А затем пошли письма Фрэнсис, которые разъяснили все. Она писала о рождении сына, затем, что Энэлайз встречается тайно с немцем, затем — что она ушла из их дома с маленьким Джоном Прентиссом. Позже в письмах Фрэнсис сообщила, что немец, мистер Миллер, предоставил Энэлайз работу в собственном магазине, что он был очень состоятельным человеком, и что он постоянно заходит к Энэлайз. А когда Фрэнсис сообщила, что Энэлайз стремительно продвигается по службе в компании, для Марка все стало ясно — его жена стала любовницей владельца магазина.

Он умирал от ревности, а ее поведение и отсутствие писем подливали масла в огонь. В это время в Армии прекратились боевые действия, и Марк смог получить кратковременный отпуск.

Он приехал в Нью-Йорк, чтобы увидеть Энэлайз и сына, объясниться с ней и окончательно выяснить ситуацию. У Фрэнсис были доказательства того, что жена неверна ему, и Марк решил явиться к ней внезапно, чтобы окончательно разоблачить ее.

Возвращение Марка домой сильно испугало его сестру.

Фрэнсис постоянно забирала письма Энэлайз и приходившие для нее ответы брата. Эти письма, полные любви, шли постоянно и в каждом Марк волновался и умолял ответить хоть на одно письмо. Фрэнсис, забирая письма, вскрывала и прочитывала их, а затем разрывала. Каждый раз Фрэнсис ожидала, что брат отвергнет южанку, но поняла, что он действительно ее любит. Она уже стала раскаиваться в своем вероломстве, но продолжала красть письма, так как объяснить их пропажу ей уже было невозможно.

Когда Марк прибыл домой на побывку, Фрэнсис в ужасе осознала, что она должна всякими правдами и неправдами помешать разговору отца с Марком насчет писем. Она помнила, что отец первым делом хотел узнать у Марка именно это.

Она также не могла допустить, чтобы Марк и Энэлайз выяснили все между собой в спокойной обстановке. Она была уверена, что они докопаются до сути дела.

И она могла представить себе, что за этим последует, какой приговор вынесет ей брат.

Итак, она задумала настроить Марка и отца против Энэлайз. Она придумала, что сказать, чтобы они никогда не обсуждали вопрос о письмах. Фрэнсис рассчитывала, что Марк обрушится на Энэлайз с упреками так, что не даст ей ни малейшей возможности объясниться. Фрэнсис также рассчитывала на то, что и брат, и отец поверят ей на слово, чтобы она им ни сказала. В этом она не сомневалась.

Когда Марк, Прентисс и Фрэнсис сидели в гостиной по случаю приезда сына, она спокойно сказала:

— Я не знаю, как тебе об этом сказать, Марк. Надеюсь, что ты не рассердишься на меня из-за того, что я лезу не в свои дела. Я только хочу предупредить тебя…

— О чем ты? — спросил Марк, сжавшись как пружина.

— Однажды я решила проследить за Энэлайз и пошла украдкой за ней туда, где обычно они встречались. После свидания они зашли к нему домой. Я прождала целый час, но они так и не вышли. Я наняла детектива, который стал мне регулярно докладывать о ее поведении, после того, как она ушла из дома. Ранее я не верила, что она изменяет тебе, но теперь ты сможешь забрать у нее малыша, Джона Прентисса. Я получила сведения от детектива, что, по крайней мере, дважды в неделю мистер Миллер посещает Энэлайз и засиживается там допоздна, иногда до двух-трех часов ночи, — закончила Фрэнсис.

Отец Марка был совершенно шокирован, а сам Марк сидел окаменевший — весь его мир разрушился.

Итак, это было правдой — сестра предоставила ему убедительные доказательства неверности Энэлайз. Она стала любовницей человека богаче и, вероятно, уступчивее его.

Марк бросился по адресу, данному сестрой и взбешенный ворвался в ее комнату.

Красота и очарование жены опять поразили его как молния. Гнев и пробудившаяся страсть боролись в нем.

Она спокойно стояла перед ним. На ее лице не было ни страха, ни стыда, но не было и любви.

— Как ты смогла? — прошипел он, уставившись на нее. — Как ты смогла забрать моего сына и уйти из моего дома?

— На это были причины, — начала наступать на него Энэлайз.

Но Марк грубо перебил ее.

— Чертова неверная шкура! Красивая сучка, я верил тебе!

Энэлайз в изумлении уставилась на него. Ее молчание еще больше выводило его из себя.

— Боже! — закричал Марк. — Ты даже не пытаешься это отрицать! Что же ты за женщина?! В твоих жилах течет ледяная кровь!

Энэлайз, разозлившись, ответила:

— Ты посмел обвинить меня в холодности?! Ты, кто…

— Да, я посмел и обвиняю тебя во многом другом. О, Боже! Энэлайз! Неужели ты не могла найти нескольких минут, чтобы облегчить немного мои страдания. Неужели ты не могла, по крайней мере, написать пару строк и сообщить мне о рождении сына?!

Теперь у Энэлайз поплыло все в голове. Она была, как в кошмарном сне — Марк обвинял ее в том, что она не писала ему. Это было уму непостижимо! Энэлайз чуть было горько не рассмеялась.

Марк принял ее молчание, как признание вины, и это задело его за живое.

— Зачем ты это сделала? — кричал Марк. — Почему ты говорила, что любишь меня! Я бы на тебе женился и без этих заверений в любви. По крайней мере, мне сейчас было бы не так больно.

— О чем ты говоришь? — в свою очередь закричала Энэлайз. — Я любила тебя.

— Не лги мне, Энэлайз, — произнес он презрительно. — Я не доверчивый немец, запомни! Ты даже не сможешь убедить меня, что это по любви ты залезла в постель к Курту Миллеру.

— Что? Да, как ты смеешь? Это же сумасшедствие! Я никогда…

— Не лги мне больше! — прогремел он, и от его голоса в боковой комнате проснулся маленький Джонни и начал плакать.

Марк повернулся туда, откуда доносился плач, а затем — к Энэлайз, желая как бы снять с себя ответственность за то, что это он разбудил ребенка и продолжил спокойным голосом:

— Я не буду мужем-рогоносцем!

Энэлайз была сбита с толку. Он высказал все так, будто она во всем виновата, будто она и только она не писала писем, будто она не была верна ему. Слезы брызнули у нее из глаз — что за безумную игру он вел?

— Я не буду говорить с тобой, пока ты так себя ведешь, — сказала, расстроившись, Энэлайз. — Ты груб и безумен. И до тех пор, пока ты не успокоишься, пока не будешь говорить, как нормальный человек, я отказываюсь обсуждать с тобою какие бы то ни было вопросы.

— Да, ты можешь прекрасно играть, дорогая жена! — сказал саркастически Марк. — Теперь ты меня не надуришь! До последней минуты я надеялся, что все это неправда. Но теперь я убедился. Ты даже не пытаешься оправдаться.

— Черт побери! — взорвалась Энэлайз и набросилась на него. Она говорила ему, что это он покинул ее, что его семья выжила ее из дома, что она была невиновна ни в чем. Энэлайз так волновалась, что ее тирада звучала непоследовательно и сбивчиво.

Вдруг Марк грубо схватил Энэлайз, прижал к себе и поцеловал. Пальцы его рук вонзились ей в плечи, своими губами он впился в ее губы, и безжалостно повалил ее на пол. Энэлайз испугалась и начала сопротивляться. Марк прижал крепко ее своими ногами и грубо разорвал платье и нижнюю юбку. Она извивалась под ним, пытаясь освободиться, но он придавил ее своим телом и насильно раздвинул ноги. Они боролись молча, но он был сильнее и, торжествуя, завладел ее плотью. Закончив, он вдруг почувствовал себя настолько опустошенным, как будто наслаждения не было.

Энэлайз яростно смотрела на него. Марк, весь дрожа, встал на ноги. Ему хотелось упасть на пол и расплакаться как ребенку.

Его гнев растворился в мести насилия. Единственными чувствами, которые остались, были отчаяние и безнадежность.

Побелевшими губами он произнес:

— Я немедленно возвращаюсь в Вирджинию. Мой долг — содержать вас и я буду это делать. Но я никогда не хочу больше ни видеть тебя, ни слышать о тебе. — И вышел за дверь, которую на этот раз он очень тихо закрыл за собой.

Энэлайз посмотрела ему вслед и, дав волю слезам, разрыдалась.

Глава 13

С улицы раздавались крики возбужденной толпы.

— Война закончена! Война закончена!