— А ты не допускай, чтоб все эти агенты морочили тебя. От них не зависит, кто будет играть в кино, кто не будет! Ты-то знаешь, как девочка попадает в кино?

— Как?

— По блату. В кино все по блату. Идешь в кино и видишь там девулю в маленькой роли. Она никакая не Лиз Тейлор, она никакая не «звезда», но если она получает следующую роль, значит, ее подпирает какой-то мужик. Все на этом.

— Вот оно что.

— И тебе нужна подпорка. — Он наклонился к Кэрри. — Могу помочь. Могу сделать так, что дела твои пойдут.

Саймон стряхнул пепел с сигары и запыхтел, стараясь раскурить ее, но сигара погасла. Ему пришлось достать спички и зажечь ее заново.

— Слушай, а может, мы встретимся и обсудим этот момент? Почему бы нам не выпить вдвоем, когда здесь все закончится?

Он хитро посмотрел на нее.

— К сожалению, не смогу. Мне завтра рано вставать.

В половине двенадцатого ночи зазвенел телефон.

— Прошу вас, — сказала Кэрри в трубку. — Прошу вас не звонить мне в такое время.

— Кто это был? — спросила Долорес.

— Саймон Роджерс.

— Ты в своем уме? Ты знаешь, кто он?

— Мне все равно, кто он. Большая птица или нет. Он отвратителен. Мне надоело постоянно обороняться от их липких рук, от всех этих пустых, надутых, мелких, поверхностных, невыносимых импотентов.

— Все верно! — прервала ее Долорес. — Но как раз поэтому они — легкая добыча!

Она покрутилась перед Кэрри.

— Как я выгляжу для позднего свидания?

— Сногсшибательно! Я только не понимаю, как ты все это выдерживаешь?

— Каждую минуту кайф ловлю. Долорес послала ей воздушный поцелуй.

— Чао! Побежала на свидание к моему очередному красавчику!

— Ура! — завопил Рекс при виде Евы. — Ты прошла по конкурсу на рекламу бисквитов! Ура-ура!

— Потрясающе! — закричала Ева.

— Я так за тебя рада, Ева, — сказала Чарлин. — Приятно иметь постоянный доход.

— Ну еще бы!

— Живешь совсем по-другому, когда знаешь, что раз в неделю тебе платят. А эта бисквитная реклама — дело очень надежное, поэтому так за ней все и охотятся.

— Я знаю! Это ответ на мои молитвы.

— Эй, Ева Парадайз! — вдруг прищурился Рекс. — А ты, случаем, в весе не прибавила?

Чарлин нахмурила брови:

— Действительно! Округлилась как-то.

— Ну, может, фунт или два, — смутилась Ева.

— Кисуля, ты что это? Не понимаешь, что не можешь себе позволить потерять форму? Тебе повезло, что бисквитная фирма предпочитает модели такого типа, но другие-то от тебя откажутся, если ты не сохранишь фигуру! Займись собой, детка.

— Я перестала принимать эти пилюли для похудания.

— Ну, так начни опять, — холодно сказала Чарлин, кивая Рексу, который двинулся к выходу. — И кожу тебе не мешало бы хорошенько почистить. Давай я договорюсь с доктором Бергманом! Это все нью-йоркский воздух — одна сажа. Не город, а экологическая катастрофа. Ты сейчас прилично зарабатываешь и должна взять в привычку бывать у доктора Бергмана не реже, чем дважды в неделю. Не забывай, ты должна заботиться о внешности, если не хочешь потерять работу. Молоденькие девушки постоянно стучатся в наши двери. Молодость — самое большое твое преимущество. Я бы все на свете отдала, чтобы оказаться на твоем месте с моим опытом жизни. Вы, молоденькие, понятия не имеете, какое богатство — ваш возраст! Ева вздохнула:

— Я, конечно, хотела бы продвинуться, пока молода. У меня, знаешь, какая проблема… — Ева уставилась в пол. — Мне до того одиноко. Возможно, я потому и ем, и прибавляю в весе. Господи, неужели мне так никто и не встретится?

— О, Боже! — ахнула Чарлин. — Кто бы мог подумать? Чтобы такая красотка не могла никого себе найти в этом городишке!

— Наверное, я слишком застенчивая, — сказала Ева. — Наверное, у других девушек есть качества, которых у меня нет. Я стараюсь внушить себе, что и я не хуже других, но все кончается одним: я чувствую себя ненастоящей, какой-то подделкой. Тогда я себе говорю: Ева Петроанджели, ты просто кривляка!

