Кабинет компромиссов

На первый взгляд правительство Маргарет Тэтчер ничем не отличалось от предыдущих правительств консерваторов[134]. В нем было шесть бывших итонцев[135], три баронета, два наследственных лорда. Все действующие министры были выходцами из Оксфорда, за исключением одного. Он и сама Маргарет оказались единственными, кому не довелось посещать паблик скулз. В социальном плане правительство почти заслуживало той ужасно снобистской и вместе столь «британской» фразы, которую произнес Гарольд Макмиллан однажды у себя в клубе: «У мистера Эттли было только три бывших итонца, а у меня — шесть. Итак, дела при консерваторах обстоят в два раза лучше».

В политическом смысле в правительстве Тэтчер не было ничего революционного. Маргарет отдавала себе отчет в соотношении сил. Большинство важных постов занимали бывшие «хитовцы», то есть члены правительства Хита и его сторонники, весьма далекие от тэтчеровского радикализма. Из двадцати двух членов правительства преданных и ярых сторонников Маргарет было всего лишь пять человек. Так как она полагала, что экономика — это сердце ее программы, то она приберегла для своих сторонников портфели экономического сектора, а другим оставила право мечтать об осуществлении всяческих «великих проектов и планов», каковые в любом случае не могут быть воплощены в жизнь из-за отсутствия финансирования.

Ко всеобщему удивлению, Казначейство не досталось Киту Джозефу, ментору Маргарет, ее гуру, как его называли некоторые. На этот пост Маргарет назначила Джеффри Хау, бывшего «хитовца», но строгого защитника ортодоксальной веры в монетаризм, являвшегося умеренным монетаристом. Это назначение Маргарет долго и тщательно обдумывала. Хау нравился представителям различных консервативных кругов. Со своим красноватым цветом лица, с крупными очками и со своей нарождающейся полнотой он действовал на многих успокаивающе. Можно было подумать, что перед вами Джон Булль собственной персоной, типичный английский сквайр, словно сошедший с гравюры Эллиотта. У Джеффри Хау было достаточно врожденной благовоспитанности и изысканности, чтобы очаровать пэров, достаточно добродушия, чтобы сглаживать острые углы радикальной политики, и к тому же у него был достаточно крепкий позвоночник, чтобы держаться прямо во время бури или кризиса. «У него были особая жилка, особый нюх, — пишет Маргарет в мемуарах, — которые и помогли ему стать превосходным канцлером Казначейства. Именно ему приходилось принимать самые трудные решения. Он ни разу не дрогнул. По моему мнению, это были его лучшие годы в политике».

Кит Джозеф вынужден был довольствоваться министерством промышленности. Маргарет, давая ему определение «философ в действии», понимала, что иногда его одолевают туманные идеи и он склонен к пустым мечтаниям. У него возникали трудности при воплощении в жизнь его теорий, даже если они были верны. В министерстве социального обеспечения в период правления Хита этот ярый защитник идеи снижения государственных расходов проявил себя как министр-транжира, причем ужасный транжира, ибо на него производили сильнейшее впечатление те картины нищеты, что ему открывались. В министерстве промышленности ему тоже будет очень трудно и больно «сворачивать шеи хромым уткам», от которых у британской экономики уже началась гангрена. Вид закрывающегося завода исторгал из его груди горькие вздохи. Даже если в мемуарах Маргарет и пишет, что он был и остается ее лучшим другом в политике, она все же была права, не назначив его на Даунинг-стрит, 11[136], потому что это было не для него.

Заместителем министра финансов по части бюджета Маргарет тоже назначила своего сторонника Джона Биффена, проявившего себя еще в теневом кабинете самым пылким пропагандистом ее политики. Она дала ему в помощники блестящего молодого банкира Найджела Лоусона, монетариста высшей пробы. В министерстве торговли ее верным другом был Джон Нотт.

