— Это все из-за Джорджа, — продолжала Аннетта, в который раз высказывая жалобу, навязшую на зубах у всей семьи. — Если бы он не был таким безобразником, у нас были бы и деньги, и хорошая репутация, и целая куча женихов.

— Но ведь он устраивает вечеринку в честь твоего дня рождения.

— Ну да, а кто к нам придет? — Аннетта принялась загибать пальцы. — Мама, Джей-Джей, ты, Ида Энн да эти нудные приятели Джорджа, — а все прочие обходят Строберри Хилл стороной.

— Что ж, будь благодарна и за это, — Горация поднялась и продолжала: — На мой день рождения гостей приглашали в последний раз, когда мне исполнилось восемь лет.

Аннетту это не впечатлило:

— Ну, ты еще не вышла из возраста. А я — наверняка вышла.

Горация подошла к зеркалу и посмотрела на свое отражение.

— Но мне почти не на что надеяться. Все приданое, которое мы сможем наскрести, достанется тебе. Думаю, мне придется согласиться на первое же предложение, если мне его кто-нибудь сделает, — сказала она.

Внезапно Горация рассмеялась, схватила Аннетту за талию и принялась кружить се:

— Выше голову, все не так плохо! Уверена, мы сумеем найти каких-нибудь несчастных парней, которые не смогут прожить без нас и дня! не грусти, ведь сегодня твой день рождения.

Аннетта вымученно улыбнулась и, как обычно в последнее время при взгляде на Горацию, ощутила легкий укол зависти. Все дело в том, что Аннетта была просто хорошенькой, а Горация обладала благородной красотой. Леди Лаура Уолдгрейв вернулась на землю второй раз в облике своей внучки.

Слегка раскосые русалочьи глаза под черными ресницами смотрели на мир, словно два нефрита; на губах — не слишком полных, необычной формы, — блуждала легкая улыбка. Горация не была ни чересчур низкой, ни высокой, ни толстой, ни костлявой; грудь ее была просто великолепна — округлая, полная и твердая, словно у богини-лучницы.

Но совершенным чудом были ее волосы. Она распускала их по плечам, и они ниспадали, как водопад, сверкая медным отливом; возле шеи, там, где волосы были гуще всего, они темнели, как спелый чернослив, а там, где начинали распадаться на отдельные локоны, — горели огненными бликами. Каждый, кто видел ее, не мог усомниться в том, что пятнадцатилетняя Горация Уолдгрейв — это самое драгоценное сокровище своей семьи.

Аннетта снова взглянула на нее.

— Ты по-настоящему красивая, — сказала она. — Я тебя за это просто ненавижу, — она улыбнулась сестре, чтобы та не приняла ее слова всерьез. — Не забывай о том, что я сказала тебе, когда мы были еще маленькие: старшая сестра должна выходить замуж первой, таково правило.

Горри сделала большие глаза и сказала:

— Может быть, пойдем в галерею? А вдруг Джордж все-таки выполнит свой долг и пригласит достойных людей?

Аннетта вытаращила глаза.

— Да что ты! Самое большее, на что я надеюсь, — тот заикающийся помощник приходского священника. Этот чудак все время роняет на пол салфетку и каждый раз краснеет как рак, когда за ней наклоняется.

— Бедняга! Он просто пытается таким образом скрыть, что краснеет всякий раз, когда ты говоришь.

— Прекрасное начало для ухаживания, нечего сказать!

— Аннетта, почему ты такая жестокая? Так нельзя. Я уверена, что тебе понравится твой день рождения. Пойдем, посмотрим.

Они взялись за руки и, улыбнувшись друг другу, вышли из спальни (которую они до сих пор делили с Идой Энн) в коридор, ведущий в галерею. Был конец марта, и вечерний свет, как всегда необычный и сказочный, смешивался с отблесками пламени, горевшего в мраморном камине, отделанном резным деревом и увенчанном портретом самого Горация Уолпола. Вокруг никого не было, но звук шагов на лестнице подсказал сестрам, что к ним приближается гость. Через несколько секунд на пороге появился Джей-Джей с бокалом в руке.

— А, мои пташки, — произнес он. — Как вы чудесно выглядите, — Джей-Джей был чрезвычайно весел и находился в легком подпитии. — Я принес тебе подарок, Аннетта. С днем рождения.

