Изюмов вернулся в гостиную, и в это время в квартиру вошла Катенька. От неожиданности даже вскрикнула, испуганно спросила:

— Что вы здесь делаете?

— Ищу мадемуазель, — спокойно ответил артист.

— Для чего?.. Ее дома нет!

— А где же они?

— Вам зачем знать?.. Сейчас же ступайте отсюда!

— Они после полковника так и не вернулись? — ухмыльнулся Изюмов.

— Немедленно покиньте квартиру! — вскрикнула девушка. — Я вынуждена буду позвать полицию!

Она двинулась к телефонному аппарату, артист перекрыл ей дорогу.

— Не делайте глупости, мадемуазель, — сказал он. — Я сейчас уйду. Но барыне своей передайте — я всегда буду при ней. — И быстро покинул квартиру.

Проснулась Табба от того, что кто-то стоял возле постели и внимательно смотрел на нее. Со сна не сразу поняла, где она и кто этот мужчина. Потом улыбнулась, протянула к нему руки.

— Вы хотите покинуть меня?

Князь Икрамов был при полном параде, смотрел на нее с печальной улыбкой и любовью.

— Мне пора.

— Я вас не отпущу. — Прима взяла его за руку, привлекла к себе.

Полковник взял ее ладонь, стал целовать ее.

— Мне действительно пора. А вас отвезут. Я распорядился.

Табба капризно надула губки.

— Это нечестно, князь. Почему вы меня не разбудили?

— Пожалел. К тому же всякие дела. У меня через три часа поезд.

— Вы не хотите, чтобы я проводила вас?

— Почему? — удивился Изюмов. — Напротив, я буду счастлив, если вы приедете на вокзал.

— Я непременно приеду. — Девушка прижала его руку к щеке. — Я ведь теперь ваша самая любимая?

— Да, это так. Я уезжаю с солнцем в душе. — Полковник наклонился к ее лицу, и они стали целоваться.

Дверь камеры открылась, конвойный остался в коридоре, а к Соньке вошел судебный пристав Конюшев, бросил беглый взгляд на воровку, неожиданно вежливо поинтересовался:

— Позволите?

Та быстро спрятала стертые до крови руки под одежду, усмехнулась такому вопросу.

— Как пожелаете.

Пристав уселся на табуретку, осмотрел стены, убогую мебель. Обратил внимание на стертый до крови кулачок арестантки, выглядывающий из-под одежды.

— Что с руками?

— Язвы. От сырости.

— Жалобы, претензии имеются?

— Имеются. Когда со мной будет решен вопрос? Прошло более чем достаточно времени! Или судите, если есть за что, или выпустите, если я невиновна! — резко ответила воровка.

— Именно по этому вопросу я и пришел. — Конюшев оглянулся на закрытую дверь, пододвинул табуретку поближе. — Вы, полагаю, слышали о драме, которая у нас приключилась?

— Драм приключается много. Смотря что вы имеете в виду.

— Попытка самоубийства господина Гришина. Он вел ваше дело.

— Надеюсь, выходка господина следователя не повлияет на ход моего дела?

— Напротив. — Пристав снова оглянулся на дверь. — Все может приобрести совершенно неожиданный поворот.

Сонька усмехнулась.

— Вы озираетесь так, будто принесли мне бомбу.

— Да, — кивнул мужчина, — я принес вам бомбу в виде предложения. — Он пододвинулся еще ближе. — Дело в том, что я был весьма близок к господину Гришину. И он кое чем со мной поделился. — Внимательно посмотрел в глаза воровки, спросил: — Он вам говорил о возможности побега?

— Нет, такой глупости я от него не слышала.

— Почему — глупости? По моим сведениям, он готовил такую затею.

— Только не со мной.

— Вы мне не доверяете?

— С чего вы взяли?

— Но покойный рассказывал мне, что не однажды беседовал с вами на эту тему.

— Вы либо провокатор, либо глупец. — Женщина насмешливо смотрела на визитера. — Даже если покойный предлагал мне подобную ерунду, то вряд ли я вам в этом сознаюсь.

Конюшев проглотил оскорбление, с улыбкой объяснил:

— Я рассчитываю на доверие.

— Доверие в этих стенах? — засмеялась воровка и наклонилась к нему. — Как вас зовут, господин начальник?

— Сергей Иванович.

