…Однажды по просьбе руководства Театра им. Моссовета Саввиной, как самой любимой партнерше Раневской, поручили написать торжественную статью к 80-летнему юбилею «великой старухи». В ответ Ия Сергеевна получила от Фаины Георгиевны лаконичную телеграмму:

«Благодарю за блистательный некролог».

Вспомнила

В старости у Раневской возникли серьезные проблемы с памятью. Она стала забывать тексты своих ролей. А однажды Фаина Георгиевна запамятовала даже фамилию актрисы, с которой должна была играть на сцене в очередном спектакле. Тщетно пытаясь вспомнить, великая актриса вдруг нашла выход:

— Ну эта, как ее… Такая плечистая в заду…

На пенсии

Раневская не могла жить без сцены и до последнего не хотела покидать театр, несмотря на возраст и болезни.

Как-то у Фаины Георгиевны поинтересовались, чем она будет заниматься, выйдя на пенсию? Не будет ли ей скучно сидеть без дела?

— Когда я выйду на пенсию, то абсолютно ничего не буду делать. Первые месяцы буду просто сидеть в кресле-качалке, — мечтательно сказала она.

— А потом? — спросили ее.

— А потом начну раскачиваться…

Не надо обольщаться

Как-то Раневская пожаловалась подруге, что по рассеянности забыла на ночь запереть дверь в свою квартиру.

— Представляешь, так и спала сегодня с незапертой дверью.

— А если бы кто-то вошел?! — всполошилась приятельница Раневской, дама пенсионного возраста.

— Ну, сколько можно обольщаться! — пресекла Фаина Георгиевна фантазии собеседницы.

Кошмар со всеми удобствами

Если уж Раневская говорила о своих болячках, то старалась рассказывать о них шутливо.

На вопрос одного из актеров, справившегося по телефону о ее здоровье, Фаина Георгиевна отвечала:

— Дорогой мой, такой кошмар! Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок — все ноет! Суставы ломит, еле хожу… Слава Богу, что я не мужчина, а то страдала бы еще импотенцией!

*

Как-то в преклонном уже возрасте Раневская сломала руку и попала в Кунцевскую больницу, которую, кстати, называла «кошмаром со всеми удобствами».

— Что случилось, Фаина Георгиевна? — спросили ее навестившие ее коллеги.

— Да вот, спала, наконец, приснился сон. Пришел ко мне Аркадий Райкин, говорит:

— Ты в долгах, Фаина, а я заработал кучу денег, — и показывает шляпу с деньгами.

Я тянусь, а он зовет:

— Подойди поближе.

Я пошла к нему и упала с кровати, сломала руку.

17-я пробирка

Раневская, рассказывая о своих злоключениях в поликлинике и общении с врачами, любила доводить ситуацию до абсурда. В ее интерпретации посещение эскулапа превращалось в настоящий анекдот.

Так она рассказывала:

— Прихожу я как-то в поликлинику и жалуюсь:

— Доктор, у меня последнее время что-то вкуса нет.

Эскулап обращается к медсестре:

— Дайте Фаине Георгиевне семнадцатую пробирку.

Я попробовала и ужаснулась:

— Это же говно!

— Все в порядке, — сказал врач, — правильно, у Вас появился вкус.

Проходит несколько дней, я опять появляюсь в кабинете этого врача:

— Доктор, вкус-то у меня появился, но с памятью все хуже и хуже.

Доктор обращается к медсестре:

— Дайте Фаине Георгиевне пробирку номер семнадцать.

— Так там же говно! — возмущенно ору я.

— Все в порядке. Вот и память вернулась, — говорит сердобольный эскулап.

По одной

Главный врач клиники на утреннем обходе похвалил Раневскую за четкое соблюдение больничного режима. Но больше всего он был доволен своей эффективной методой:

— Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились, — с оптимизмом сказал он.

— Вы хотите сказать, что у меня жопа стала еще толще?! Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы только лишний раз покурить, — раскрыла секрет своего здоровья и цветущего вида Фаина Георгиевна.

Без суфлера

Увы, больница в последние годы жизни актрисы стала ее вторым домом.

Как-то Раневской делали операцию под наркозом. Врач попросил ее сосчитать до десяти. От страха и волнения Фаина Георгиевна начала считать невпопад:

— Один, два, пять, семь…

— Будьте предельно внимательны, пожалуйста, — попросил врач.

— Поймите, как мне трудно, — стала оправдываться актриса. — Моего суфлера ведь нет рядом!

Любовь и склероз

Прожив восемьдесят лет, Фаина Георгиевна Раневская с горечью писала, что когда ей было двадцать, она думала только о любви, а теперь любит только думать.

Однажды актриса уже в преклонные годы выступала на каком-то творческом вечере. Когда дошло время до вопросов из зала, одна сентиментальная девчушка лет шестнадцати наивно поинтересовалась:

— Фаина Георгиевна, скажите, пожалуйста, а что такое любовь?

Раневская подумала и честно сказала:

— Увы, м-милочка, я, честно говоря, забыла…

Правда, тут же спохватившись, добавила:

— Но помню-помню, что это что-то очень приятное…

Подарок врачам

Как-то уже старенькой Раневской преподнесли на 8 марта комплект дорогого и в советское время дефицитного импортного нижнего белья. Внимательно изучив подарок, Фаина Георгиевна изрекла: «Вот уж обрадуются мои врачи, глядя на меня».

Чудо-доктор

— Ну, как вам, Фаина Георгиевна, новый доктор? — спросили подруги, навестившие больную актрису в клинике.

— Этот доктор просто творит чудеса! После посещения он буквально за минуту вылечил все мои болезни, — саркастически заметила Фаина Георгиевна.

— Каким же образом? — изумились подруги.

— Он сказал, что все мои болезни — не болезни, а симптомы приближающейся старости.

*

Однажды чудо-доктор принес ей дефицитные импортные таблетки от бессонницы.

— Вот ваше снотворное, Фаина Георгиевна, этого вам хватит на шесть недель.

— Но, доктор, я не хотела бы спать так долго! — с ужасом воскликнула Раневская.

*

Однажды увидев, что Фаина Георгиевна читает в больничной палате Цицерона, врач заметил:

— Не часто встретишь женщину, читающую Цицерона.

— Да и мужчину, читающего Цицерона, встретишь не часто, — парировала Фаина Георгиевна.

Скромность — венец величия

В ответ на раздающиеся в ее адрес комплименты, Фаина Георгиевна скромно замечала: «Есть артисты и получше Раневской».

Однажды Ольге Аросевой сообщили, что Фаине Георгиевне очень плохо, она лежит на улице Грановского в Кремлевской больнице и хочет видеть ее. Аросева писала: «Я пришла, но меня не пустили, сказали: нужно заранее заказать пропуск. Я уже в то время была известной актрисой, но не пустили. Велели с пропуском явиться на следующий день.

Она лежала в палате одна, похожая на короля Лира: седые волосы разметались по подушке, глаза все время глядят под веки… Спрашиваю:

— Фаина Георгиевна, как вы себя чувствуете?

А она слабым голосом:

— Начнешь меня завтра изображать по всей Москве?

Я села рядом с постелью и стала ее ободрять, хвалить:

— Вы такая гениальная артистка, Фаина Георгиевна… Ведь у молодых красивых героинь все решает роль. Большая роль делает актрису гениальной. А у вас роли маленькие, вы — характерная актриса — и все равно героиня, звезда. — Совсем захожусь в похвалах, чтобы она не лежала вот так безучастно с «уходящими» глазами: — Вы единственная, уникальная, больше в мире таких нет…