— Но мы же удачно выпутывались, — возразил Ангел.

— На два–три дня нам нужно уйти в подполье, — нахмурился Грейт, — пока придет телеграмма. В крайнем случае в горах перейдем швейцарскую границу. Всегда можно договориться с контрабандистами, если заплатить им.

— А золото? — въедливо спросил Ангел.

— Конечно, жаль золота, — согласился полковник, — но свободу я ценю намного дороже, чем центнер самого дорогого металла.

— Посмотрим, — неопределенно ответил Ангел, решив для себя, что только в крайнем случае расстанется со слитками.

Они ждали Хетеля, не выходя из холла. Не завтракали — совсем не было аппетита, — почти не разговаривали, только курили сигарету за сигаретой, перебрасываясь короткими репликами. Сейчас все зависело от Хетеля, у них ведь не было больше явок, Поэтому, когда Вольфганг вернулся, Ангел спросил льстиво:

— Что нового, мой друг?

— Все наши телефоны, кроме одного, контролируются, — объяснил Хетель. — Но все же я позвонил из автомата в «Черный дрозд». Фрау Вессель поможет нам. А пока, — кивнул на контейнеры, сваленные в углу и прикрытые ковром, — это в грузовик! Черным ходом! Только бы с улицы не заметили никакой суеты. Черным ходом, господа, Петер уже поставил там грузовик…

— Но что может сделать фрау Вессель? — встревожился Ангел. — Ведь в «Черном дрозде» была полиция, и фрау Вессель наведет на нас агентов…

— Не волнуйтесь, мой друг! — Хетель отплатил Ангелу его же монетой. — Фрау Вессель обведет вокруг пальца десяток агентов.

Они быстро погрузили контейнеры и накрыли их брезентом.

Хетель ушел инструктировать Петера. Ангел лежал на диване, уставившись в потолок, а полковник ходил по комнате. Нерешительно остановился возле бара и достал бутылку, откупорил и понюхал, но все же поставил обратно. Черт с ним, с джином, сегодня надо быть абсолютно трезвым. Плюхнулся в кресло, положив ноги на журнальный столик. Тишина стала угнетать его. Сказал, лишь бы не молчать:

— Отсюда до Унтеркримля километров сто пятьдесят… От Унтеркримля двенадцать километров до штольни, завтра выкопаем контейнер, а послезавтра, дай бог, придет телеграмма. Интересно, какой самолет прилетит за нами?

— Какая разница? Лишь бы подняться в воздух, — хладнокровно сказал Ангел.

— Вы профан в технике, Франц, а меня беспокоит, сможет ли он взлететь с грузом в полтонны и с тремя людьми на борту?

— Почему с тремя? Летчик, мы договорились об этом, будет обеспечен документами и останется здесь, а самолет поднимете вы.

— Я же и говорю: три, — объяснил Грейт. — Я, вы и Хетель.

— Хетель может перейти границу и так, — с досадою отмахнулся Ангел. — Вы об этом не думайте.

Полковник удивленно посмотрел на него.

— Ну что вы… Если будет хотя бы малейшая возможность, мы возьмем его, — успокоил его Ангел.

Зазвонил телефон. Ангел даже подскочил на диване.

— Быстрее Хетеля!.. — от нервного напряжения он почти заикался. — П–позовите же… Кларенс…

Но Хетеля не нужно было звать. Вольфганг снял трубку параллельного аппарата. Он появился в дверях мгновенно:

— Быстрее! Сейчас каждая секунда на вес золота.

…Грейт устроился так, что, лежа в кузове под брезентом, через щель наблюдал за дорогой. Видел и серый «мерседес», шедший за ними почти вплотную, и инспектора, который ободрал их сегодня на три миллиона. Потом «мерседес» отстал, Грейт хотел на ходу перелезть в кабину, но раздумал: Хетель непременно снизит скорость, и они потеряют минуту–две. А каждая минута сейчас весит очень много.

Хетель срезал поворот, не сбавляя скорости. Полковник сам любил рискованную езду и похвалил Хетеля — ничего не скажешь, водитель классный, чувствует машину.

Километра за четыре от перекрестка начался небольшой лесок. Внезапно Хетель резко затормозил. Грейт забеспокоился — не случилось ли чего? — но его отбросило под брезент, машину стало трясти на выбоинах.

