Тальвавтын насупился и покачал головой. Он сделал все, что было в его силах, чтобы спасти меня, а я отказывался от его помощи. Экельхут едва мог скрыть торжество.

— И еще хочу сказать, — добавил я, — эрмэчынов Пустолежащей земли никто не будет трогать, если мирно торговать оленями будете. Но если с оружием в руках эрмэчыны и шаманы пойдут против Советской власти, оленей у них обязательно отберут!

Заключительное слово мое пришлось многим совсем не по вкусу.

Экельхут запальчиво крикнул:

— Правильно говорят духи, убивать его надо!

В настороженной тишине его голос прозвучал зло и решительно.

В эту минуту где-то вдали поднялась отчаянная стрельба, как будто целая рота палила беглым огнем, вступая в долину.

Стрельба не утихала и разгоралась пуще и пуще. Иногда бухали взрывы, и грозное эхо перекатывалось в горах.

— Пушки? Откуда?!

Потом ахнул взрыв словно взорвалась фугасная бомба. Горы откликнулись раскатистым рокотом.

Все это было так неожиданно, что люди, находящиеся в яранге, словно окаменели. Сначала я подумал, что стреляют на перевале и что Костя попал в губительную засаду. Но выстрелы были так часты, а взрывы столь внушительны! Такой шум не могла поднять горстка людей, спрятавшаяся в засаде.

Тальвавтын сидел неподвижно, закрыв глаза. Я окликнул его и спросил, где стреляют.

Старик взмахнул ладонью, показывая на юг, в сторону сопки с “каменным чемоданом”…

На лице Экельхута застыла гримаса. Склонив голову набок, он тревожно к чему-то прислушивался. И вдруг по стойбищу пронесся пронзительный крик:

— Идут, идут! Таньги идут!

Экельхут хрипло выругался и выхватил у остолбеневшего Вельвеля винчестер.

Полотнище входа откинулось, в ярангу влетел, задыхаясь, молодой чукча с длинноствольной винтовкой в руках.

— Вадим! — дико заорал юноша.

Дальше все происходило как в полусне.

Экельхут поднял винчестер, и я увидел, точно сквозь увеличительное стекло, черный беспощадный зрачок дула. Зрачок ходил ходуном и никак не мог остановиться — руки Экельхута дрожали.

И снова мелькнула как молния мысль: “Почему не взял оружия, хоть пистолет?!” Я прощался с жизнью. Страха почему-то не было.

И в это время… сбоку оглушительно прогремело. С глухим стоном шаман повалился набок, выронив винчестер. Сталь магазина звякнула о камни очага.

Костер вспыхнул.

Передо мной, точно в сказке, стоял взволнованный, возбужденный и растерянный Тынетэгин, сжимая дымящуюся длинноствольную винтовку.,

ИЗБАВЛЕНИЕ

Я не верил глазам. Молодой чукча, ворвавшийся в ярангу, был действительно Тынетэгин, живой и невредимый. Он спас меня от верной гибели.

Сраженный Экельхут молчаливо лежал на белой шкуре у очага. Вокруг застыли с побелевшими лицами старшины. Все так же неподвижно сидел, опустив голову, Тальвавтын.

Выстрел Тынетэгина ошеломил всех.

— Наши пришли… — проговорил юноша сдавленным от волнения голосом. — Хорошо, жив ты, Вадим…

— Где Костя?!

— Там, — махнул Тынетэгин на юг, — на сопке с каменной вершиной.

— Ого!

Снаружи послышался топот бегущих людей. В ярангу, задыхаясь, протискивались один за другим люди в телогрейках и резиновых сапогах.

— Кто стрелял?! — грозно спросил по-чукотски высокий голубоглазый человек с удивительно знакомым лицом.

И вдруг я узнал его.

— Полковник?! Как вы здесь очутились?

Это был тот молодцеватый полковник, который предостерегал нас на совещании в Певеке…

— Так же, как и вы, Вадим, — улыбаясь ответил он, — по делам.

— Ну и вовремя же вы подоспели! Если бы не Тынетэгин, Экельхут отправил бы меня кочевать к “верхним людям”.

— Видно, под счастливой звездой вы родились, Вадим. Успел выстрелить первым? — спросил Тынетэгина полковник.

Юноша испуганно кивнул:

— Никогда в людей не стрелял…

— Правильно сделал — плохой человек Экельхут!

Весь этот разговор происходил по-чукотски, и сидящие в яранге понимали, о чем говорят.

— А где Рыжий? — вдруг спохватился полковник.

— Вы его знаете?! — удивился я.

— Давно ищем. Из Воег от нас ушел. Проворный, гад…

— На сопку с каменной вершиной утром ушел — свой вертолет встречать.

— Опять улизнул… — зло процедил полковник.

— Перестрелку слыхали? — тревожно спросил я. — Где-то там стреляли…

Полковник снял шапку и сказал по-русски:

— Да-а, не повезло вашему другу. Ведь он с Ильей пошел на сопку захватить оружие и патроны. Тынетэгина к вам на выручку послал. Неподалеку встретили — у самого стойбища в кустах притаился.

— Неужели, гады, убили Костю! — воскликнул я.

— Ваш товарищ — сорвиголова, видно, крепко столкнулся с непрошеными гостями.

— Сколько у вас людей, полковник?

— Да вот они все — пятеро нас в оперативной группе, — с мужественной иронией усмехнулся он, — прошу любить и жаловать: представители окружных организаций — милиция, комсомол, окружком, окрисполком…

— Скорее на сопку! Если бежать — через час там будем.

Полковник грустно покачал головой.

— Поздно… улетели, мерзавцы. А нам дело срочное тут сделать надо. Но, впрочем… Гемелькот! — обратился он к одному из своих сотоварищей. — С Вадимом пойдешь как представитель милиции.

— Есть! — по-военному отчеканил смуглолицый молодой чукча, выступив вперед.

— Извините, сам не могу — служба, — тихо сказал полковник, — окрисполком вынес решение изъять лишнее оружие в кулацких стойбищах внутренней Чукотки. Пока сбегаете на сопку, разговаривать будем. А операцию начнем, когда вернетесь…

Невольно я подумал, что для такой операции в стойбище Тальвавтына у полковника слишком мало людей.

— Ну, Тальвавтын, принимай гостей из Анадыря, — громко сказал я, — а мы пошли на сопку с каменной вершиной — Костю искать.

— Возьми мой винчестер, метко бьет. — вдруг сказал Тальвавтын, — может, Рыжего встретишь.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я. Полковник не мог скрыть удивления.

— Какомей! — оторопев, воскликнул он. — Вы что же, друзья с королем Анадырских гор?

— Вылечил я его, — умная голова. Потом все расскажу… Мы быстро собрались в поход и втроем — Тынетэгин, Гемелькот и я — устремились к синеющей вдали сопке с “каменным чемоданом”. Страшная тревога гнала нас. Мы бежали напрямик, не обращая внимания на торфяные бугры и болота, вброд пересекали бесчисленные рукава горной речки. Горячая вера в счастливый исход спасательной экспедиции несла нас на крыльях. Но горькая действительность скоро вернула нас на землю. В притаившейся долине повисла зловещая тишина. Молчаливая вершина с “каменным чемоданом” курилась дымками, словно вулкан после извержения.

— Ягель там горит… — тихо сказал Тынетэгин.

— Скорее, друзья!

Мы понеслись сломя голову, перепрыгивая кочки. И вдруг Тынетэгин закричал:

— Смотри, Вадим, люди идут!

По зеленой речной террасе быстро двигались навстречу две черноватые фигурки.

Неужто Рыжий возвращается в стойбище с прилетевшим своим начальством? А что они сделали с Костей?!

Бежим с винтовками наперевес, точно в атаку.

— Что за наваждение!

Люди повторяют наши движения и несутся навстречу с ружьями в руках.

— Мираж?

Но их только двое. И вдруг Тынетэгин заорал:

— Наши бегут!

Теперь и я узнаю знакомые очертания фигур. Костя, размахивая винтовкой, что-то кричит. Но ветер относит голос. Разом подымаем винтовки и стреляем вверх. Друзья отвечают приветственным залпом. Бурная радость заполняет душу.

Гемелькот в изумлении рассматривает бегущих навстречу людей. Друзей трудно узнать. Впереди тигровыми скачками несется Костя с черным, как у негра, лицом, с опаленными волосами. Одежда на нем тоже опалена. Перевязанная рука болтается на ремне, перекинутом через плечо. Алое пятно крови пропитало повязку.

Не лучше вид и у Ильи. Все лицо в саже и копоти, точно у трубочиста. Одежда изорвана. От платка, покрывающего голову, остались обгоревшие лохмотья. Оба они сейчас похожи на танкистов, выбравшихся из горящего танка.