— Что Вы будете делать? — продолжил разговор Курт Миллер. — Вы же сами рассказали мне, что знаете счетоводство и вообще Вы будете ценной находкой для моего отдела женского готового платья. Все дамы решат, что, купив у Вас наряды, они станут так же красивы, как Вы.

Энэлайз рассмеялась и сказала:

— Вы очень добры ко мне, но сейчас я не могу принять вашего предложения. У меня маленький ребенок, который нуждается в моем уходе.

— Ну, что ж, если Вам станет невыносимо в вашем доме, вспомните мое предложение. Женщина имеющая работу, может быть независимой ни от кого, — сказал Курт Миллер.

Предложение Курта вскружило голову Энэлайз. У нее будет работа, она сможет снять квартиру для себя и Джонни и ей больше не придется терпеть Фрэнсис. Она сможет сама воспитывать Джонни и не будет зависеть ни от чьих капризов. Ей показалось, что Господь Бог услышал ее — независимость, свобода и возможность доказать Марку, что она и сама что-то значит. Если он не любит ее, то она уйдет насовсем из этого дома. Ей не нужна такая милость. А если он действительно любит, то он найдет ее и вернется к ней. И отношение его родных к ней его не остановит.

Проходили дни и складывались в недели. Обстановка в доме Шэфферов становилась для Энэлайз все хуже и хуже, Фрэнсис и Энэлайз очень часто ссорились по поводу ребенка. Фрэнсис оскорбляла Энэлайз, казалось, больше, чем всегда.

Писем от Марка не было, и Энэлайз все больше и больше убеждалась в том, что чувства Марка по отношению к ней совсем исчезли. Она старалась найти оправдание его молчанию, но так и не находила. Хотя бы редкие письма, но ни одного письма за шесть месяцев!?! Странно было подумать, что как можно было относиться к женщине, которую он любил.

Сердцем Энэлайз старалась оправдать его, но ее разум холодно подсказывал, что пора принимать окончательное решение. Энэлайз провела много бессонных ночей, думая о своем муже и оплакивая свою долю. Она допускала мысль, что он не любит ее, утешала себя тем, что лучше сразу все пережить и начать жизнь заново. Она так терзала себя подобными мыслями и сомнениями, что душа ее превратилась в кровоточащую рану.

Единственное, что удерживало Энэлайз в доме Шэфферов, так это то, что у нее не было средств нанять няню для Джонни. Но вскоре и эта проблема была решена, так как в августе в дом Шэфферов приехала служанка Энэлайз — Мэй. Увидев Мэй на пороге дома, Энэлайз словно на крыльях слетела вниз и бросилась в объятия этой женщины.

Энэлайз очень переживала, что Мэй так долго не могла приехать к ней. Она рассчитывала, что Мэй отправится на корабле следом за нею и Марком. Но Мэй объяснила, что ей было невозможно уехать из Нового Орлеана, так как она все еще оставалась рабыней семьи Колдуэллов.

Мэй пришлось ждать прокламации об освобождении рабов[30] и только тогда, официально получив свободу, она смогла отправиться в столь далекое путешествие. Появление чернокожей служанки совсем не понравилось Фрэнсис.

Мэй никак не могла привыкнуть, что она свободная женщина, а поэтому чувствовала себя не в своей тарелке, а тем более, попав в незнакомый город и неприветливый чужой дом.

Фрэнсис совершенно не представляла себе, как вести себя с черной рабыней, а потому избегала встреч с ней. В свою очередь, Мэй тоже невзлюбила Фрэнсис и очень скоро поняла, что между хозяйкой и этой дамой существует скрытая вражда.

Появление Мэй разрешало многие сомнения Энэлайз, и ее останавливал теперь только страх перед неизвестным. Она по-прежнему пребывала в доме Шэфферов, пока Фрэнсис не задала вопрос о Курте Миллере.

В тот вечер Энэлайз и Прентисс по установленному обычаю играли в шахматы, сидя в гостиной. Здесь же сидела и занималась рукоделием Фрэнсис. Вдруг она неожиданно спросила:

— А кто этот мужчина, к которому ты ходишь на свидания, Энэлайз?

Энэлайз и Шэффер — обернулись к ней, раскрыв рты в изумлении. Энэлайз подумала сначала, что Фрэнсис, как всегда хотела унизить ее и спросила:

— О чем ты говоришь? Я никуда не …

Фрэнсис перебила ее.

