- Здорово! - искренне восхитилась Оливия.
- А у тебя есть братья или сестры?
- Я единственный ребенок в семье. Вообще-то мама с трудом согласилась и на это. Перспектива родить второго ребенка её никогда не прельщала.
- Слушай... А ты о чём подумала? Решила, что Эмма - моя девушка?
- Нет, что ты, - Оливия попыталась говорить искренне. Даже хихикнула, чем только утвердила Андерсона в его подозрениях. - Я ничего такого не думала.
- Вот сейчас включу свет, и, если окажется, что ты покраснела...
- Не включай!
- Почему? Боишься проиграть?
- Нет... Я не краснею, даже, когда стесняюсь, так что проиграть не боюсь. Дело в другом.
- И в чём же?
- Не принимай этот вопрос близко к сердцу. Я спросила о девушке не потому, что мне это интересно. Пойми меня правильно, это не мои эмоции, не моя ревность, не мои переживания. Просто на время я снова стала Эдельвейс, и это её интерес, а не мой. Я не знаю, что делать. Голова кругом идёт от всего, - Оливия закрыла лицо руками. - Прости, этот разговор не нужно было начинать. Ну, или просто не затрагивать тему наших близких. Стоит только заговорить об этом, как я снова ощущаю себя другим человеком, а не самой собой. А тому, другому человеку, очень важно все, что с тобой связано, и... Оливер, не молчи. Скажи хотя бы что-нибудь. Иначе я буду чувствовать себя - глупее не бывает.
- Всё нормально. Я же всё понимаю. Вспомни хотя бы наш разговор в коридоре, когда я признавался тебе в любви. Тогда ведь это тоже были не мои слова, но произносил их я. Так что я в курсе того, какие чувства могут одолевать настоящую тебя, а какие - быть проявлением Эдельвейс. Не переживай так.
Оливия посмотрела на него с благодарностью и слабо улыбнулась.
В душе появилась злость на девчонку-призрака. Она только что едва не поставила Оливию в глупое положение, начав пробуждать некое подобие ревности, как только Оливер назвал женское имя в списке тех, кто ему особенно дорог.
Оливию Гэйдж ведь не волнует личная жизнь Оливера Андерсона, не правда ли? Не волнует. Совсем. Или всё-таки волнует? Оливия не знала, что же ею руководит. Только ли эмоции Эдельвейс? Быть может, она сама уже начинает что-то чувствовать к Оливеру? Например, легкую симпатию... Ведь нет в этом ничего предосудительного. Он нравится ей, как человек. Однозначно, нравится. И он - хороший друг.
Или кто-то более значимый?
'Он просто не может быть значимым. Ты знаешь его от силы четыре дня'.
'Или добрую сотню лет', - нагло усмехнулся внутренний голос.
Перемены в настроении девушки не остались незамеченными для Андерсона. Он отлично понимал, что чувствует Оливия. Ведь сам неоднократно оказывался на её месте. Ловил себя на мысли, что любуется её жестами, смотрит ей вослед, наслаждается её голосом. Но потом как будто просыпался ото сна, и понимал, что это восхищение и любовь не его собственные. Они принадлежат другому человеку. И тот человек старательно навязывает их ему.
А, может, вовсе не навязывает?
Его взгляд был буквально прикован к Оливии. Она уже справилась со своими чувствами, и потому делала вид, что ничего не произошло. Смотрела на огонь, время от времени поднося ко рту бутылку с водой, делая маленькие глоточки.
Оливер поймал себя на уже привычной мысли, что его тезка очень симпатичная. И сейчас любовался ею. На самом деле, любовался. И это были его собственные мысли, а не мысли Оскара.
- Оливия, - тихо позвал он девушку.
- Да? - она посмотрела на него внимательно.
- Послушай...
Он не договорил, подвинулся ближе к Оливии. Она посмотрела на него непонимающе.
Пальцы осторожно коснулись её подбородка, и замерли на время. Оливия смотрела, не отводя взгляда, и Оливер с удивлением понял, что она не просто симпатичная. Она красавица. У нее были роскошные ресницы, которые сейчас немного подрагивали, великолепные рыжие волосы и очень красивые глаза. Ярко-синие. Такого цвета он прежде никогда не встречал.
Оливера невыносимо тянуло к Оливии. Как магнитом. И Андерсон решил не сопротивляться притяжению.
