтобы собирать пожитки.

— Так, Людота где? — озираясь прокричал Кузьма Прокопыч.

— Здесь я, — низкорослый коваль появился неожиданно из-за стоявших перед ним мужей, бесцеремонно подвинув в сторону Игната, на что тот нисколько не обиделся.

— Ты в ту осень на броню наконечники из булата мастерил, осталися?

— Пара дюжин осталось. Да срезней с десятка три.

— Бери троих-четверых, ступайте в лощинник, для древков ветви хорошие наломайте. Опоясывайте в четыре пера, абы точнее летели. К обеду хорошо б было, абы по дюжине тех и других изготовили, а к вечеру так и все. А-то у нас акромя томар стрельных[*], почитай других и нету.

— Сделаем, — кивнул Людота. — Томарами токмо щекотать кметей.

— Ага, абы они от смеху полопались, — усмехнулся Игнат.

— Что-то ты шибко весёлый, не к добру, — качая головой, упрекнул его волхв, и увидев подошедших ведьмака и Вечеслава, указал им рукою в глубь копища. — Пойдёмте за мечом сходим.

Те двинулись следом за ним, оставляя за спиною взбудораженных мужей и громко раздающего поручения Кузьму Прокопыча. Последнее, что они услышали, это как голова громко звал Вышату, выспрашивая у того про какие-то совни[*], которых у того было три штуки, после чего волхв овёл вокруг себя рукою, обернувшись на месте, и над копищем нависла тишина.

— Абы не мешали, — тихо проговорил волхв. — Ты уж прости Велес-батюшка, посоветовать тебе хотел. Уж сам не пойму, чего это мужи наши горячку такую пороть стали, ведь загубят всех кмети, да весь нашу порушат. Може и поостынут к приходу дружины, да миром всё обойдётся? Авось Владимир кметям велел токмо урок установить нам, а крови не лить. Хотя, знаешь же ты Владимира, да и урманей с варязями его знаешь. Им токмо разреши палец укусить, так они и руку сгрызут. Потому вам уйти б лучше было.

— Остаёся мы, — вдруг с железной уверенностью ответил ведьмак.

Вечеслав, который, начиная с выхода из хаты и до этой секунды, так и не смог окончательно проснуться, и потому реагировал на происходящее с неуместным полусонным спокойствием, разом сбросил с себя дремоту, услышав слова ведьмака. Нет, конечно… Но с другой стороны, намечается ведь серьёзная переделка, в которой лишиться жизни, как раз плюнуть.

— Но ведь он, — удивлённо начал волхв, указывая рогом посоха на Вечеслава, — Оттуда. Зачем же ему в делах наших животом своим рисковать?

— Ничего, я за ним приглядывать буду, — улыбнулся ведьмак. — Мы ж решили на лодьях идти, так чего ж нам решение своё менять. Так ведь? — ведьмак взглянул на Вечеслава.

— Тебе видней, — ответил Вечеслав, пытаясь мысленно отмахнуться от, появившихся внутри, смутных опасений.

— Ну, что ж, — вздохнул волхв, — Воля ваша. Иди стало быть, бери свой меч. Сам Перун его молниями освещал в эту ночь, а стало быть, ведает он о тебе, внучок.

— Пра-пра-пра, — поправил ведьмак, снова улыбнувшись.

Вечеслав направился к ступеням, поднялся по ним на насыпь, и подошёл к идолу Перуна. Преклонив колено, он осторожно поднял меч, взявшись за клинок, и медленно, слово в слово проговорил то, чему обучили его вчера ведьмак с волхвом.

— Принимаю меч сей, абы бить им ворогов земли нашей во славу твою и братьев твоих Сварожичей, и во славу самого Сварога, сына Рода Триединого. И пусть хватит мне духа стать ножнами меча сего, ежели сверну я с пути прави нашей.