В экономическом секторе только Джеймс Прайор, возглавивший министерство занятости, не принадлежал к «группе Тэтчер». Это был консерватор «старой формации», ярый сторонник идеи «единой нации». В теневом кабинете он уже продемонстрировал свое отличие от Маргарет и ее сторонников. Он был противником всех резких мер, которые могли бы задеть интересы профсоюзов и вызвать их недовольство. Сама же Маргарет, прежде чем вступить в противостояние с профсоюзами, хотела быть уверенной в том, что экономика страны сможет выдержать такое противостояние. И Джеймс Прайор казался ей наилучшим «джокером» в колоде, чем-то вроде ласковой руки хитреца, которая будет ласкать злых собак, пока не появится топор, чтобы их обезглавить. Ее намерения были ясны. В мемуарах она объясняет, почему назначила его на этот пост, а через несколько лет выгнала, воспользовавшись необходимостью перестановок в правительстве: «В нашей стране, да и в самой Консервативной партии было еще такое чувство, что Великобританией нельзя управлять без согласия профсоюзов. Потребовались долгие годы, чтобы положение изменилось. Если бы мы с самого начала раскрыли секрет, сколь радикальна будет реформа профсоюзов, несмотря на их противодействие, это бы подорвало доверие к правительству, вернее, это бы стало для него приговором. Джеймс был символом нашей умеренности».

Но в глазах Маргарет умеренность одного вовсе не означала паралич для всех. Как было принято, правительство разделялось на несколько комитетов, среди которых для нее был самым важным комитет «Э», то есть комитет по вопросам экономики. В нем заседали Джеффри Хау, Кит Джозеф, Джон Биффен, Джон Нотт, Джеймс Прайор и, естественно, сама Маргарет Тэтчер. Министр по проблемам занятости обычно оказывался там в меньшинстве при обсуждении любых вопросов. «Тэтчеристы» всегда могли рассчитывать на поддержку комитета «Э», представляя намеченные ими реформы на общих пленарных заседаниях правительства. Если умеренный член комитета и не всегда «молча сидел в своей будке», то его, по крайней мере, всегда держали на коротком поводке. Это была политика так называемого «санитарного кордона».

Другие назначения можно было бы назвать классическими. Следует отметить только, что Тэд Хит, желавший вернуться во власть через Форин Оффис, то есть став министром иностранных дел, так и не дождался осуществления своих желаний. Слишком часто он отталкивал дружески протянутую руку Маргарет, а теперь было поздно. Ему ничего не оставалось, как жевать и пережевывать свои обиды среди заднескамеечников, ведь теперь он был простым депутатом, одним из многих. Премьер-министр отдала предпочтение лорду Каррингтону. Это был человек весьма умеренных взглядов и «высокого класса». У него не было ничего общего с дочерью бакалейщика, желавшей управлять страной как бакалейной лавкой и разбудить ее, если понадобится, как вздремнувшего приказчика или продавца. Дипломатия была у него в крови, он знал, как работают государственная и министерская машины, и умел с ними обращаться, а еще у него были качества, которые Маргарет особенно ценила: верность и бескорыстие с привкусом легкого презрения к корыстолюбию других. Иметь возможность взять и все же не взять — воистину королевский жест…

Возглавить министерство внутренних дел Маргарет поручила Уилли Уайтлоу, своему скромному помощнику. Кстати, он совмещал этот пост с постом вице-премьера. Правда, он разделял не все взгляды Маргарет. Далеко не все! У него была, так сказать, гораздо более ярко выраженная социальная или общественная жилка. И все же он был самый верный ее сторонник среди верных. «Крупный феодал» до кончиков ногтей, «верный вассал короля», он всегда будет рядом с Маргарет, чтобы сглаживать углы, принимать и смягчать удары и, если нужно, их предупреждать.

В остальном правительство достаточно точно воспроизводило очертания теневого кабинета.

Вне правительства, в тени, Маргарет создала группу личных советников, политический отдел, заседавший в доме 10 по Даунинг-стрит. Возглавлял эту группу Джон Хоскинс, автор и создатель «Камней через стремнину», шокового документа, предлагавшего проведение реформ задолго до выборов 1979 года. В закулисье власти и в большой тайне он часто вносил дерзкие предложения, иногда даже поверх голов министров. Маргарет нужна была эта группа советников, верных и преданных, чтобы заставить двигаться того хладнокровного крокодила, которым представлялось ей правительство, это сборище разных людей с противоречивыми стремлениями, часто «нейтрализовывавшими» друг друга. Она не строила себе иллюзий на их счет и уже разделила их на две категории: своих противников она называла «мягкотелыми», а своих сторонников — «жесткими». Стоит ли уточнять, что в ее устах слово «мягкотелый» не было комплиментом. Только в одной сфере «жесткие» были в большинстве, а именно в экономике. И это не случайно. Именно с оздоровления экономики Маргарет рассчитывала заставить Великобританию воспрянуть.