В трюмах «Ненасытного» под ногами у капитана дружно храпели сейчас две сотни панцирных мечников — лучшей пехоты Юнь, за исключением непобедимых лим–бо. Эти бойцы не случайно попали на судно Вако, и именно с их помощью он намеревался сделать эту войну весьма прибыльной не только для своих покровителей, но и, разумеется, для себя. Что делать теперь, после разгрома царского флота при Таури, Кёрнчи понимал превосходно. Такое развитие событий вполне укладывалось в один из первоначальных планов амбициозного капитана.

Семь лет Вако ходил вдоль этих берегов под видом капитана купеческой шхуны, изучая маршруты, нанося на карты мели и рифы, удобные бухты и опасные течения. Главной же целью его разведки стали богатые береговые посты торговых домов, походившие порой на крупные поселки с собственными храмами, пристанями и арсеналами. Товары с этих складов переправлялись обычно на юг, но вспыхнувшая война заставила их остаться на месте — путь в Юнь или к городам Умбея был пока слишком опасен. Но стоимость всех этих шелков, фарфора и специй лишь увеличивался с каждым днем, ведь там, куда они должны были попасть, этих вещей становилось все меньше. Пехота занимала лишь половину трюмов «Ненасытного», а в обратный путь Вако собирался отправиться уже с полной осадкой.

Конечно, дома его спросят, почему он ушел на север во время сражения с Южной эскадрой? Почему нарушил приказы? И чем занимался у вражеских берегов? К ответам Кёрнчи собирался готовиться заранее, и для этого ему нужно было лишь выполнить главное желание придворного совета, несомненно, уже кусавшего себе локти после потери двух третей всего наличного флота. Совету была нужна кровь и разрушения, а на пути у «Ненасытного» к заветным портам было немало беззащитных рыбацких деревень. Один корабль, даже такой крупный, слишком мал, чтобы поднимать на его поиски все отряды береговой стражи, а столичные эскадры уже были за спиной у Вако. Их прохода они ожидали двое суток, прячась в скрытом заливе среди обломков острых скал, и только затем двинулись дальше.

Кёрнчи выдохнул идеально ровное кольцо сизого дыма, и с предвкушением потер руки о горячий мундштук своей трубки. Очень скоро капитан планировал стать богатым и уважаемым человеком, вне зависимости от того, чем завершится война между Юнь и Империей. Богатый человек везде оказывался желанным гостем, ему не была нужна своя страна или родной город. Сиртакские гавани и двери торговых городов с побережья Внутреннего моря радостно распахнуться перед тем, кто позвенит перед ними золотым кошелем. Лишь Нефритовый трон с его мстительной природой и отвержением истинной значимости денег, преподносимых лишь как данность за верность власти, не подходил для будущих планов Вако. С другой стороны, кому нужно самое большое государство на земле, когда в твоем распоряжении оказывается весь оставшийся мир?

Глава 10

Устье великого Шаанга осталось далеко позади, но победоносный поход армии мятежного раджи и не думал теперь прекращаться. Ощущение собственной безнаказанности пьянило воинов Ранджана, а обозные телеги, ломившиеся от трофеев, лишь усиливали это чувство. Кроме четырех вольных вождей, следовавших за Отрекшимся с самого начала от Аоляня, за последние месяцы к его войску примкнуло еще девять отрядов различной численности. Шесть тысяч лучших мародеров северного Умбея, потерявшие последние крупицы страха, закаленные в десятках боев и в совершенстве овладевшие искусством грабежа, неумолимым потоком двигались дальше на восход солнца. Новой целью Ранджана был приморский Вонгбей, жемчужина торговых путей и бывшая столица магараджи Ашоны, последнего из рода могучих Таголов.

Страх и паника, расходились от армии Хулителя подобно кругам на воде. Все дороги в закатных провинциях Юнь были забиты крестьянами из пограничных деревень. Во владениях магараджи Акоши дела обстояли ничуть не лучше. Весть о том, что Ранджан не щадит ни северных варваров, ни детей многоруких предтеч, уже успела разнестись далеко окрест. С южных склонов Даксмен в густые леса Умбея все чаще стали проникать отряды воинственных горцев, тоже искавших добычи и славы в чужой земле.