— Прошу завтра же, Сергей Иванович, принести мне бумагу и чернила, я отправлю жалобу градоначальнику! А сейчас убирайтесь отсюда и не смейте приставать ко мне с подобными шутками. — И вдруг заорала: — Вон из камеры!.. Вон!

Ошеломленный пристав поднялся и задом попятился к выходу и уже возле самой двери выдавил:

— Смотри, жидовская тварь! Ты за это еще ответишь.

Князь Андрей уже поднялся с постели и встретил Анастасию в своем доме на «ногах». Держался на костылях он еще плохо, на лице были видны следы от падения на перроне, улыбался он слабо и печально.

Мать князя проводила молодых людей до комнаты сына, прошептала девушке на ушко:

— Вы, уж пожалуйста, не утомляйте Андрюшу, он еще очень слаб.

Та с пониманием кивнула, закрыла дверь комнаты, села напротив кузена.

Комната у него была небольшая, уютная, сплошь увешанная оружием.

— Моего дворецкого арестовала полиция, — печально сообщила княжна.

— За что? — Андрей чуть не выронил костыли.

— Убил человека.

— Никанор?

— Да, Никанор.

— Как это могло случиться?

— Думаю, в какой-то части из-за меня. Но больше из-за Михи. То есть твоей Анны. Убитый предал ее. А Никанор не простил. — Княжна едва не расплакалась, крепко сжала губки.

Кузен перебрался к ней, обнял, стал легонько гладить по плечам.

— Что-нибудь про Анну слышно?

— Ничего. Газеты разное пишут. — Княжна вытерла глаза, внимательно посмотрела на Андрея. — Ты читал?

— Читал. Это правда?

— Про воровку?

— Да.

— Правда.

— Как она оказалась в твоем доме?

— Длинная история. — Анастасия помолчала, совсем негромко спросила: — Ты ее разлюбил?

Кузен пожал плечами.

— Воровка.

— Ну и что?

— Я ведь строил самые серьезные планы.

— Боишься, что она обворует тебя? — наивно, по-детски удивилась девочка. — У меня она жила долго и ничего не тронула.

Андрей рассмеялся.

— Не в этом дело. Есть такие понятия, как родители, друзья, общество. Представляешь, жена князя Андрея — воровка?! А не приведи господи, в доме к тому же появится ее мама — Сонька Золотая Ручка. Нет, ты представляешь этот скандал?

— Представляю, — тихо ответила Анастасия, наливаясь гневом. — Кстати, ее родная сестра — прима оперетты Табба Бессмертная.

— И тоже воровка.

— С чего ты взял?

— Но ведь ее за что-то выгнали из театра?!

Княжна вдруг поднялась, глаза ее были полны слез.

— Ты дрянь!.. Подлая, трусливая дрянь! Я глубоко презираю тебя — несчастного, жалкого, больного!.. Ты инвалид, понял? Не только без ноги, но и без души! Забудь навсегда, что у тебя была когда-то кузина!

Андрей попытался удержать ее, она вырвалась и бросилась к выходу, с силой захлопнув дверь.

После полудня два господина в легких черных пальто и в черных котелках появились на площади Сенного рынка, окинули взглядом ожившую суету, целенаправленно двинулись к каретам и повозкам, скучавшим в ожидании клиентов.

Это были воры Улюкай и Безносый.

— Куда желают, господа? — засуетился самый пожилой из кучеров. — Можно в отель, можно в ресторацию, а можно и к прекрасным дамам!

Один из господ достал из кармана увесистую бляху, показал кучеру.

— Тайная полиция.

— О, матерь божья! — воскликнул тот. — И кто из нас чего натворил?.. — Обернулся к остальным извозчикам: — Коллеги, слыхали?! Нами уже интересуется тайная полиция!

— Только не надо поднимать гвалт, «коллега», — жестко оборвал его Безносый.

— Понял, — послушно поднял тот руки. — И на кого из нас вы, господа, имеете виды?

— Сейчас поймем. Может, даже на тебя.

— На меня виды имеет только Господь Бог. Предстану перед ним чистый и безгрешный.

— Такой уж и безгрешный?

— Клянусь, господа. Даже комаришку на дороге объезжаю, чтоб не раздавить!

— Посмотрим.

Господа внимательно оглядели подошедших поближе извозчиков, и старший из «сыскарей», Улюкай, сообщил: