"И как-то у них получается своим появлением время-пространство искривлять, иначе того перехода в гробнице не было бы, и вы продолжали себе спокойно шашками махать в своем, мирном Белуджистане…"

— Вот уж мирным-то его никак не назовешь, — хмыкнул Паша.

— Да чего там обижаться, — согласился Пухов. — По сравнению с тем, что у нас тут творится на границах с Пакистаном, там, у вас, тишь да гладь, да божья благодать…

Возразить было нечего. "Великое переселение народов", вызванное химической и биологической войной между индусами и пакистанцами, подогреваемое буржуинскими спецами из разведок всех мастей, выглядело натуральным кошмаром, ожившими картинками Иеронима Босха и Дюрера.

Анька и Паша притихли невольно, вспоминая все, что успели они повидать в Белуджистане, пока Пухов не решил все свои дела, связанные с гробницей, вернее, захороненной в ней таинственной персоной, и не вытащил их в Россию. Даже нервные, навеянные жутковатой явью сны Аньки не шли ни в какое сравнение с увиденным наяву: десятки тысяч мертвых людей, лежащих в пустыне, прямо на песке, там, где их застала смерть; десятки тысяч гниющих заживо, буквально на глаза превращающихся в пока еще живой, с трудом передвигающийся, но ощущающий боль и страдания кусок распадающейся плоти; тысячи сожженных, считай, заживо в карантинных лагерях при попытках прорыва из-за колючки; а еще были боевые стычки с уцелевшими, пусть и зараженными боевыми подразделениями непонятно чьих армий, были мрачные, с горящими глазами диверсанты, подсыпающие отраву в колодцы, пытающиеся заложить мины или просто взорвать себя в людном месте…

Скрипнула певуче приоткрытая входная дверь, это Анька, не так давно в очередной раз выглядывавшая в буфет за добавкой коньяка, не стала прикрывать её плотно. Как по команде все присутствующие повернули головы и уставились слегка ошалевшими от потусторонних разговоров и коньячка глазами на вошедшего. А он замер в дверном проеме от неожиданности, чего-чего, а на такое всеобщее внимание при встрече он не рассчитывал. Простецкого вида белобрысый паренек в мешковатом темно-синем комбинезоне летного состава, с пилоткой, засунутой по традиции под левый пристегивающийся погончик, раскрыв дверь, замялся, будто бы выбирая, к кому из присутствующих обратиться, а потом, тяготясь затянувшимся молчанием обитателей депутатской транзитной комнаты, сказал в пространство:

— Товарищ инспектор, там борт попутный образовался…

— Какой-такой борт? — спросил Пухов. — Откуда?

— Вертолетный, внеплановый, — обрадовался техник, которого послали к инспектору Контрольного отдела более опытные, умудренные жизнью товарищи, считающие, что поговорка "Подальше от начальства, поближе к кухне" распространяется не только на армию, но и на все сферы человеческой жизни.

— Там, конечно, без удобств, да и по времени больше, чем рейсовым самолетом получается, — затараторил парнишка, — но пока вы дождетесь, пока лететь будете… вообщем, вертолетом вы часа на два раньше на место попадете…

— Вы как, если без удобств лететь? — повернулся Егор Алексеевич к своим гостям.

— А чего нам удобства? — пожала плечами Анька. — Возьмем коньячка в запас, сигарет… Вот и все удобства…

Паша молча кивнул, соглашаясь на перелет без слов.

8

Подвешенные высоко над рукотворными островерхими холмами пустой породы прожектора заливали окружающее пространство пронзительным, синеватым светом. И неестественно четкие черные тени лежали в узких проходах между конусами отвалов. Поскрипывали под подошвами мелкие, как песок, и покрупнее, размером с речку гальку, окатыши. И кроме этих звуков ничто не нарушало ночного покоя "склада открытого хранения", как называлось это место в официальной комбинатовской документации.

В маленькой, поднятой над землей метра на четыре на высоких сварных опорах дежурке: стандартной три на четыре метра будке из двойных гофрированных листов алюминиевого сплава, проложенных утеплителем, — горела настольная лампа-прищепка, закрепленная за оконную раму. И желтоватый свет в окне издалека указывал, что учетчик, дежуривший в эту ночь, находится на месте, а не бродит где-то по своему обширному и пустому в ночное время участку.