Он собирался поцеловать её, но тут почувствовал, что чужая ладонь уперлась ему в грудь. Оливия растерялась лишь в первый момент, а сейчас успешно справилась со своими эмоциями.
- Почему? - спросил он немного растерянно.
Собственные мысли сейчас снова были, как будто окутаны дымкой. Но это было не очередное подавление его воли, а простое желание поцеловать девушку, которая ему нравится.
- Прости, но я этого совсем не хочу, - ответила Оливия.
- На то есть причины?
- Разумеется.
- У тебя всё-таки есть парень? - предположил Оливер. - Там, за пределами острова.
- Нет. И...
- И? - поторопил Андерсон, по-прежнему удерживая лицо девушки в чаше своих ладоней.
- Никогда не было, - добавила Гэйдж равнодушно.
- А как же тот самый капитан мужской сборной?
- Он мой хороший друг, не более того.
- Тогда я не очень понимаю...
- Я не хочу получить свой первый поцелуй от тебя, - выпалила Оливия на одном дыхании. - Просто не хочу.
Оливер невесело усмехнулся и убрал руки. Долго мучился, не зная, куда их деть. В итоге сложил на груди.
- Я сказала что-то не то? - прищурилась Оливия.
Она снова была уверена в себе, в голосе даже звучало нечто, похожее на обвинение.
- Нет, это я сделал что-то не то, - ответил Андерсон. - Знаешь... Может, удивлю, но все-таки я - живой человек. У меня тоже есть чувства.
- Прости, если оскорбила, но и ты тоже попытайся меня понять. Я не хочу целоваться с кем-то по прихоти призраков. Мы с тобой практически не знаем друг друга, как Оливер и Оливия. Наши знания друг о друге, как об Оскаре и Эдельвейс, ограничиваются лишь вспышками воспоминаний, из которых многого не понять. Я не могу закрыть глаза и приказать себе влюбиться в тебя. В точности, как ты не сможешь приказать себе полюбить меня, лишь потому, что люди, похожие на нас, когда-то были влюблены друг в друга, и порознь им жизнь не мила. И сейчас, когда очарование момента растворится, когда мы вернемся в пансионат, нам будет стыдно и неловко. Ведь это же не ты хотел поцеловать меня, а Оскар хотел поцеловать Эдельвейс. Поэтому...
- Это было моё осознанное желание, - произнес Оливер, поднимаясь из кресла и прохаживаясь по комнате.
Оливии нечего было ответить. Она лишь немного приоткрыла рот от удивления, но тут же приказала себе собраться и не показывать своё истинное состояние.
- Да, - повторил Андерсон. - Это было моё собственное желание, а не желание Оскара. И поцеловать я собирался именно Оливию Гэйдж, а не Эдельвейс... Не знаю её фамилии, к сожалению.
- Но...
- Это глупо, - оборвал парень речь Оливии. - Я сам прекрасно понимаю.
- Не глупо. Неожиданно.
- Правда, так считаешь?
- А ты разве нет?
- Не считаю.
- Олли, мы терпеть не можем друг друга. Ты и сам мне говорил утром, чтобы я продолжала тебя ненавидеть, а сейчас... Покажи мне, пожалуйста, врагов, которые мечтают поцеловать друг друга? Только я не поверю, что они - враги.
- Я не считаю тебя врагом. Наши ссоры были откровенно глупыми. Почему всё так получилось, возможно, захочешь спросить ты?
- Захочу, - хмыкнула Оливия.
- Я о поцелуе, а не о вражде, - уточнил Андерсон.
- Все равно, говори.
- Я раньше как-то не задумывался о том, какая ты красивая, а сейчас...
- Могу дать совет.
- Какой?
- Включи верхний свет. Темнота - друг молодежи, да? Здесь и я подойду на роль красавицы?
Оливер щелкнул выключателем. Комната вновь осветилась ярким светом. Оливия сидела на стуле, покачивая ногой, и смотрела на тезку немного скептически, придумывая очередную колкость.
- Всё ещё не отказался от своей цели? Или теперь желание меня целовать исчезло?
- Дело вообще не в свете. И не в его отсутствии, - процедил Андерсон сквозь зубы.
- А в чём?
- Да в тебе же!
- Ещё скажи, что любишь меня безмерно.