Анька повернулась к Паше лицом к лицу, и он увидел её широко раскрытые от удивления глаза. Но — девушка сдержалась, не стала даже шепотом комментировать невероятные новости, излагаемые вертолетчиком. Впрочем, ему-то самому новости казались давным-давно заезженными и обмусоленными в тысячах газетных и телевизионных сообщений, в аналитических статьях, распространяемых по государственной электронной сети, в снятых документальных фильмах, запрещенных к показу в западном полушарии, как излишне жестокие и натуралистические. Да и среди сослуживцев происходившие совсем недавно события были тысячи раз оговорены, проанализированы и оценены с конкретной, вертолетчиковой точки зрения. И только благодарное молчание попутчиков подталкивало пилота на продолжение монолога.

— Эх, сейчас бы покурить… — воспользовавшись микроскопической паузой, вклинилась Анька в слова вертолетчика, то ли спрашивая у того разрешения на перекур, то ли просто попрошайничая.

— "Яву" явскую будете? — чуть хвастливо спросил пилот и, слегка покопавшись в кармане комбинезона, ловко перекинул на колени Аньке пачку сигарет, не отрывая при этом взгляда от панели приборов и лобового стекла одновременно. — Пепельница там, в подлокотнике, курите на здоровье…

Паше показалось, что вертолетчик был страшно доволен оказанной услугой, а тот тут же разъяснил свое удовольствие:

— А вы думали, нас тут местным табачком травят или "Севером" по соцминимуму? Ха-ха-ха — три раза. Тут снабжение полностью наше, коммунистическое. Для всех войск, разумеется, и обслуживающего персонала. А вот местные у нас только и делают, что на свои побрякушки и сувенирчики сигареты и водку выменивают. Хотя, вокруг города, да и южнее, больше на продукты они падки и на воду. Бедно тут живут, ничего нет, кроме верблюдов и баранов. А что поделаешь? Феодализм и сплошное байство пополам с диким капитализмом…

Вытащив из пачки сигаретку, Анька ловко чиркнула спичкой и жадно затянулась. С того момента, как они вошли в старый мазар, ей пока не довелось побаловаться табачком, и курить хотелось в самом деле сильно. Паше тоже, но он, отобрав у Аньки пачку, сперва быстро и внимательно изучил все надписи на ней, воспользовавшись моментом, что сидящая у него на коленях девушка прикрывала его изыскания от возможных взглядов вертолетчика.

"Ява", сигареты с фильтром, табачная фабрика "Ява", Москва, какой-то ГОСТ с длиннющим, десятиразрядным шифром, Советская Россия, и очень скромненько, в уголке, странная аббревиатура — ДВП. Акцизной марки, других отметок, стоимости пачки Паша нигде не нашел. Не было и юмористических надписей о вреде курения, и данных о количестве никотина, смол и прочих вредностей.

— Сейчас подлетаем, — продолжал вертолетчик, приняв от Аньки обратно сигареты и упрятав их в карман комбинезона. — Я на гражданской площадке сажусь, аэропорт это местный, письма надо сразу на московский рейс забросить, а вам — в комендатуру. Это, конечно, не ближний край отсюда, но возле аэропорта таксёры всегда дежурят. По-русски, правда, мало-мало понимают, но слова "комендатура", "стой", "поехали" знают. И еще весь мат наизусть выучили, вот ушлый народец…"

В этот момент пилота отвлек запрос с земли, видимо, от диспетчеров того самого аэропорта, на котором решил приземляться вертолетчик. Он тронул зачем-то наушник гарнитуры в левом ухе и на повышенных тонах сделал русское народное внушение тому, кто вызывал его с земли. Выражался пилот не просто матершинно, а виртуозно, по делу и — со смаком. И не любивший мата Паша и любительница ввернуть в свою речь соленое словцо Анька невольно заслушались.

— Вот надо же! — обращаясь вновь к пассажирам, возмутился вертолетчик, быстро договорившись с аэропортом, вернее, поставив их в известность, где он будет садиться. — Видят, что боевая машина, знают наших пилотов из первой воздушной, как облупленных, а обязательно надо из себя хозяев покорчить, место мне указать… Да я между двумя взлетающими лайнерами сяду и никто даже обосраться не успеет…

Может быть, вертолетчик и прихвастнул, но явно самую малость, потому как ни Анька, ни Паша даже не почувствовали момента касания земли. Просто промелькнули в лобовом стекле какие-то здания, силуэты самолетов, решетчатые вышки, и без того едва слышимый гул двигателя смолк, а пилот, щелкнув тумблером на панели управления, распахнул настежь ближайшую к путешественникам дверь.

