Имперцы всегда гордились своей историей, и победа над армией подземного мира была в ней одной из самых великих страниц. Вот только ссылки на методы и способы, которыми они ее добыли, редко упоминались вслух. Потомок рода Манчи не видел ничего дурного в том, что знаменитый имперский принцип «цена не имеет значения», нашел свое отражение в убийстве Шаарад рад–Данши. Пусть и подло, зато эффективно. Тем не менее, разозлить слуг Единого Правителя можно было, лишь упомянув о тех событиях с их нелицеприятным подтекстом, чем Юнь и пользовался при каждом удобном случае.

— Но к чему этот разговор о том, что случилось слишком давно или уже никогда не случится в будущем? Мне кажется, у нас еще осталось другое незавершенное дело, — заметил Манчи, отпивая чаю и делая приглашающий жест в сторону доски с разноцветными фигурками.

— Да, ведь, кажется, я выигрывал, — надменно согласился Цурума.

— Каргёцу — игра переменчивая.

Однако продолжить свой поединок на разлинованной доске они так и не успели. Особый пакет из царской канцелярии Ляоляна, прибывший по южной дороге со специальным посланником, потребовал личного и незамедлительного внимания генерала Манчи.

Спустившись на первый этаж в приемную, куда препроводили вестника, командующий с интересом гадал, какое же происшествие могло послужить причиной отправки столичного курьера в такую даль. Небольшая комната, лишенная окон и находившая под неусыпным надзором воинов из генеральской охраны, была предназначена для того, чтобы скрывать неожиданных гостей от посторонних глаз, и в то же время предоставить им возможность для отдыха и восстановления сил. Чем собственно, ляоляньский гонец и занимался.

Переступив порог, Юнь от увиденного в первое мгновение замер в изрядном удивлении и позорной нерешительности. Курьер оказался человеком громадного роста, чудовищного веса и с весьма впечатляющим размахом плеч. Сидя на двухместном диванчике, как в каком–нибудь простом кресле, великан с довольным видом вгрызался в жареную гусиную ногу, и, судя по звукам, толстая кость поддавалась его могучим челюстям также легко, как и запеченная плоть. Верхней одеждой гиганту служил пестрый кафтан красно–оранжевых цветов, который будучи снятым, вполне сгодился бы на одеяло для двух–трех нормальных людей, а в любой из его сапог с загнутыми кверху носками генерал с легкостью бы засунул обе своих ноги. Лоснящаяся иссиня–черная коса курьера, небрежно перекинутая через плечо, была, наверное, тяжелее цепей, которые носил тайпэн Цурума. Сразу разглядеть лицо этого человека Юнь не смог потому, что тот сидел к нему боком, и к тому же в самом темном углу. Впрочем, со словами приветствия к генералу обратился не этот человекообразный монстр, а тот, кого Манчи поначалу и вовсе не заметил на таком выразительном «фоне».

Спутник гиганта, по–видимому, и являвшийся настоящим курьером, был одет в неброское дорожное одеяние темно–серых и черных тонов, подчеркнуто простое и невзрачное. Его кисти рук были затянуты в черную кожу перчаток с металлическими нашивками, а в ножнах на узком поясе покоился обоюдоострый меч, чуть легче и тоньше привычного армейского клинка. Внешность мужчины оставалась загадкой, низкий тэнгай из вороненой стали, какие часто носили имперские артиллеристы и инженеры, не только полностью скрывал лицо, но и немного искажал голос посланника.

— Как и было велено, из рук в руки, — сказал гонец, протягивая генералу бамбуковый тубус, запечатанный сургучом.

Вытащив послание и стараясь не обращать внимания на чавканье великана, Манчи пропустил абзац, посвященный обязательным формальным приветствиям и перечислению собственных титулов, чтобы сразу добраться до сути письма. По мере чтения, Юнь хмурился все сильнее, а в конце едва удержался, чтобы не скомкать бумагу и не отшвырнуть ее в сторону.

— Я в курсе полученных вами приказов, — сказал курьер, заметив, что полководец закончил. — Меня предупредили, что могут возникнуть некоторые вопросы, и я уполномочен дать вам соответствующие разъяснения.

