Сознавая, что забыл о хороших манерах, Джекдо пошевелился, и Горация, должно быть, почувствовав это, тут же подняла глаза. На краткое мгновение их взгляды встретились, и в них молнией сверкнуло узнавание. Затем Горация решительно перевела взгляд на Джона Джозефа, который теперь стоял лицом к алтарю, развернув плечи и выпятив грудь, как подобает настоящему военному.

Джекдо понял все: понял, что она его знает, но не осознает этого. Понял, что она полна любви к своему жениху и что именно это означали слова дедушки Джейкоба: «Ты найдешь ее и потеряешь все». В конце концов он все-таки нашел свою родную душу, но она предназначалась другому.

В наступившей тишине прозвучали первые слова брачной церемонии. Через несколько минут Джекдо передал Джону Джозефу золотое кольцо, которое должно было связать Горацию Уолдгрейв с его лучшим другом.

Заиграл орган. Веселая мелодия была готова поведать всему миру, что хозяин замка Саттон со своей молодой женой выходит из церкви свежим весенним утром и направляется к замку, который принадлежал его предкам более трех столетий.

Карста с новобрачными промчалась через ворота парка и по деревянному мостику через реку У эй, перегороженному гирляндой из ромашек. В поместье оставалось лишь четверо детей — Джей и еще трое ребятишек из семьи Блэнчарда. И теперь все они стояли у моста, требуя у Горации пошлину за проезд.

Она не заставила малышей долго ждать. Накануне Джон Джозеф предупредил ее, и в ридикюле невесты был припасен большой пакет с конфетами.

— Да благословит вас Бог, хозяйка, — произнес Джей своим забавно-ворчливым голоском. — Да благословит вас Бог, хозяин.

Он неуклюже поклонился, и Джон Джозеф заметил, что на ногах у мальчика была пара не по росту огромных ботинок — возможно, впервые за всю жизнь.

Гирлянду ромашек убрали, и кавалькада карет (их набралась целая дюжина) покатилась дальше, к замку. Когда они въехали во двор, оказалось, что прибыли еще новые гости. Они стояли перед Центральным Входом, выкрикивали приветствия и размахивали платками и шляпами. Горация просто не могла поверить собственным глазам, когда увидела, что среди гостей стоит Фрэнсис, ее невестка, облаченная в траурное одеяние и опирающаяся на руку пожилого джентльмена очень сурового вида, который, судя по возрасту, вполне мог быть ее отцом, но, судя по поведению, испытывал к ней чувства, далекие от отцовских.

Среди гостей была не только вдова Уолдгрейв, но и вторая жена дяди Уильяма — миссис Сара Милуорд из Гастингса; рядом с ней стояла Хелен Уордлоу. При виде Фрэнсис Горация прошептала: «Кажется, в семье Уолдгрейвов скоро появится еще одна невеста».

Джон Джозеф смотрел из окна карсты на старика Блэнчарда, трясущейся рукой машущего новобрачным. И тут он встретился глазами с Кловереллой.

Маленькая колдунья была в темно-красном платье с длинным шлейфом, на плечах ее сверкала золотым шитьем красная шаль, а в темные волосы были вплетены золотые ленты. Он заметил, что Кловерелла что-то держит в руках. Она улыбнулась и подмигнула своей ноше, а потом снова взглянула на Джона Джозефа.

— Добро пожаловать в Саттон! — воскликнула она чистым, звонким голосом. Когда Горация ступила на землю своей изящной ножкой, обутой в атласную туфельку, Кловерелла опустилась перед ней на колени и поцеловала подол ее платья. Потом она достала из кармана флейту и серебряное колечко с зеленым камнем. — Носите его, миледи, — сказала она, — и вы никогда не узнаете горя.

Это был очень странный подарок, но Горация надела колечко на палец рядом с обручальным кольцом, наклонилась, помогла Кловерелле подняться и поцеловала ее в обе щеки.

— Леди и джентльмены, — произнес Джон Джозеф, — в замке для вас накрыты столы. Вторая церемония состоится через полчаса.

— А я пока сыграю на флейте для счастливой пары, — добавила Кловерелла.

И снова она что-то пробормотала вещице, которую держала в руках, а Джону Джозефу на мгновение почудилось, что это восковая кукла. Но когда он снова взглянул на Кловереллу, в руках у нее уже ничего не было, и он решил, что ошибся. Даже Кловерелла не принесла бы такую дикую штуковину на свадьбу.