Под лампой, уткнувшись в электронный планшет-книгу сидела Александра. Аккуратно причесанная, совсем без макияжа, сейчас она не выглядела той мрачноватой девочкой-"готкой", что встретилась на танцах с приезжей "лягушонкой". Даже большинство сережек и странную английскую булавку она оставила дома. На работу, пусть и в такое укромное местечко, не на виду, принято было ходить без новомодных штучек и дерзкой, "боевой" раскраски.

Тяжко вздохнув над завершившейся в читаемом романе любовной сценой — девушка, как большинство её сверстниц, была сентиментальной в глубине души, — Александра подняла глаза от перелистнутой странички… и увидела, как абсолютно бесшумно распахивается входная дверь и на пороге дежурки возникает невысокий, худенький силуэт…

— Анечка! ты!!! — пролепетала, почему-то страшно взволновавшаяся Саня, вставая с места и делая движение то ли броситься на шею вошедшей, то ли просто подойти поближе.

— А почему не я? — нарочито удивилась Анька. — Сама же приглашала вчера, помнишь?

— Я? приглашала? Хотя, может быть, — смущенно пробормотала Александра.

Анька не дала ей закончить фразу, шагнула ближе, крепко обняла, привлекла к себе и впилась губами в губы…

— Вот так-то вот, — удовлетворенно сказала Анька, когда бесконечный, казалось бы, поцелуй окончился. — Говорила, мол, заходи ко мне на склад и не такое еще увидишь…

— Правда-правда, — переводя дыхание, кивнула Саня. — Тут бывает, особенно такими ночами, без Луны… А как ты… ну, подошла бесшумно?

Анька засмеялась, она сразу же поняла, как её появление задело девчонку. Еще бы, прилипший к подошвам песок и кусочки окатышей должны были звучно скрипеть на железной лестнице, ведущей от земли к дверям дежурки. А в такой ночной тишине этот звук был бы слышен за многие десятки, если не сотни метров.

— Я материализовалась, — сделав таинственные глаза, пояснила Анька. — Процесс не сложный, но требует твердой воли и длительных тренировок…

— Ох, ты же не одна… — ошеломленная внезапным бесшумным появление Аньки и страстным поцелуем с порога Александра как-то не сразу заметила громоздкую фигуру Паши, заслонившую собой дверной проем.

— Еще бы, кто ж меня одну отпустит среди ночи в такое место, — засмеялась Анька, отодвигая подругу в дальний уголок дежурки и бесцеремонно подхватывая с подоконника её планшет. — Интересный роман? А я давно уже ничего художественного не читала, все как-то не до того было… Да ты знакомься, не скромничай. Это Паша, он себя моим мужем считает, а я себя — его женой. Извини, вчера тебе соврала слегка про него… Но вряд ли иначе бы что-то у нас получилось… чтобы запросто вот так… посидеть в тесной девичьей компании… пообщаться… поболтать…

Женской трескотней заговаривая Сане зубы, Анька притиснула её в уголке комнаты к стенке и с трудом подавила собственное желание второй раз впиться в сладкие губы…

— Ага, а это что такое? — Анька поймала левую руку девушки, преодолевая сопротивление, подтянула повыше, как бы демонстрируя еще и Паше старинный перстенек желтого металла явно ручной, штучной работы на среднем пальце. — А говорила, что таких побрякушек не любишь… вот и верь после этого людям…

— Это просто… это подарок… от одного… — с трудом переводя дыхание, ответила Александра, похоже было, что и она с трудом справляется с желанием. — Он просто сказал, где лежит, подарил, просил иногда носить…

— Да ладно, чего ты, подруга? — неожиданно резко сбавила нахрапистость Анька. — Я же так, без умысла. Для связки слов спросила, чтобы не молчать тут, как истукан в чистом поле, а ты как-то чего-то сразу разволновалась…

Отстранившись от Сани, Анька попыталась было переместиться в другой уголок дежурки, но сделать это в присутствии Паши, окончательно вошедшего внутрь, было затруднительно. Все-таки мужчина он был габаритный, если сложить вместе обеих присутствующих девушек, то надо было бы добавить еще изрядно, чтобы получился один Паша.