— Почему именно я и мои люди должны решать эту проблему?! — генерал не стал юлить и искать обходных путей, спросив единственное, что действительно его интересовало.

— Вам отдали войска с закатных рубежей. Логично, что этим войскам и следует наводить порядок в пограничьях Умбея. К тому же все другие армии, способные противостоять набегам сиртакских раджей, также задействованы в вашем подчинении. Придворный совет полагает, что уж одной–то из своих группировок вы можете пожертвовать ради спокойствия всех простых юнь.

— Разумеется, могу, — вздохнул Манчи. — Но как же это не вовремя, через месяц мы могли бы уже войти в пределы Хэйан, и Империя оказалась бы охвачена столь сильной паникой, что южные провинции нам отдали бы просто лишь затем, чтобы хоть как–то остановить этот победный марш.

— Генерал Фанг уже старательно ищет связь между этими «такими несвоевременными совпадениями», — аккуратно заметил гонец.

— Рад слышать, — кивнул генерал.

Выбора у Манчи в любом случае не оставалось, не выполнить приказ придворного совета командующий не мог, и теперь седьмой армии предстояло поворачивать обратно, лишь совсем чуть–чуть не добравшись до момента своего безоговорочного триумфа.

— Но у меня есть для вас и радостная новость, — в глухом голосе, раздававшемся из–под тэнгай, что–то разительно переменилось, заставляя Манчи сразу же поверить в сказанное. — Ваша проблема, о которой вы недавно писали ко двору, была принята к рассмотрению, и средства, необходимые для ее решения, были выделены в полном объеме.

— Полагаю, речь идет о тайпэне Хане?

— Именно, — заверил военачальника курьер. — Наша дальнейшая задача, после того, как вы получили послание, заключается как раз в том, чтобы императорский полководец больше не смущал вас самим фактом своего существования.

— Не смею сомневаться в выборе тех, кто стоит выше меня, но все же, мне хотелось бы получить более весомые гарантии, — хитро прищурился Юнь. — Не сочтите, конечно, это за личное оскорбление.

— Ни в коем разе. Наоборот, было бы куда более странно, если бы вы не спросили меня о чем–то подобном.

Щелкнув застежкой, спрятанной под краем шлема, столичный гость снял с головы железный тэнгай и отбросил свободной рукой со лба несколько густых прядей длинных черных волос. Манчи инстинктивно сделал два шага назад, а его телохранители тут же заняли освободившееся пространство между хозяином и гостем. Курьер усмехнулся, заставив личных охранников генерала вздрогнуть и еще крепче сжать эфесы мечей.

— Полагаю, этого будет достаточно? — глаза с кровавой радужкой и тонкими вертикальными зрачками откровенно смеялись, глядя на реакцию людей.

— Если вы будете уверены в своих силах при встрече с Ханем так же, как и сейчас, то да, — ответ генерала не задержался ни на одну секунду.

Самообладание Юнь было поистине безграничным, и даже неестественно бледная кожа и пугающая аура къёкецуки не смогли заставить сознание полководца потерять обычную ясность и быстроту.

— Поверьте, кем бы ни был этот мальчишка — гением, колдуном или просто везучим нахалом — этого не будет достаточно, что бы выжить. Даже в совокупности. Ведь так?

Голодный гигант, к которому и был обращен последний вопрос кровопийцы, резко поднялся, по–молодецки рыгнул и, бросив на блюдо недоеденный кусок гусиной тушки, за один шаг оказался рядом со своим компаньоном.

— Даже демоны смертны в плотском мире, а этот ваш Хань находится пока именно в нем, — пророкотал противный грудной голос. — Но последнее можно легко исправить.

Широкая жабья пасть растянулась в довольном оскале, и тонкие иглы множества желтых клыков тускло блеснули в глубине бездонной глотки, заставляя телохранителей генерала вновь содрогнуться, но уже не от страха, а от омерзения.

— Хорошо, раз в Ляоляне решили, что вы справитесь, то так тому и быть, — Юнь Манчи тоже не стал скрывать, что желает побыстрее покинуть компанию существ, представших теперь перед ним в своем истинном обличье. — Если вам что–то понадобится…