В Гурраме, столице земель Акоши, особенно активно проявляли себя теперь вежливые и лощеные чиновники из посольской миссии Юнь. Пробыв при дворе магараджи уже более полутора лет, послы и их бесчисленные помощники давно сумели сформировать большую группу защитников интересов Ляоляня из числа богатых торговцев–сиртаков и мелкой поместной знати. Сейчас же, все эти дипломатические рычаги, как один, были направлены на то, чтобы принудить Акоши самому вмешаться в ситуацию и заставить его, наконец, покончить с бесчинствами Ранджана. Магараджа сохранял невозмутимость, но давняя вражда с Хулителем была надежной порукой для царских чиновников. Акоши лишь ждал удобного момента и поддержки со стороны Юнь, воевать же единолично ради спасения чужого пограничья владыка сиртаков не собирался.

Согласно земельному разделению Вонгбей принадлежал государству юнь, но на деле все обстояло несколько сложнее. Городской совет, состоявший из торговой знати, воевод и избранных старост вершил законы от имени правящего царского рода, но зачастую трактовал их на личное усмотрение городских вельмож и иного состоятельного люда. Вонгбей обладал своей собственной армией наемников, небольшим флотом, сыскной службой и еще целым рядом мелких, но весьма и весьма показательных вольностей. Пятая часть населения города была сиртаками, еще столько же приходилось на хмоси, коренных обитателей этих мест, имевших отдаленное родство с нееро и некоторыми племенами моря Тысячи Островов.

Приближение армии Ранджана вызвало в Вонгбее заметное оживление и немалый переполох, который впрочем, отнюдь не напоминал то беспорядочное массовое бегство, которое захлестнуло собой соседние провинции. Купцы и зажиточные горожане вскрывали тайники в стенах домов и откапывали глиняные кубышки в садах, справедливо полагая, что лучше пожертвовать частью накопленного добра, чем потерять разом все, включая собственную жизнь. Наемники хлынули в Вонгбей со всех сторон, а кузницы и дубильные мастерские не прекращали работу ни днем, ни ночью. Квартальное ополчение готовило к осаде крепостные стены, а стражники буквально не вылезали со стрельбищ и учебных площадок. Пираты, имевшие в Вонгбее свои интересы и давние связи с городской верхушкой, на время прекратили всякую деятельность в окрестных водах, свободно пропуская в гавань корабли с припасами и оружием.

По прошествии двух недель авангард войск Отрекшегося появился в предместьях Осуни, старого поселения хмоси, контролировавшего самую удобную дорогу через болотистое побережье, окружавшее вожделенную цель раджи–безбожника. Захват и разграбление этого городка заняли еще четыре дня. Старый форт, возвышавшийся к югу от Осуни и в котором укрылась большая часть населения, сиртаки Ранджана оставили без внимания. В обмен на эту «щедрость» к армии Хулителя примкнуло еще четыре сотни местных воинов, прекрасно знавших все здешние тропы. К Вонгбею победоносная орда убийц и мародеров вышла спустя трое суток, сразу же отметившись бессмысленными грабежами и поджогами в давно опустевших посадах.

Судьба торгового перекрестка решилась в первую же ночь осады, когда никто из защитников города и не думал о том, что события будут развиваться настолько стремительно. Причиной падения Вонгбея, способного и готового противостоять натиску полчищ Ранджана, стало предательство, в котором Отрекшийся принял самое непосредственное участие, в очередной раз представ перед своими людьми в образе всезнающего пророка.

Еще в самом начале похода, задолго до захвата Аоляня и Отому, полторы сотни лучших мечников из личной свиты вождя–отступника отправились в ближайшие порты и поселения, а оттуда поодиночке, парами или десятками просочились в Вонгбей, а вскоре уже поступили на службу в ряды наемной армии вольного города. За долгие дни, пока их хозяин разорял дельту Шаанга, эти верные псы старательно исполняли отданные им приказания, повсеместно демонстрируя свое немалое мастерство и выказывая «преданность» новому начальству при любом удобном случае. Деньгами, страхом и обещаниями они сумели привлечь на свою сторону еще не меньше трехсот наемных солдат. А результатом всего этого стало то, что главные ворота Вонгбея оказались открыты перед воинством Ранджана в самый темный утренний час, когда весь остальной гарнизон спал мертвецким сном под действием тех снадобий, которыми предатели приправили вечернюю трапезу стражи.