Грейт высунул голову. Вот оно что — Вольфганг свернул с шоссе и ехал по узкой лесной дороге. Почти сразу снова круто повернул и остановился в густом кустарнике.

Полковник отбросил брезент и увидел старенький обшарпанный «пикап» и фрау Вессель рядом с ним.

«Так вот что задумал Хетель!..» — понял он.

— Рад видеть вас, фрау Вессель! — улыбнулся Грейт, выпрыгивая из грузовика. — Быстрее, Франц!

Перегрузили контейнеры за несколько минут. В маленьком кузове «пикапа» осталось совсем мало места. Туда лег Ангел, и Грейт накрыл его и ящики брезентом. Сам сел с Хетелем в кабину.

— Прощайте, фрау Вессель!

Женщина сама подняла и закрыла борт грузовика. Села за руль и задним ходом выехала на шоссе. Взглянула на часы: через девять минут за желтым грузовиком начнет охоту полиция…

Фрау Вессель доехала до развилки и повернула в сторону Зальцбурга. Через несколько километров в небольшом поселке свернула на тихую зеленую улочку, поставила машину в тупичок, посмотрела, нет ли кого поблизости, и, дождавшись, пока какой–то прохожий исчез за углом, направилась к автобусной остановке.

В комнате стояла тишина, было слышно, как билась в окно муха.

Кноль не мог отвести взгляда от мухи — глупая, рядом открыта форточка, поднимись выше и лети себе. Подумал: а он сам? Не напоминает ли мошку, запутавшуюся в паутине? Теперь его опутывают все больше и больше, пока окончательно не лишат воли, стремлений, наконец, самого желания защищаться и даже жить. Усмехнулся: до того, вероятно, не дойдет. Его не возьмут голыми руками, и — у него есть жизненная цель — Гертруда; ради нее он будет хитрым, изворотливым, он разорвет паутину, какой бы крепкой она ни была.

Бонне расценил улыбку инспектора по–своему.

— Вы либо преступник, Кноль, либо дурак. В последнее я не верю, так как работал с вами. Остается первое.

Кноль поднял ладонь, и этот жест можно было объяснить либо как просьбу помиловать, либо как желание отстраниться от комиссара, остановить его.

— Я ошибся, комиссар, — сказал Кноль, глядя перед собой на ту же муху. — Поверьте, я ошибся. Разве вы никогда не ошибались?

— Я бы поверил вам, Кноль, но слишком много ошибок и даже непонятных поступков для такого опытного работника, как вы.

Узнав, что преступникам неимоверным способом удалось прорвать блокаду виллы Хетеля, Бонне вместе с шефом полиции земли Зальцбург выехал в Альт–Аусзее. Они прибыли туда после того, как Кноль окончательно потерял следы хетелевского грузовика. Бонне стал выяснять: почему? Комиссар за всю свою практику не помнил, чтобы полиция в таких случаях испытывала поражение.

Бонне казнил себя: как мог он поддаться на уговоры Кноля и остаться в Зальцбурге? Хотя аргументы инспектора были убедительными, комиссар сам понимал, что оставаться ему в таком маленьком городке, где все видно как на ладони, не очень разумно. Ведь преступники могли знать его в лицо, может, поэтому и удалось им обвести комиссара вокруг пальца в Танжере, случайно увидеть и скрыться?

Из рапорта Кноля следовало, что побег преступников стал возможным лишь в результате фатального стечения обстоятельств: инспектор подменил двух полицейских, которые пошли обедать, именно в это время преступники выехали на грузовике, он стал преследовать их, но проклятый гвоздь… В конце концов, никто не застрахован от того, что в его машине спустит баллон!

Комиссар предложил шефу полиции допросить полицейских, ведших наблюдение за виллой и школой. И тут выяснились обстоятельства, заставившие Бонне посмотреть на дело совсем другими глазами.

Первое: инспектор Кноль утром завтракал в кафе, куда заходил Хетель. Затем преступник вернулся домой, но скоро опять вышел в город. За несколько минут до этого Кноль снял с поста агента, ведшего наблюдение за главным выходом из виллы.

Комиссар спросил инспектора, почему он так поступил и не логичнее было бы ему самому связаться с постом у школы?

Кноль признал, что допустил ошибку. Сейчас он понимает, что ему самому следовало переговорить с агентами, дежурившими у школы.