Джошуа передал свой любимый нож существу. То приняло его с трепетной заботой, подняло к свету с восхищением, и осторожно проверило лезвие. Потом в его наушниках возникла какофония, которая напоминала удары шаров для боулинга в бетономешалке.

После нескольких секунд она милостиво смолкла, сменившись веселым голосом Лобсанга.

- Поразительно! Они поют для тебя на частоте, которую мы считаем нормальной, в то время как между собой, они общаются на ультразвуке. То, что ты услышал, было моей попыткой перевести ультразвук в диапазон, который может воспринимать человек, если не понял.

А потом в одно мгновение они исчезли. Не осталось никаких намеков на пребывание там существ, кроме очень больших следов на снегу, уже заметаемых метелью. И, конечно же, лосося.

Вернувшись на корабль Джошуа покорно убрал огромную рыбу в холодильник камбуза. А затем, сжимая чашку свежего кофе, он сел в зале и сказал воздуху:

- Я хочу поговорить с тобой, Лобсанг. Не с голосом в воздухе, а с тем, кого могу треснуть кулаком.

- Я вижу, ты раздражен. Но уверяю тебя, ты не подвергался ни малейшей опасности. И как ты, наверное, догадался, ты был не первым человеком встретившим этих существ. У меня есть четкое убеждение, что первый встретивший их человеку решил что они были русскими...

И Лобсанг поведал Джошуа историю рядового Перси Блэкни, восстановленную по записям, найденным в его дневнике, и разговорам, которые он вел с очень удивленной медсестрой в больнице Франции, куда его отвезли после внезапного появления в 60-ых.

21

Рядового Перси, перед которым стоял ряд бесстрастных незнакомцев, поющих па поляне в гуще леса, быстро осенило. Ну, конечно! Это должно быть русские! Они ведь тоже вступили в войну, так ведь? И разве в журналах, что раздавали в окопах, не было их описания русских, которые очень напоминали видом медведей?

Его дедушку однажды взяли в плен в Крыму, и он всегда был готов поведать о русских внимательному мальчику.

- Ох, как же они воняли, парень, грязные люди, почти дикари, по моему мнению, и некоторые из них выглядели так, словно выбрались из глуши, в общем, я никогда не видел подобного! Так много волос человек мог получить только от -козы, только вот я гарантирую, что коза сбежала бы, как только поняла в чьих руках. находится. Но они умели петь, парень, как бы они не воняли, они пели лучше валлийцев, о, да, они умели петь! Но если бы тебе не сказали, ты бы точно решил, что они были животными.

И вот теперь Перси смотрел на ряд волосатых. безразличных, но не особо враждебных лиц, и смело заявил:

- Я англичанин, Томми? Мы на одной стороне! Да здравствует царь! - Это вызвало определенное внимание, и волосатые мужчины переглянулись.

Возможно они хотели услышать еще одну песню. В конце концов, разве мать не говорила ему, что музыка была универсальным языком? И, по крайней мере, они не стали брать его в плен, стрелять или проявлять другие признаки враждебности. В итоге, он звучно исполнил для них «Типперэри», и закончил салютом и криком: «Боже, храни короля!» После чего русские удивили его, замахав огромными руками и с энтузиазмом подхватив «Боже, храни короля!», при этом их голоса напоминали людей кричащих в туннеле. После чего они склонили свои косматые головы набок, как будто придя к какому-то выводу, и еще раз затянули «Упакуй свои беды».

Только это не было тем самым мешком, и они не были теми самыми бедами. Рядовой Перси очень старался осмыслить, что он слушал. Без сомнения, песня была та же, но пели они ее как воскресный хор. В любом случае певцы исполняли его песню так, что она получила странную собственную жизнь, гармонии, которые крутились и извивались точно спаривающиеся угри, а затем распадались на клокочущие звуки, и все же это была та же песня. Нет, она была лучше, она была более... ну, в общем, более настоящей. Рядовой Перси, никогда не слышавший музыку подобной этой. Он захлопал в ладоши, и ему вторили русские, со звуком похожим на канонаду. Они хлопали с таким же энтузиазмом, как пели, а возможно и большим.

И тут Перси пришло в голову, что речные раки, съеденные накануне вечером, были скорее закуской, а не едой. Ну, если эти русские были его друзьями, то возможно у них найдется какой-нибудь паек, чтобы разделить с ним? Они выглядели достаточно большими под этими пушистыми пальто. В любом случае, попытаться стоило, поэтому Перси потер живот и с намеком указал пальцем в рот.

Закончив петь, они столпились вместе, и единственные звуки, которые он мог разобрать, были похожи на шепот, столь же слабый как комариный писк, чтоне дает спать ночью. Однако, как только они достигли некой договоренности, они опять затянули песню. На сей раз это был свист и трели, очень напоминающий пение соловья, с легким вкраплением скворца, и оно лилось как лучший предрассветный хор, который он когда-либо слышал. И все же у него создалось впечатление, что они говорили, или скорее пели, о нем.

Потом один из них подошел к нему, под пристальным наблюдением остальных, и спел голосом Перси «Типперэри», и он мог поклясться, что родная мать не заметила бы разницы.

После этого несколько русских исчезли в лесу, оставив остальных сидеть без дела вокруг Перси.

Пока Перси сидел с русскими, волны усталости внезапно нахлынули на него. У него были годы войны за плечами и ни дня такой умиротворяющей обстановки, возможно он заслужил немного покоя. Он выпил несколько горстей воды из реки и, несмотря на присутствие волосатых русских вокруг, лег на траву и закрыл глаза.

Он медленно стал погружаться в сон.

Рядовой Перси был практичным и рассудительным молодым человеком. И поэтому, все еще лежа на траве, он решил в этом сне наяву не волноваться об этих русских, пока они не пытались убить его. Оставьте свое волнение для ваших ботинок, парни, как любили поговаривать ветераны.

Ботинки! Напомнил ему сонный мозг. Вот в чем суть! Позаботься о своих ботинках, и они позаботятся о тебе! Он всегда проводил много времени, думая о ботинках.

Лениво пробуждаясь ото сна, все еще уставший от войны и дрейфующий во времени и пространстве, Перси задумался, а были ли у него все еще ноги, на которые можно надеть ботинки. Можно потерять ноги и не знать, пока шок не пройдет, по крайней мере, так ему рассказывали. Это напомнило ему о бедняге Маке, который не понимал, что у него больше нет ног, пока не попытался встать. Конечно, он не забыл о прогулке по этому лесу, но возможно это был всего лишь сон, и он очнется опять в грязи и крови.

Он попытался осторожно принять вертикальное положение, и был обрадован осознанием, что как минимум руки у него еще есть. Не спеша, он приподнял свое ноющее тело достаточно, чтобы у видеть, да, ботинки! Чертовы ботинки! Очевидно на ногах, которые, по всей видимости, и, в качестве бонуса, все еще крепились к телу.

С ботинками, как впрочем, и ногами, можно было ожидать подвоха. Однажды, когда вражеский снаряд угодил в ящик боеприпасов, он вошел в отряд, которому было поручено оценить потери. Сержант был немного тихим, и нетипично мягким, когда Перси впал в ступор, ибо даже при том, что он нашел ногу с ботинком, лежащую в месиве грязи, он никак не мог найти владельца. И сержант сказал тогда, похлопывая Перси по плечу: «Послушай, парень, поскольку у него также отсутствует голова, я не думаю, что он заметит исчезновение ноги, верно? Просто выполняй мои приказы: собери расчетные книжки, часы, письма, и все, что поможет идентифицировать этих бедняг. А затем выстави их тела поверх окопа. Да, парень, выстави их трупы туда! Они могут словить пулю, но уверяю тебя, они ничего не почувствуют при этом, и одной пулей будет меньше для тебя или меня. Как насчет глотка рома? Это отличное лекарство от твоих забот». Поэтому, тот факт, что его ноги, все еще присоединены к телу, очень приободрил рядового Перси, известного своим приятелям как Прыщ. Ибо когда тебя зовут Перси Блэкни, твоя фамилия на слух, произносится как, «Черное колено», и у тебя даже в двадцать лет есть прыщи на лице, ты с радостью соглашаешься на прозвище Прыщ и благодаришь бога, что легко отделался. Он вновь откинулся назад и, похоже, задремал ненадолго.