Правда, цифры были ужасны. Повышение НДС механически повлекло за собой сокращение внутреннего спроса и потребления, а повышение курса фунта стерлингов уничтожило конкурентоспособность (и без того слабую) британской промышленности. Увеличилось количество банкротств. Безработица опасно приблизилась к двум миллионам человек. В декабре 1979 года инфляция достигла 21,9 процента за год, цена фунта стерлингов взлетела к 2,4 доллара, рост денежной массы (показатель М3), который надеялись удержать в пределах 7–11 процентов, преодолел уже 17 процентов. Всё, казалось, разладилось. В декабре впервые лейбористы «обошли» консерваторов в опросах общественного мнения. Опять пришлось поднимать процент ссуды в январе 1980 года с 14 до 17 процентов. За пышными фразами монетаристской риторики, казалось, вновь зазвучали старые добрые дефляционные рецепты.

Это решение столкнуть наемных работников и предприятия в ходе операции «Правда», когда цены, зарплаты и деньги будут иметь свою истинную рыночную цену, стало отправной точкой политики тэтчеризма. Все началось именно с этого. Для больной Англии 1979 года это было настоящее потрясение, шок, какого страна не знала со времен Великой депрессии 1930-х годов.

Однако же именно эта горькая пилюля позднее вытащит Англию из рутины и косности того тяжелого положения, в котором она оказалась. Но в начале 1980-х Мэгги могла только констатировать нанесенный ущерб и робко надеяться на улучшение. В интервью корреспонденту «Таймс» она доверительно сообщила о своих самых сокровенных убеждениях: «Для этого правительства важны не первые сто дней, а первые пять лет и последующие пять лет. Мы должны думать о том, что мы будем делать после следующих выборов, и после еще одних, и после еще одних. Мы должны дать этой стране новое направление движения <…>. На это потребуется время». Да, на это потребовалось много времени, почти три года, чтобы на небе, наконец, разошлись тучи.

На протяжении всех этих лет у Англии будет ощущение того, что она с каждым днем все глубже погружается в пропасть, совершая нисхождение в ад, получив в лице Маргарет козла отпущения. И Маргарет выстоит, одна против всех, против всей страны, против экспертов, против большинства своих министров, которые будут уговаривать ее сделать разворот на 180 градусов, пойти против себя самой…

На дне пропасти. «Эта леди не поворачивает назад!»

Годы 1980-й, 1981-й и начало 1982-го были конечно же самым тяжелым периодом, который Маргарет довелось преодолеть, находясь в доме 10 по Даунинг-стрит. Экономика находилась в ужасном состоянии, профсоюзы злились, в Центральном бюро партии и даже в ее собственном кабинете против нее начали плести заговоры.

Англия производила впечатление разоренной, разграбленной страны. В марте 1980 года уровень инфляции достиг 22 процентов в год, 2,8 миллиона англичан были безработными, фунт стерлингов оставался неприступным, а процент ссуды был завышен. Промышленности никак не удавалось закрыть тройную пробоину, образовавшуюся из-за ее очень посредственной производительности, ее «дорогих» денег и высокого валютного курса, ибо производители, работавшие на экспорт, оказывались в очень тяжелом положении. Малые предприятия закрывались тысячами (всего 400 тысяч) и выбрасывали на улицу своих работников. Когда малые умирают, большие простужаются. Впервые даже такой колосс, как «Импириал кемикал индастрис», сообщил о квартальных потерях. Сити лихорадило. Президент «Импириал» грозился покинуть Англию. Уполномоченный представитель Конфедерации британских промышленников заявил: «Хорошо говорить, что промышленность восстанет из пепла, в который она превратилась <…>, но что будет, если мы все уйдем вместе с пеплом?» Маргарет осталась в одиночестве, против нее теперь выступали и промышленники, и наемные рабочие, но она не сдвинулась с места ни на йоту. Она признает, что «высокий валютный курс создаст некоторые трудности отдельным экспортерам, но эту цену надо заплатить, чтобы снизить налог, налагаемый инфляцией». Она даже полагает, что «…настал благоприятный момент для того, чтобы перейти от экономики фабричной к экономике вахтового обслуживания, которая создаст, обязательно создаст необходимые в будущем рабочие места».

