А отряд продвигался все дальше и дальше на север. Правда, иногда на него налетали белоказачьи разъезды, блуждающие шакалами по степи, да орды алашординцев, но все они не могли сломить интернационалистов, выдержать их стремительных и яростных ответных атак и быстро рассеивались. Короткие боевые стычки стали лишь обычным дополнением к постоянным трудностям похода.

…Проехали еще верст пять. Скакавший впереди Токтогул вдруг придержал коня и, привстав на стременах, вытянул руку:

— Там юрты стоят, на самом краю, где земля и небо встречаются!

Матвеев тоже заметил несколько юрт, которые черными точками выделялись вдали.

Бойцы пришпорили коней.

Вскоре стало видно и голубое зеркало озера, которое открылось за холмами.

Не доезжая до аула, красноармейцы повстречали чабана, пожилого казаха на низкорослом коне, гнавшего отару овец и мясистых курдючных баранов. Завидев вооруженных всадников, чабан остановился и растерянно смотрел из-под мохнатых седых бровей.

— Агай, как называется аул? — спросил Токтогул.

— Урочище Кошкорат.

— Белые солдаты в ауле есть?

— Мы люди далекие, нам нет дела ни до белых солдат, ни до алашординских сарбазов, — ответил чабан.

Ответ пастуха не понравился Круглову. Он остановил группу перед самым въездом в урочище. Попадать в западню Круглов не имел ни малейшего желания.

— Матвеев! Токтогул! Скачите первыми, — приказал командир. — В случае чего, швырять бомбы. А мы будем прикрывать вас.

Матвеев перезарядил винтовку, вынул из седельной сумки бомбу и положил в карман.

— Пошли, Токтогул!

Токтогул помчался следом за Матвеевым.

Круглов спешил бойцов и расположился с ними на вершине лобастого холма, откуда хорошо просматривался весь аул. Подняв бинокль, командир группы следил за бойцами. Вот они въехали в аул, миновали одну, другую юрту, вот к ним подошел казах, что-то сказал и протянутой рукой указал на просторную войлочную кибитку, возле которой на привязи стояли оседланные кони.

— Взять юрту на мушку, — распорядился Круглов.

Стволы винтовок черными зрачками уткнулись в войлочный круглый дом. Бойцы следили за Матвеевым и Токтогулом. Те подъехали к юрте, соскочили с коней и скрылись внутри. Томительно проходила одна минута за другой. Вдруг из юрты выбежал Токтогул, почему-то закружился на одной ноге, вскинув винтовку вверх, стал палить в небо. Один, другой, третий выстрел… Вел он себя непонятно и странно, словно поехал не в разведку, а на свадьбу.

— Сдурел он, что ли!.. — Круглов выругался.

Потом вышел Матвеев и тоже начал бабахать из винтовки по облакам, кружиться и пританцовывать. Сорвал с головы фуражку, стал размахивать ею, как бы подзывая к себе.

«Всыплю я им, голубчикам, за нарушение дисциплины, — подумал Круглов, вскакивая в седло. — Дам по два наряда каждому!»

Бойцы двинулись за ним.

Проскакав аул, Круглов осадил коня и, хмуря брови, хотел было спросить у ликующих Матвеева и Токтогула: чего тут цирк устраиваете? Но вдруг с удивлением заметил, что перед ним один лишь Токтогул, а второй красноармеец вовсе не Матвеев, хотя внешне слегка и смахивает своей фигурой на бойца его взвода.

— Свои! Свои тут! — возбужденно кричал Токтогул. — Отряд наш встречают!

Круглов на какую-то долю секунды растерялся. Сколько тяжелых и бесконечных дней жаждал он такой встречи… К горлу подкатил ком, и слезы, черт знает откуда-то взявшиеся, блеснули на белесых ресницах. Круглов выхватил из кобуры наган и разрядил весь барабан в небо.

— Дошли, братцы!

Лихо соскочил с коня и стал обнимать жилистыми лапами незнакомого бойца.

Из юрты выскочили четыре человека с командирскими звездами на груди и сияющий Матвеев. Круглов обнимал каждого по очереди, заодно обхватил и Матвеева, весело сказав ему: «Счастливый ты, первый встретил своих!»

Потом пили в юрте кумыс, и Круглов слушал рассказ командиров, которые были посланы штабом Актюбинского фронта навстречу отряду степной экспедиции.

— Понимаешь, друг, вторую неделю рыскаем по степи — и нигде никаких следов, только одни разговоры про вас… Наконец-то встретились. Да не мы, а вы нас нашли!

5

А через неделю жители Челкара торжественно встречали отряд степной экспедиции.

Весть о том, что прибыл, преодолев пустыню, караван батыра Ленина, облетела ближайшие селения. Узкие улицы города были запружены народом. Степенные старики, молодые парни, рабочие депо толпились на тротуарах. То там, то здесь мелькали фигуры женщин, закутанные в длинную паранджу.

— Едут! — кричали радостно вездесущие мальчишки. — Едут!

Впереди отряда двигалась двухколесная арба. На ней размещались местные музыканты.

За музыкантами, возглавляя колонну отряда, ехали на конях одетые в новые гимнастерки, торжественно-праздничные Джангильдинов и Колотубин. А дальше, соблюдая равнение в рядах, следовали конники. Загорелые, подтянутые, они весело смотрели на встречающих зрителей. Глядя на бойцов, трудно было предположить, что им пришлось испытать все тяжести перехода через пустыню. Молодыми, сильными голосами выводили они песню, которая перекрывала звуки восточного оркестра:

После конников следовали взводы пехотинцев и повозка, на которых лежали и полусидели раненые.

Колонну замыкало транспортное подразделение экспедиции. Степенно вышагивали, подняв свои головы, верблюды, словно и они сознавали важность момента, гордо несли на спинах объемистые тюки. Катились повозки, нагруженные ящиками и мешками.

На городской площади застыли шеренги бойцов местного гарнизона. Представители Совнаркома Туркестанской республики и командования Актюбинского фронта оживленно разговаривали между собой возле обитой кумачом трибуны. А на противоположной стороне площади горели костры, языки пламени облизывали огромные котлы, в которых варился праздничный плов. На столах лежали горками подрумяненные лепешки, подносы с кишмишом и яблоками.

Недалеко от площади, на которой уже заиграл бодрый марш военный оркестр, Джангильдинов тронул за руку комиссара и показал на здание почты.

— Извини, на минуту туда отлучусь!

— Куда ты? Сейчас митинг!

— Успею. Это важнее.

И вот уже молодой вихрастый телеграфист выстукивал ключом:

— После трехмесячного перехода, — диктовал Алимбей, — транспорт под моим командованием благополучно прибыл в Челкар… Отряд переход перенес благополучно. Точка. Джангильдинов. Точка.

В Москве стояла зима. Январские морозы разукрасили причудливыми узорами высокие окна ленинского кабинета в Кремле.

Накинув на плечи пальто, Владимир Ильич сидел за столом и быстро писал.

— Большая новость! — вдруг услышал он и поднял глаза от бумаг.

В кабинет порывисто вошел военный связист с телеграфной лентой в руках. Его худое лицо сияло.

— Большая новость, Владимир Ильич! Взят Оренбург!.. Прорвана блокада!.. Войска Актюбинского и Восточного фронтов соединились.

Ленин сразу взглянул на карту… Несколько месяцев назад, июльским утром, у этой карты стояли сосредоточенный тургайский комиссар и московский пролетарий в солдатской гимнастерке… И вот блокада прорвана. Путь из Средней Азии в Советскую Россию открыт. В Ташкент пойдут эшелоны с оружием, боеприпасами, хлебом, промышленными товарами…

— Теперь мы вас, господа интервенты и белогвардейцы, погоним из Средней Азии!