Чарлин смотрела на Еву с искренним сочувствием:

— Деточка моя, тебе следовало давно мне все рассказать! Не надо было слоняться и лелеять в себе комплекс неполноценности. Это не смешно — ты и комплекс неполноценности! Да ты ничем, ровно ничем не хуже других девушек. Тебе так трудно давались первые шаги, но ты уже добилась большого прогресса.

— Чарлин, ты просто не понимаешь меня. Посмотри на других, на ту же Долорес Хейнс, она же входит в комнату так, как будто она хозяйка мира. Держится так, будто все должны посторониться и уступить ей место. Я таких никогда раньше не видела, когда она появляется, я себя около нее чувствую карлицей.

— Тебе бы десятую часть ее уверенности в себе! Я давно не видела девушку, которая так продвигалась бы вперед при весьма незначительных данных.

— То есть?

— Что «то есть»? Великой красавицей ее никак не назовешь, талантов у нее — кот наплакал. Вот что у нее есть, так это уверенность в себе. Она рассчитывает на успех. И он приходит. Приходит все, чего она желает: работа, мужчины, деньги!

— Мне Долорес кажется очень привлекательной.

— Детка, она отлично смотрится, но это все сделанное. Ты посмотри лучше на себя, Ева, ты — совсем другое дело. Ты же подлинная. Но поверить в это тебе что-то мешает, поэтому нет и уверенности в своих возможностях. И вот результат. Полюбуйся на себя — умираешь от одиночества, сидишь вечерами дома. Господи, кисуля, это же неслыханно!

Уоррен, смирно сидевший у ног Чарлин, неожиданно вскочил и заскулил, уставясь на Еву. Чарлин покатилась со смеху:

— Тебя даже пес отказывается понять!

— Но у меня все время такое чувство, будто я выдаю себя за кого-то другого, что рано или поздно это обнаружится и… я сгорю со стыда!

— Слушай меня внимательно, радость моя, — Чарлин подалась вперед, глядя Еве прямо в глаза. — Ты действительно Ева Парадайз. Ты ее вылепила из себя, и теперь ты и есть она. Ясно?

— Но…

— Ты ее вылепила, потому что тебя не устраивали ограничения, навязанные тебе случайностью твоего появления на свет. Нет закона, который требовал бы, чтобы человек мирился с тем, что ему дано от природы. Ты знаешь, что это правда, Ева.

— Наверное.

— Сидеть, Уоррен! Веди себя прилично, с Курта бери пример! Вот так, молодец!

Она потрепала по голове одного пса, потом другого, потом опять посмотрела в глаза Евы.

— Давай все-таки вернемся к твоим проблемам, детка. Проблемы есть, как будем их решать?

— Не знаю.

— Есть идея, — сказала Чарлин после минутной паузы.

— Какая?

— Поселить тебя вместе с Кэрри и Долорес. Наберешься от них ума.

Ева потеряла дар речи и замерла с раскрытым ртом.

— Места у них достаточно, там можно вполне жить втроем. Я им позвоню и, если дело сладится, дам тебе знать.

Ева все еще не пришла в себя от разговора с Чарлин и от перспективы нового поворота жизни. В парикмахерскую к дяде Наппи она прилетела как на крыльях.

— Дядя Наппи! — закричала она, едва переступив порог. — У меня новости, угадай что?

Старик оторвался от клиента, которого стриг, и замахал ножницами в воздухе.

— Новая коммерческая реклама, за которую ты получишь ровно миллион, а? — И добавил, обращаясь к клиенту:

— Моя племянница, Ева. Видели ее фотографии у меня на стенке? Ну не красотка ли?

Ева уселась в уголок и раскрыла журнал, ожидая, пока дядя освободится. Стены парикмахерской были щедро украшены ее портретами, которые дядя Наппи вставил в рамочки.

Клиент расплатился, и дядя Наппи подошел к Еве.

— Может так получиться, — жарко зашептала ему Ева, — что я перееду к самым красивым, стильным и известным девушкам во всем Нью-Йорке! Они знакомы с интересными людьми, их приглашают на светские приемы, их окружают самые богатые люди города. Потрясающе, правда, дядя Наппи?

Тот покачал головой:

— Если так и дальше пойдет, так ты скоро перестанешь разговаривать со своим старым дядюшкой! Будешь вращаться в высшем свете, и тебе мы, Петроанджели, уже будем недостаточно хороши.