Второй бюджет Джеффри Хау в марте 1980 года ничего не изменил в правилах игры. Маргарет хотела еще уменьшить такой показатель, как потребность государственного сектора в заемных средствах. Лобби промышленных предприятий устроило настоящую осаду правительственных комиссий и комитетов, чтобы избежать сокращения бюджетных ассигнований. Маргарет вынуждена была удовлетвориться сокращением расходов на 900 миллионов фунтов[138] и принятием особого, «фискального» бюджета, целью которого было поощрение создания предприятий путем снижения налогов для инвестиций венчурного капитала или путем создания свободных экономических зон в наиболее пострадавших районах. Джеффри Хау присовокупил к бюджету еще один новый индикатор, знаменитую среднесрочную финансовую стратегию, призванную спланировать желательную «эволюцию» денежной массы на долгие годы. Это «орудие», — никогда не работавшее с особой точностью, так как процесс расчета объема денежной массы постоянно сталкивался с непреодолимыми трудностями[139], — «заставило пролиться много чернил» и было представлено противниками тэтчеризма как некая панацея монетаризма, некая ставка в игре, на которой якобы и строилась вся политика «Железной леди». Это мнение несправедливо. Прежде всего, это не было незыблемым принципом или обязательным для исполнения приказом, слова которого навечно выгравированы на мраморной плите. «Это было», как о том недвусмысленно заявлено в «Красной книге», «средством определения денежной массы, ясно выраженное как цель, которой следует достичь: оно, вероятно, может нуждаться в регулировании время от времени в зависимости от обстоятельств».

Если монетаризм и вошел в дом 10 по Даунинг-стрит, он был не единственным новым жильцом. Маргарет всегда заботилась о том, чтобы отмежеваться от образа ограниченной дамы, склонной к теоретизированиям, для которой деньги являются всего лишь приличным одеянием, скрывающим лохмотья нищеты общего вида экономики. В палате общин она сказала: «Монетаризм — это всего лишь здравый смысл <…>, это честные деньги; это означает, что деньги опираются на производство товаров и услуг». Что касается «среднесрочной финансовой стратегии», то Маргарет признает, что она, по сути, не функционировала. На 1980 год планировали рост денежной массы на 6–10 процентов, а он скакнул на 18! Но, вообще-то, это было не столь уж важно. Маргарет пишет в мемуарах, что «среднесрочная финансовая стратегия могла повлиять на прогнозы лишь в той мере, в которой люди верили в нашу решимость ее придерживаться. Устойчивость, надежность и доверие зависели от устойчивости и надежности правительства и в последнюю очередь от качества моей собственной политической позиции и от моей верности нашему делу, в чем я никогда никому не позволила усомниться ни на секунду. У меня не было намерений склониться перед требованиями нового подъема экономики; среднесрочная финансовая политика, сначала бывшая всего лишь честолюбивыми чаяниями, превратилась в краеугольный камень политики, увенчавшейся успехом».

Но для этого надо было держаться во что бы то ни стало, присовокупив ко всем упомянутым мерам усиленную власть над государственными расходами и поддержание высокого процента ссуды до тех пор, пока инфляция не стабилизируется. А это становилось делать все труднее и труднее. Многие члены кабинета не понимали, как при наличии трех миллионов безработных можно было держать тесемки денежного мешка завязанными, а замок кошелька — запертым. «Мягкотелые», а именно Джеймс Прайор и Питер Уокер вступили в борьбу. Они полагали, что «порог в три миллиона безработных в политическом смысле переступить нельзя», и предрекали, что вот-вот могут начаться бунты. Иэн Гилмор, не ценивший и не уважавший Маргарет, утверждает, что «она совершенно не сознавала, что рецессия носила глобальный характер, и не отдавала себе отчета в том, что сама создавала внутреннюю рецессию, еще более ужасную». Некоторые эксперты, призванные на помощь, такие, как Йорг Ниханс из Берна, подвергли критике отсутствие «градуализма», то есть теории постепенных реформ: «Если правительство продолжит проводимый сегодня процесс сокращения денежной массы, у вас будет не только рецессия, но и катастрофа». Даже такой близкий Маргарет человек, как Джон Биффен, предложил «сделать паузу». Но Маргарет цеплялась за идею. Хау, Кит Джозеф, Алан Уолтерс, вернувшийся из Нью-Йорка, говорили ей, что нужно время, что экономика не реформируется указами и что рациональное, разумное урегулирование различных вопросов может занять месяцы, если не годы. Деннис, кстати, тоже ей говорил, что она на верном пути.