Он порылся в кармане брюк и извлек оттуда сверкающую бриллиантовую брошь; судя по всему, она стоила куда больше, чем мог бы потратить Джей-Джей, и Аннетта поняла, что, скорее всего, она досталась брату за игорным столом.

— Как это мило с твоей стороны, — сказала она, прикрепи» брошь к плечу своего вечернего платья и встав на цыпочки, чтобы поцеловать брата в щеку.

Джей-Джей все еще был исключительно красив, несмотря на то, что болезнь и пьянство слегка потрепали его; через месяц ему должно было исполниться двадцать пять. Как побочный сын графа Уолдгрейва, он мог бы по праву занять достойное место в списках потенциальных женихов для дочерей всех мамаш из светского общества. Но этому мешали упорные слухи о его финансовых затруднениях. Горация жалела брата, понимая, что даже если бы он захотел сделать предложение какой-нибудь респектабельной девушке, у него все равно бы ничего не получилось. О том, какую разгульную жизнь ведут они с Джорджем, в светском обществе говорили сквозь зубы.

Джордж, словно почувствовав, что его брат уже явился, вошел в галерею всего несколько минут спустя, подошел к Джей-Джею и обнял его за плечи. Их поразительное сходство снова бросилось в глаза Горации. Различало братьев лишь то, что волосы у Джорджа были слегка темнее, а Джей-Джей был на дюйм повыше брата.

— Ну, — произнес Джордж без долгих вступлений, — как мы собираемся выдавать Аннетту замуж? Ей сегодня будет двадцать лет, а у нее еще нет ни одного жениха. Ай-яй-яй.

Он покачал головой. Горри увидела, что ее сестра порозовела от гнева.

— Как насчет помощника приходского священника? — спросил Джей-Джей. — Если он прекратит заикаться и краснеть, он будет совсем неплох.

— Н-да, — задумчиво ответил Джордж. — Но сможет ли он поправить финансовое положение семьи?

— Сомневаюсь, — Джей-Джей уже давился от смеха. — Тебе самому придется потратить на него кучу денег.

Он расхохотался, хлопнув себя по колену, и принялся утирать глаза шарфом.

— Как ты смеешь? — Аннетта уже чуть не лопалась от гнева. — Как ты смеешь так обо мне говорить? Я — твоя сестра, а не какая-нибудь… какая-нибудь… вещь. Я не позволю торговать собой! Как ты смеешь говорить обо мне так, словно меня можно продать за деньги?

— Почему бы и нет? — истерично взвизгнул Джордж. — Думаю, за вас обеих можно было бы выручить неплохие деньги.

Аннетта расплакалась, а Джей-Джей слегка успокоился и произнес:

— Не надо, моя дорогая. Мы просто тебя подразнили. У нас есть для тебя сюрприз, а это — просто глупая шутка. А теперь вытри глазки и зажмурься покрепче.

Аннетта жалобно взглянула на Горацию, и та сказала:

— Как вы можете быть такими жестокими? У нее сегодня день рождения, а вы ведете себя просто чудовищно!

Джордж перестал смеяться:

— Ну, мы же пошутили. Успокой ее, Горри. У нас действительно есть для нее сюрприз.

— Хороший?

— Очень хороший. — На лестнице послышались еще чьи-то шаги. — Ну, скорее. Она не должна выглядеть такой расстроенной.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась великолепная фигура, отвесившая поклон в сторону сестер. Дворецкий торжественно произнес:

— Капитан Арчибальд Мани, милорд.

— Мани[10], — произнес Джордж, так подчеркнув это слово, что Аннетта и Горация просто не могли не понять его шутки, — добро пожаловать в Строберри Хилл.

Аннетта побледнела, потом снова порозовела и сделала шаг вперед, чтобы присесть в реверансе. Арчи, которого она не видела уже три года, со дня похорон графа, поднес к губам ее руку.

— Леди Аннетта, — сказал он. — Я не имел возможности нанести вам визит до сегодняшнего дня, поскольку после того, как вы потеряли отца, я получил назначение в уланский полк в Бенгалии. Однако я написал графу и вашей матери, чтобы они разрешили посетить вас.

Аннетта залилась краской, и Горации пришлось ответить за нее:

— Что же вы не написали ей? Она уже почти отказалась от мысли, что увидит вас вновь.