— Удачно вам до комендатуры добраться, ребятки! — пожелал им напоследок вертолетчик. — А здание аэропорт — вон оно, где заправщики желтеются…

В направлении, куда указал пилот, и в самом деле сгрудили в одном месте сразу с полдесятка машин с цистернами ярко-желтого цвета. Вокруг них бродили явно не местные специалисты в мешковатых комбинезонах в цвет цистерн.

Соскочившая с колен Паши сразу на землю Анька, прищурившись, оценивающе посмотрела на деревянное, одноэтажное, больше похожее на барак, да еще и выкрашенное какой-то бурой краской, здание аэропорта, к которому брела по белесому бетону вереница разномастно одетых людей, ведомая кем-то из сотрудников наземной службы. Похоже было, что именно так добираются пассажиры с места посадки самолета до аэропорта, где можно получить багаж, пройти таможню и пограничный контроль, если они, конечно, предусмотрены в этом месте.

Не успели Паша и Анька пройти и полусотни метров в сторону аэропорта, как вынуждены были оглянуться на ставший за время полета привычным голос. Выбравшийся из кабины вслед за ними вертолетчик выгрузил на бетон два объемистых брезентовых мешка с солдатской и офицерской корреспонденцией, и теперь, попрощавшись повторно и помахав своим пассажирам рукой, бодрой рысью направился в противоположную сторону, к одиноко стоящему небольшому самолету камуфляжной раскраски.

— Хороший человек, — задумчиво сказала Анька, помахав ему в ответ.

— Хороший, — согласился Паша. — Информативный. Вот только что ж нам теперь-то делать? В комендатуру идти?

— Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — ответила Анька, и они одновременно засмеялись.

5

Старший лейтенант Вяземский никогда не думал, что работа в особом отделе комендатуры чужого города окажется такой скучной, пыльной и бумажной. Нет-нет, Валера Вяземский никогда не был наивным человеком, ни в коем случае он не ожидал от нового назначения ночных прыжков с парашютом, лихих погонь по пустыне за диверсантами и долгого сидения в засадах возле выявленной в городе явки вражеской агентуры. Но вот того, что изо дня в день надо будет подавать на стол генералу Плещееву одну и ту же рапортичку, едва ли раз в неделю расцвеченную подробностями драки на местном рынке — вот на это старлей не рассчитывал. И, конечно же, не рассчитывал, что генерал Плещеев, прозванный за характерную внешность и нарочитую мягкость поведения Плюшевым, даже читать не будет составленные им бумаги, регулярно смахивая их в кажущийся бездонным ящик своего письменного стола. Всю необходимую ему информацию генерал предпочитал черпать из личных бесед с Вяземским, которые проводил от случая к случаю, безо всякой системы. То ли таким образом генерал приучал своего молодого помощника постоянно быть в курсе дел, то ли просто таковой была его манера общения с представителями не самой любимой военными касты контрразведчиков — этого Вяземский за полгода тесного общения с военным комендантом так и не понял, хотя должен был по своей должности насквозь видеть любого человека и без слов понимать все его потаённые мысли.

Впрочем, шутки в сторону, назначение старшего лейтенанта, да еще и без маломальского опыта работы по линии особых отделов, сразу начальником, и в такое непростое место, как Белуджистан, как понимал сам Валера, было и поощрением, и наказанием одновременно. Карьерный рост для простого старлея из группы осназа Первого Главного Управления был на первый взгляд ошеломляющим, назначили-то на подполковничью должность. Но вот сам по себе перевод из осназа в простые особисты, пусть и на таком внешне ответственном участке — это, конечно, как не крути, наказание. А вернее будет сказать, неудовольствие высокого начальства его отпуском, проведенным в Австралии. И даже не самим отпуском и его результатами, тут-то как раз было все очень даже хорошо, и если не тянуло на орден, то попахивало внеочередным званием, но вот последующие действия Вяземского… Конечно, прогуливаясь в окрестностях австралийского городка Уиндема во время обычной турпоездки, посетить закрытую военно-морскую базу, на которой вольготненько расположились явно североамериканские подводные лодки, это вам не кенгуру хвосты крутить, для чего, собственно, Вяземский и прибыл официально в Австралию. Но вот после такого успеха провально вступить в перестрелку с охранниками…. да еще и не с австралийскими, как можно было предполагать, а с североамериканскими морпехами, несущими здесь, вдали от родины, караульную службу…