— Но…

— Давай не будем обсуждать это, — запротестовала девушка. — Кстати, когда ты придешь ко мне?

— Как только ты скажешь, в каком номере остановилась, — проворчал Винченцо.

— Неужели портье в ответ на твой вопрос, сказал, что они не выдают информацию о своих постояльцах, — рассмеялась Мэри-Бет.

Мужчина проворчал в ответ что-то непонятное.

Мэри-Бет объяснила, где ее можно найти и, положив трубку, откинулась на постель, ожидая, когда в дверь постучит пылкий итальянец.

Гл. 18

Следующим утром, нежась в крепких объятиях любимого, Мэри-Бет вдруг огорошила его неожиданным заявлением:

— После обеда я улетаю в Нью-Йорк.

— Что? — Винченцо совершил молниеносный бросок, девушка оказалась на спине, придавленная тяжелым мужским телом. Вглядываясь в лицо Мэри-Бет, он переспросил: — Что ты сказала?

— После обеда я улетаю в Нью-Йорк.

— Значит, прилетела, соблазнила меня и теперь мчишься обратно?

— Это не так.

— Так вот, что я тебе скажу, amore mio, — произнес мужчина, словно не слыша ее возражений. Он нагнул голову и горячими губами проложил пунктирную линию поцелуев по ее шее. — Ты никуда не летишь.

Винченцо прикусил мочку ее уха, и девушка, поддавшись всем телом вверх, хрипло застонала. Мэри-Бет понимала, что еще секунда-другая и тело предаст ее, поэтому торопливо попыталась оспорить приказ:

— Но…

— Никаких «но».

— Послушай, Энцо, — его губы переместились на подбородок, и Мэри-Бет стало сложно подбирать слова: мысли разбегались, но девушка отчаянно цеплялась силой воли за ускользающее сознание, — у тебя важная работа, а я тебя отвлекаю.

— Ну, так отвлеки меня еще раз, — его губы отыскали ее рот, заставляя забыть обо всем, кроме наслаждения.

И она поддалась искушению. А кто не бы поддался? Губы Винченцо были жесткими и вместе с тем так нежно касались ее губ, а его тело — горячее и сильное — словно магнитом притягивало ее пальцы.

Она пообещала себе, что обязательно настоит на отъезде. Потом. А сейчас Мэри-Бет прильнула к Винченцо, запустив пальцы в его непокорные волосы и целуя его искусные губы.

Она отдавалась ему, как всегда, пылко и страстно, даря себя и ничего не требуя взамен. А он любил ее так, словно это была их последняя встреча. Сначала мужчина был нежен, неспешно подводя партнершу к высотам наслаждения, пока та не взмолилась о прекращении этой томительной пытки, а потом, когда плотина его терпения уже не могла сдерживать страсть, он перевоплотился в неистового любовника, исступленно бравшего все, что ему предлагала любящая женщина.

Много времени спустя Мэри-Бет, разомлевшая от удовольствия, все же решила вернуться к теме, с которой и начались их утренние постельные забавы.

— Это было божественно, Энцо, но мое решение не изменилось.

— Ты о чем? — сонно моргая, переспросил Винченцо.

Девушка усмехнулась. Как же мужчины любят забывать вещи, которые им не по нраву.

— Я о своем отъезде.

— И я никак не могу повлиять на тебя?

Мэри-Бет открыла глаза: Винченцо навис над ней, перенеся свой вес на локоть. Она чувствовала его напряжение, но отступать не собиралась. По крайней мере, девушка так думала, поэтому следующие слова стали неожиданностью даже для нее самой:

— Зависит от того, что ты предложишь мне взамен, Энцо.

— Ну…

Его губы растянулись в дьявольской ухмылке, а глаза зажглись соблазнительным блеском, поэтому Мэри-Бет торопливо добавила:

— Кроме секса.

— Разве тебе не понравилось?

— Ты напрашиваешься на комплимент? — Вероятно, желая получить эту похвалу, мужчина рванулся к ней. Мэри-Бет, не желая впадать в полную зависимость от своего вожделения, попыталась остановить его, но это было похоже на попытку Моськи удержать слона. — Стоп! Остановись!

Ей удалось выскользнуть из-под Винченцо, прихватив с собой простыню. Но Мэри-Бет не решилась отойти от кровати, ведь кусок шелка, прикрывавший ее, также укрывал и его. И сделай она последний, решающий, шаг, мужчина предстал бы перед ней во всей своей изумительной красоте. И как тогда вести серьезный разговор?

Винченцо понял, какие сомнения терзают девушку, и рассмеялся: он перевернулся на спину, раскинул руки и безудержно захохотал. Его смех был так заразителен, что Мэри-Бет почувствовала, как нечто подобное зарождается и у нее в душе, но, разрываемая необходимостью обсудить свой отъезд и желанием остаться рядом с Винченцо, постаралась сдержаться.

Кто-то мог назвать ее настойчивость ребячеством. Но девушка желала, наконец, получить хоть какие-то ответы. Она вздохнула и присела на край постели.

— Энцо. — Но мужчина не желал успокаиваться, и Мэри-Бет положила ладонь на его бедро. — Энцо, — снова позвала она. Даже через тонкий шелк девушка ощутила, как мышцы под ее рукой судорожно сжались. — Мы не закончили наш разговор.

— Безусловно. Ты вроде бы хотела сделать мне комплимент.

На его лице был написан вызов, и Мэри-Бет решила подыграть. Немного.

— Каждая женщина, побывавшая в твоей постели, никогда не забудет этих сладостных секунд, — увидев его нахмуренные брови, девушка торопливо добавила: — минут, часов. После этого она просто обязана уйти в монастырь, ведь больше ни один мужчина на свете не доставит ей подобного удовольствия.

Мэри-Бет улыбнулась, довольная шуткой. Но, наверное, Винченцо не обладал достаточным чувством юмора, чтобы посмеяться над ее словами. Вот мужчина расслаблено лежит на постели, а через секунду он метнулся вперед, повалил шутницу на спину, угрожающе навис над ней.

— Что мне другие женщины? Я хочу знать, что чувствуешь ты!

— Энцо, я… — Глаза его мерцали безумным блеском. Мэри-Бет не понимала притворство это или настоящие чувства. Сглотнув, она пробормотала: — Как ты можешь сомневаться во мне, если ты единственный мужчина, который сумел раскрепостить мое тело. С тобой я познала свой первый оргазм. Думаю, это много стоит.

По мере того, как слова срывались с ее губ, краска смущения заливала лицо Мэри-Бет, ну а Винченцо успокаивался.

Напряжение покинуло мужчину, он расслабился и прошептал:

— У меня тоже еще никогда и ни с кем так не было. — Он наклонился и легонько потерся носом о кончик ее носа. — Мысли о тебе заставляют меня возбуждаться. А думаю я о тебе каждую секунду. Занятия любовью с тобой похожи на роскошный пир. А мы, итальянцы, известные гурманы, — усмехнулся Винченцо, но в следующую секунду он снова стал серьезным. — Одно блюдо сменяет другое, и в какой-то момент думаешь, что все, ты не сможешь съесть ни кусочка. Но через мгновение опять появляется этот невообразимый голод, и я хочу тебя снова и снова. — Мужчина наклонился и прижался к ее мягкой щеке своей небритой щекой. — Не улетай сегодня.