— О чем вы говорили с Хетелем в кафе? — спросил внезапно Бонне.

Кноль только пожал плечами. Здесь, в городке, есть три кафе, он зашел в ближайшее — должен же и полицейский завтракать, — в это время туда зашел и Хетель. Но хозяин кафе может подтвердить, что он, Кноль, не перемолвился с преступником ни одним словом.

Комиссар уже знал: да, Хетель попросил чашечку кофе и сигареты. Таких сигарет в кафе не было, и хозяин, чтобы угодить важному посетителю, побежал за ними. Таким образом, некоторое время инспектор и Хетель находились в кафе одни. Не считает ли сам инспектор Кноль такую ситуацию подозрительной?

Кноль согласился. На месте комиссара он думал бы так же. И вообще, это для него, инспектора, — сплошная цепь каких–то злосчастных стечений обстоятельств. Понятно, что тень падает на него, но пускай комиссар и уважаемый шеф полиции земли Зальцбург поймут: он сделал все, чтобы обнаружить и задержать преступников, и не его вина, что им удалось бежать.

Комиссар обернулся к Кнолю, сказал жестко:

— Можете обижаться, но я должен сказать: вы, Кноль, прохвост!

— Я отстраняю вас от выполнения обязанностей, — вмешался шеф полиции. — Отправляйтесь в Зальцбург и ждите там моего распоряжения.

Инспектор вытянулся и, четко повернувшись, вышел из комнаты.

Шеф полиции уверенно сказал:

— Он сговорился с Хетелем и получил от него не одну сотню тысяч. Но доказать это будет трудно.

— Если мы не задержим преступников, — заметил Бонне.

— Они не станут свидетельствовать против него в любом случае, — с досадой ответил шеф. — Как правило, преступники не выдают полицейских, помогавших им.

— Э–э, всякое бывает, — возразил Бонне. — А впрочем, это ваше дело, и я не хочу морочить себе голову. Если Ангелу и Грейту еще раз удастся провести меня, я сделаюсь или фаталистом, или уйду в отставку. Мне нужен способный помощник. Кого вы могли бы порекомендовать?

— Сержанта Грейзля. Молодой, но смышленый.

— А–а… — вспомнил Бонне, — это такой светлый и немного курносый. Он мне почему–то запомнился.

Шеф полиции поехал в Зальцбург, а Бонне долго лежал на узкой гостиничной кровати, размышляя.

Сейчас у них оставалось одно звено цепи — телеграмма, которая должна прийти на почту Блю–Альм.

Но не предупредил ли преступников Кноль? То, что инспектор сговорился с ними, не вызывало у Бонне никаких сомнений. Не прошли без его внимания и чуть заметные ироничные нотки в ответах Кноля. Мы, мол, оба смекалистые люди и видим друг друга насквозь, однако комиссар должен понять, что никакой суд не докажет вины инспектора, есть только косвенные доказательства, так сказать, намеки на преступление, а он, Кноль, плевать хотел на намеки…

Да черт с ним, с инспектором…

Бонне попробовал сосредоточиться. О чем же он думал? Предупредил ли Кноль преступников, что полиция интересуется телеграммой, которая должна прийти в соседний городок на имя слуги Хетеля? Если предупредил, то и это звено цепи потеряно. Правда, в зависимости от того, что ждут преступники от телеграммы. Комиссар догадывался: речь пойдет о вывозе золота за границу. Но у Ангела и Грейта может быть и запасной вариант…

Так ничего и не решив, Бонне вышел на улицу…

За Унтеркримлем Хетель съехал с асфальтированного шоссе на обычную мощеную дорогу. Остановив «пикап» вблизи ручейка, сбегавшего по крутому склону, долго пил холодную родниковую воду, прихлебывая прямо из ручья, и щурился от удовольствия. Напившись, сел на поросшую мхом каменную глыбу, сказал весело:

— Можете благодарить бога! Сюда не сунет носа ни один полицейский.

Ангел выглянул из–под брезента, посматривая недоверчиво. Кругом горные склоны, где–то далеко в долине краснеют крыши Унтеркримля, выше — серая извилина шоссе, по которому ползут машины, а здесь — небо и зеленые склоны, журчит вода в ручейке, и поют птицы. Ангел расчувствовался: жизнь, оказывается, продолжается, а они не замечают ее красот в погоне за житейскими благами!

Грейт опустил голову в холодную воду, фыркал и отплевывался умываясь. Смыв дорожную пыль, вытерся платком, спросил:

— Фрау Вессель не оставила пакета с бутербродами? Я съел бы слона…

Сейчас все вспомнили, что даже не завтракали. Но в «пикапе» не было ни крошки съестного.

Теперь ехали медленно, оглядываясь по сторонам. Люди селились здесь редко — небольшие усадьбы, разбросанные в зеленом море. А дорога вилась между склонами, забираясь еще выше. Казалось, уже ничего не будет, кроме неба и каменных глыб, но и там жили люди — за поворотом недалеко от дороги стоял аккуратный кирпичный коттедж с мансардой. Из трубы поднимался дым.

Хетель остановил машину.

— Я пойду на разведку. Вы чудаки–туристы, я вожу вас, вам надоели мотели и кемпинги, хотите экзотики и одиночества…

— Идите, Вольфганг, и не забудьте сразу договориться о жарком. Больше картошки и мяса, можно, правда, и яичницу. В конце концов, все, что угодно, кроме травы… — пошутил Грейт.

Хетель, не дослушав полковника, двинулся к усадьбе. Грейт, выйдя из кабины, оперся о крыло, спросил Ангела:

— У вас не растряслись кишки? Дорога такая, что я головой чуть не пробил потолок этой колымаги.

Ангел не ответил. Разглядывал коттедж. Наконец вынес приговор:

— Здесь нам было бы неплохо. Место пустынное и всего в десяти километрах от Унтеркримля.

Полковник вынул из бумажника карту:

— И только четыре километра от штольни…

— Что–то Хетеля не видно, — заволновался Ангел. — Может, никого нет и он разыскивает хозяев?

— А дым?

— Ваша правда. Вероятно, Вольфганг договаривается.

Хетель вышел из коттеджа через несколько минут.

Грейт пытался по его виду догадаться, не потерпел ли он неудачу, но Вольфганг ничем не проявил ни разочарования, ни удовольствия: шел, уставившись в тропинку, будто она пролегла над кручей. Перепрыгнув кювет, блеснул очками.

— Договорился, — сказал кратко.

У полковника отлегло от сердца. И все же победила осторожность:

— Кто там живет?

Хетель, садясь за руль, объяснил:

— Одна женщина со старым отцом. Недавно у нее умер муж. У нее есть сын, учится где–то там, — кивнул на долину, — и редко проведывает их. Я снял две комнаты мансарды. Ничего, чистенькие…

Хозяйка ждала их возле открытых ворот. Дородная, полноватая женщина лет под пятьдесят, смотрит приветливо и улыбается. Грейту она понравилась. Выпрыгнул из машины, помог ей прикрыть ворота. Поинтересовался:

— Как с обедом, фрау?..

— Шварцвеллер, — представилась женщина. — Но я не рассчитывала на гостей…

— Если у вас найдется полтора десятка яиц и кусок грудинки, — заявил Грейт с энтузиазмом, — то мы будем спасены!

— Конечно, найдется. Есть еще сыр, колбаса и молоко.

— Сойдет, — милостиво похвалил Грейт. Оглянулся па друзей: — Фрау Шварцвеллер угостит нас прекрасным обедом. Забирайте чемоданы, Франц, и пойдем устраиваться.

Но Ангел не двигался с места. Стоял, опершись на машину. Похлопал по накрытым брезентом контейнерам:

— Вначале…

— Плюньте, — заявил полковник категорично, — ничего не случится.

Ангел уперся.

— У нас здесь небольшой багаж, — объяснил хозяйке, — и мне хотелось бы…

— Закатить машину в сарай? — догадалась та. — Надо только расчистить место. Я сейчас.

— Мы сами, — остановил ее Грейт. — А вы лучше подумайте об обеде.

Они быстро освободили место в сарае и загнали в него «пикап».

«Аукцион состоится четвертого сентября. Прошу прислать представителя. Лаусон».

Бонне еще раз прочитал телеграмму из Берна, адресованную Петеру Шульцу. Петер Шульц — слуга Хетеля. Значит, у них что–то назначено на четвертое сентября. Сегодня — второе, остается два дня…

Позвал сержанта Грейзля.

— Давайте машину, поедем.

— Если не ошибаюсь, в Блю–Альм? — осмелился спросить сержант. Это он привез утром копию телеграммы и был рад, что угодил комиссару.