Тем временем Джей, уже избавившийся от ботинок, догнал карету вместе с остальными детишками, и тут произошло настоящее чудо. Джекдо, совсем позабывший о торжественности момента, при виде мальчика, насчет отца которого у всех были большие сомнения, повернулся к Джону Джозефу и удивленно поднял брови. Жених, тоже на минуту забывшись, пожал плечами и покачал головой. Потом они лукаво улыбнулись друг другу, как те мальчишки-проказники, что когда-то развлекались в объятиях сестер Фитц. Оба были довольны. Джекдо ни за что на свете не причинил бы вреда своему другу.

Но, Господи, как же он любил невесту! Теперь, когда он разглядел ее лучше, каждая черточка в ней вызывала в Джекдо обожание. Ее невероятная красота, ее непринужденные жесты, ее бесстрашие и прямота…

Джекдо запретил себе думать об этом и принялся слушать музыку Кловереллы. Джей, босиком плясавший вокруг матери, ловил монетки, которые бросали ему щедрые гости. Затем Джекдо вместе с другими гостями отправился в Большой Зал, где все собрались в ожидании католической церемонии.

Через час все было кончено: Джон Джозеф и Горация стали мужем и женой, и брак их был провозглашен викарием, священником и чиновником-регистратором. Были подписаны два брачных свидетельства: англиканское, на котором поставили свои подписи леди Уолдгрейв, дядя Томас Монингтон, мистер Хикс и Джон Фирон, школьный друг Джона Джозефа; и католическое, где расписались Элджернон и дядя Томас. И снова на палец невесты было надето то же самое обручальное кольцо, которое вновь передал ей Джекдо, умиравший от любви и не проронивший ни слова.

Настало время свадебного завтрака. За главным столом сидели дядя Уильям и миссис Милуорд, милая маленькая Фрэнсис и ее поклонник, который оказался Джорджем Гренвиллем Харкортом — не только членом парламента от Оксфордшира, но в придачу еще и состоятельным вдовцом. И, естественно, за тем же столом сидели вдовствующая графиня и мистер Хикс, прекрасно выглядевший в черном костюме, белой рубашке с брыжами и черном в белый горошек галстуке.

Звенели бокалы с шампанским, звучали тосты; гостям были предложены омары, дичь и пироги, сыры и дюжина разнообразных десертов; за столом для прислуги, где сидели Блэнчарды, Кловерелла и дети, пили крепкий эль.

Наконец, Джон Джозеф поднялся, чтобы произнести речь. Кловерелла нащупала в кармане платья восковую фигурку. Она собиралась использовать всю свою магическую власть, чтобы заставить его полюбить Горацию. Кловерелле удалось избавиться от Маргарет Тревельян, и теперь она призвала на помощь все самые древние колдовские силы.

Маленькая колдунья не знала, что такое ревность. С ее точки зрения, все было совершенно просто. Сойтись с одним любовником, сменить его на другого — для нее это было так же естественно, как смена времен года. Возможно, из-за этого ее могли бы назвать безнравственной, но в действительности из всех собравшихся на праздник она обладала самой крепкой моралью. Она никогда бы не причинила другому человеку сознательный вред. Она исповедовала древнюю веру в то, что природа следует истинному и разумному плану.

И теперь она с улыбкой слушала слова Джона Джозефа:

— Милорд, миледи, дамы и господа! Благодарю вас всех за то, что вы собрались здесь в этот день. Обещаю вам, что, хотя мы с Горацией через неделю уедем от вас в далекую страну, мысленно мы всегда будем с вами. Благодарю вас, что вы пришли на мою свадьбу… или лучше сказать «свадьбы»?.. сюда, в Саттон, чтобы выпить за наше здоровье. Я знаю, что я — самый счастливый человек на свете, и обещаю обходиться с Горацией так, как она того заслуживает. Иными словами — со всей преданностью, на какую способен. А теперь хочу попросить уважаемых гостей подняться и присоединиться к моему тосту: за мою прекрасную невесту — Горацию Уэбб Уэстон!

Энн Уолдгрейв Хикс прослезилась, Фрэнсис, улыбаясь, уткнулась в плечо мистера Харкорта. А миссис Милуорд громко воскликнула: