Изменить стиль страницы

Но самым отрадным для Макфаркаров была авиалиния «Голден эйр фрэйт». Приобретя первые полдюжины «Ан-250», права на посадку и на взлетные полосы в Штатах, ее воздушная флотилия начала перевозить огромное количество грузов из Шанхая. Но даже в этом случае прибыль пока не покрывала долгов, и Викки часто вспоминала, как говорил Хьюго — каэнэровцы могут прихлопнуть ее начинание одним телефонным звонком.

Почувствовав какую-то возню неподалеку от себя, Викки оглянулась и увидела, как девушки столпились около пульта связи катера — там, где телефоны и биржевые сводки были к услугам пассажиров. Одна из них вытащила листок бумаги из факса и протянула его Викки. Казалось, китаянками овладела паника. Викки внимательно рассматривала листок — несколько колонок виртуозно написанных китайских иероглифов на официальном бланке Аллена Уэя.

— Что это? Совершенно секретно?.. Это какой-то бред. Паранойя.

— Тут говорится, что англичане забирают золото Гонконга, тайпан.

— Какое золото Гонконга?

В одну секунду она набрала номер своего офиса. Ответил Питер:

— Где ты?

— В гавани на «Инвернессе».

— Ты видела факс?

— Это какая-то липа. Тут нет ни грамма смысла.

— Думаю, тебе лучше отправиться в аэропорт. Слишком поздно, чтобы пытаться добраться до Пик-хауса.

Викки почувствовала, что ее пробирает дрожь. Но она не собирается улепетывать в аэропорт. Она стала размышлять. В сущности, с катера она могла связаться с любым зданием в городе.

— Быстро отправьте китайцев по домам, — приказала она. — И вызовите всех англичан в яхт-клуб. Я увижусь с тобой там. Вы не будете в безопасности в «Макфаркар-хаусе».

Книга пятая

ГОНКОНГСКАЯ ЖЕНЩИНА

23–30 июня 1997 года

Глава 32

Ночь длинных ножей, которую Чип и его сослуживцы по Королевскому гонконгскому полицейскому тактическому подразделению, первой коулунской роте окрестили мгновенно и не сговариваясь «факсовыми бунтами», разразилась одновременно на всех концах порта Виктория. Время для мошеннической «утечки информации» было выбрано изощренно верно — когда банки уже закрыты, и это обещало всем, кто боялся за свои сбережения, ночь, полную растерянности, паники и черных мыслей. Погромщики и мародеры атаковали торговую зону «Голден майл» на Натан-роуд, напичканную разными магазинами, тогда как разъяренные банды на стороне острова Гонконг маршировали к Дому правительства, где Аллен Уэй устраивал роскошный коктейль для трех дюжин местных глав крупных корпораций и их жен.

Выкрики и скандирования гулким эхом отдавались среди старых зданий, церквей и садов, когда почти обезумевшие от бешенства служащие офисов, рабочие, продавщицы магазинов и помощники поваров карабкались по крутым и узким дорогам Центрального района, требуя, чтобы губернатор заставил банки открыться и они смогли бы обналичить золотые сертификаты и опустошить сейфы.

Так как последствия краха, связанного с Китайской башней, все еще не изгладились, охрана возле Дома правительства была усиленной, включая забаррикадированные ворота и вызывающее трепет зрелище британских войск-гуркхов, расположившихся лагерем на лужайках специально в поле зрения, и тщательно замаскированные вертолеты на случай экстренной эвакуации губернатора, его помощников и их защитников. Видавший виды Королевский морской авианосец благоразумно маячил на горизонте в Южно-Китайском море, со спасательной командой, вертолетом и свежими гуркхами на борту. Но бегство не входило в планы импульсивного и энергично-взрывного Аллена Уэя.

Губернатор неожиданно замолчал на середине своей неофициальной речи, сутью которой было напоминание его гостям-бизнесменам, что Гонконгская международная экспозиция, которая должна открыться первого июля на Кай Тэ под девизом «Гонконгу есть что показать миру», нуждается в кое-каких дополнительных вкладах наличности. Выкрики и скандирования становились все громче, и вскоре стало ясно, что несколько тысяч людей собрались на улице.