20

С рассвета и почти до полудня, Вечеслав с ведьмаком помогали нагружать телеги, на которых перевозили обмолоченное зерно из гумен в овин, расположенный у западного тына веси. Тележные колёса накатывали глубокие колеи, застревали в мокрой после дождя земле, и потому приходилось на протяжении всего пути телеги подталкивать да вытягивать, когда те садились в грязь прочно. Для этого вслед за каждой из них отряжались по два-три человека, и Вечеслав попав в такой маленький отряд, всего за пару ходок, вымотался почти до предела. И это несмотря на то, что после ночного ливня, жара спала почти вполовину. Да и вообще, после этого ливня всё выглядело уже не так, как вчера. Свет был каким-то рассеяным, тени стали вдруг заметнее и как будто жирней, а ветерок с Оки скользким полозом пытался пролезть под воротник свитера. Словно кто-то щёлкнул на небесах тумблером, за одну ночь переключив его из положения «лето» в положение «осень».

Вместе с ними к овину подносили корзины и тюки с лодей, но когда Вечеслав, окончательно обессилив, притащился за очередной телегой в третий раз, ходоков со стороны реки уже не было. Значит, разгрузили, понял он, и поинтересовался у одного из мужиков работавших в овине, знает ли он, когда общинные лодьи уйдут.

— Да уже видать пошли, — ответил тот, пытаясь засунуть один из тюков со скорой в промежуток между двумя другими.

Ну всё, окончательно. Вечеслав нервно хмыкнул, принимая полностью мысль о том, что теперь другого пути нет. До этого ещё мелькало в мозгу некоторое неверие в серьёзность заявления ведьмака. Нет, не боялся он возможной сечи, но ведь и вправду — не его это. Если в каждом попавшемся на пути населённом пункте ему вот так вот придётся участвовать в маленькой локальной войне — какой шанс у него дойти до Ладоги?

Ближе к полудню всё зерно было перевезено, и люди с гумен вернулись в весь, сложив на последнюю телегу немудрённый инструмент. Занимаясь с остальными одним делом, Вечеслав не мог не слышать о чём они говорят, и оказалось, что большая часть мужей склоняется к тому, чтобы выплатить княжеским кметям дань. Вступать с профессиональными воями в бой мало кому хотелось.

Он поделился этим наблюдением с ведьмаком, но тот тоже был не глухой, и всё слышал сам.

— Значит не будет ничего? — спросил Вечеслав, внутренне ругая себя за слабину.

— Это не от нас зависит, — ответил ведьмак. — Решат платить, не решат, а кмети могут и разбоем не побрезговать. А чего? Глушь медвежья, твори что угодно. Да я думаю и Владимир спросу с них за это не устроит, какой ему толк от веси, которая урок не выплачивает? К тому ж они кмети его, а мы тут кто? Челядь взбунтовавшаяся?

На площади ведьмак сразу же направился к Кузьме Прокопычу, и вызнав, что женщины и дети, которые не уместились в лодьи, уже ушли из веси посуху в сопровождении десятка вооружённых мужей, предложил срубить мост.

— Мы думали уже, — Кузьма Прокопыч поскрёб жменей бороду, — Да жалко стало. Ну что та Серебрянка, чуть колена выше.

— Всё одно ж новый ставить думали, — не отступал ведьмак.

— Да не в жалость дело упёрлось, — голова едва заметным жестом руки подозвал Вышата Годславича.

— Люди к тому клониться стали, — продолжил он, когда Вышат подошёл, — Абы дань выплатить. Завид времени зря не теряет… с этим заодно, как его… иноверец который.

— Василий, — подсказал Вышат.

— Во-во, с Василием этим, да с Любомиром чуть ли ни за рукав каждого ловят да стращают последующей рассправой от князя, ежели мы против дружины его встанем.

— Ему-то откуда знать? Он что, с Владимиром в одних хоромах трапезничает? — хмыкнул ведьмак, и на его лице появился хитрый прищур. — А вы что ж теперь, шептаться меж собой будете и давать Завиду свой тын гнилой городить?

— Не шепчемся мы, а меж собою мыслим, — недовольный укором ведьмака, нахмурившись проговорил голова. — И мыслим, что поперёк желания уговаривать людей не дело. Сами пусть решают. Ежели решатся смертным боем встать, возглавим мы. Вышат вон в Полоцке в нарочитых мужах ходил, да десяцким был при детинце, а я в ополчении полусотничал, так что справимся. А ты мил-человек чего с таким интересом к делу-то этому? Неужто вы с родичем остаться решили?