— Прошу прощения. Одну минутку.

Уэй энергично растолкал своих телохранителей и пробежал по траве к железной ограде, оказавшись лицом к лицу с толпой. Выхватив портативный мегафон у встревоженного английского офицера, бросившегося ему наперерез, он обрушился на нее на крепком кантонском.

— Этот слух — дерьмо собачье. Факс — это липа. Англичанам не нужно ваше паршивое золото, а если бы и было нужно, я не дал бы им заграбастать его. Ваше золото и мое золото — здесь, в Гонконге, в целости и сохранности, как императорская б…

Полная банка соды пролетела сквозь ограду. Она попала ему прямо в лицо, и он тяжело рухнул, ударившись виском о приклад винтовки гуркха. На какую-то секунду все застыли, глядя неотрывно на тело, распростершееся на траве, — пиджак расстегнулся, и красный галстук алел на рубашке, как рана.

Дебби, его ассистент, бросилась к нему и нагнулась над Уэем. Что-то в трагическом оцепенении ее плеч неверно сказало толпе, что он мертв. А когда она поцеловала его в губы от радости, что он только ушибся, находившимся в отдалении показалось, что это было попыткой сделать ему искусственное дыхание.

В шоке люди разбрелись кто куда, сползая с холма и оставив онемевшего нападавшего в одиночестве. Полиция арестовала его, а Аллена Уэя погрузили в машину «скорой помощи», несмотря на его протесты и выкрики, что у него просто болит голова.

Гораздо хуже обстояли дела на Натан-роуд.

Когда он только увидел первую копию факса, Чип правильно предсказал, что основная заварушка будет на «Голден майл» из-за большого количества ювелирных магазинов и лавочек, торговавших золотом. Там всегда ошивалось много сомнительных типов, которые могли в такой момент подсуетиться под предлогом того, что раз кто-то крадет их золото, то они лучше украдут еще чье-нибудь золото, чем останутся с носом. Эта мысль была особенно по душе тем, у кого не было золота вообще, но кто был всегда готов смести в карман неожиданно свалившиеся золотые горы.

Три бугая захватили автобус и протаранили им закрытые ставнями окна самого дорогого магазина. Честные и незлобивые прохожие спешили укрыться в безопасных местах. Мародеры ворвались в незащищенный магазин, сражаясь с клерками и охраной, — со всеми, кто подвернется под руку, — за цепочки, кольца, браслеты, кулоны, колье, броши. В считаные секунды погромщиков стали уже сотни, тысячи, и все новые высыпали на улицу из прилегавших переулков, круша витрины и жадно хватая сокровища, сверкавшие в них. Поезда метро подвозили все новые тысячи из отдаленных районов. Лавина молодых и бедных извергалась со станций Цзин Ша Цзуй и Джордан — слух разнесся далеко и быстро.

Полиция была приведена в боевую готовность сразу же, как только был получен факс о золоте — предупреждение об угрозе законности и порядку, но комиссар быстренько превратил все в «боевую мобилизацию». Чип уже и так проходил свой срок службы в антиповстанческом корпусе — он был вторым после командира по званию в его роте, состоявшей из четырех взводов. Потом неожиданно, в разгар совещания командного состава роты, когда радио уже трещало, передавая рапорты о погромах и поджогах, несколько типов из Независимой комиссии по борьбе с коррупцией вошли строем в комнату и арестовали командира первого взвода за самоуправство и превышение полномочий.

У всех отвисли челюсти, но никто, включая и самого комиссара, не стал спорить, когда крючкотворы из НКБК держали свою речь. После того как бедолагу увели в наручниках, командир роты — китаец на шесть лет моложе Чипа — спросил, не хочет ли тот взять на себя командование взводом. Чип согласился, хотя командовать сорока мужчинами во время уличного боя было уже не так заманчиво, как во времена его юности, когда он к тому же был привычен к такого рода вещам. Однако было много младших по званию инспекторов-китайцев, к которым командир роты мог бы обратиться с этим предложением, и Чип еще раз поздравил себя с тем, что купил шлюп.