— Не стоит отрицать, Энэлайз. Я своими собственными глазами видела тебя с ним в парке в прошлое воскресенье.

— Ах, да. Это мистер Миллер. Он просто мой друг. Но я не была на свидании с ним, — подчеркнула Энэлайз.

— Да, но ты же никому и никогда не рассказывала о нем, — не переставала Фрэнсис.

— А кому было рассказывать? Тебе? — гневно спросила Энэлайз. — Ты ж никогда со мной не разговариваешь и не пытаешься заговорить. Я даже и мечтать не могу, чтобы с тобою поговорить, не то что о жизни своей тебе рассказать!

— Думаю, что тебе нужно было проинформировать семью своего мужа, — пробормотала Фрэнсис.

— Послушай, Энэлайз! Кто этот мужчина? Это правда? — прервал их перепалку своим замечанием мистер Шэффер. Голос его был озабоченным.

— Да, это правда. У меня есть друг по имени Курт Миллер, с которым мы часто встречаемся, когда я выхожу на прогулку. Так получается, что он прогуливается в парке в то же самое время, что и я, — ответила Энэлайз.

— Какая случайность! — саркастически заметила Фрэнсис.

Энэлайз покраснела. Она знала, что ее постоянные встречи с Миллером уже нельзя считать случайными и что этого не должна допускать молодая замужняя женщина. Но она ждала этих встреч и не хотела, чтобы они прекращались. Каждая из этих встреч происходила, потому что они оба — Энэлайз и Курт — хотели увидеться и поговорить друг с другом. В этом ничего не было плохого. Они были просто друзьями.

Энэлайз вызывающе повторила.

— Он — мой друг. И никакого здесь греха и предательства по отношению к Марку нет. Это Марк — вот кто игнорирует меня! Но несмотря на это, я остаюсь преданной ему и пишу ему. Ко мне еще никогда так не относились, — в сердцах сказала Энэлайз.

Прентисс и Фрэнсис нахмурились.

— Я знаю, что ты писала Марку и непростительно для него, что он ни разу не написал тебе. Когда он вернется домой, я спрошу его об этом. Но даже если эта дружба совершенно безвредна, ты должна задуматься о том, как расценят ее в обществе, — сказал Прентисс Шэффер.

— Расценят?! — вспыхнула Энэлайз. — Неужели вас это так беспокоит? А как насчет правды? Вы такой же самый, как и Ваш сын. Он поступает всегда по принципу как «расценят» и «что скажут люди», но никогда не побеспокоится, чтобы докопаться до истины.

— Энэлайз! Я ни в чем не упрекаю тебя, и я знаю, как тебе может быть трудно с моим сыном. Я верю тебе, когда ты говоришь, что между вами честная дружба. Но тем не менее, я не могу разрешить тебе продолжать встречаться с ним. Это очень неприлично. И имя Шэфферов не должно быть замешано в таком скандале, — сказал мистер Шэффер.

— К черту имя Шэффера! — взорвалась Энэлайз. — Обо мне кто-нибудь подумал? Я несчастна здесь с момента своего приезда к вам. Вы сами холодны и недоступны, Фрэнсис ненавидит меня. Она оскорбляет меня при малейшей возможности и поощряет своих друзей поступать со мной также. Никто ко мне по-хорошему не относится здесь, кроме Курта Миллера. Я не хочу отказываться от единственного здесь друга, и я продолжу встречи с ним.

Лицо Прентисса Шэффера стало непроницаемым.

— Энэлайз, — обратился он к ней. — Я строго-настрого запрещаю тебе делать это. Тебе не следует больше встречаться с этим человеком.

Такой повелительный тон разозлил Энэлайз, и она вспылила.

— Нет, мистер Шэффер. Вы не имеете права требовать от меня, чтобы я что-то делала или не делала. Вы не мой отец и не мой муж, а я — не ваша дочь или жена. Я взрослая женщина, жена и мать, и я могу сама принимать решения!

— Пока ты живешь под моей крышей, ты будешь…. — попытался продолжить свою линию отец Марка.

И тут Энэлайз возбужденно перебила его:

— Но я больше не останусь под вашей крышей, мистер Шэффер! Я устала от ваших приказов, я устала от ненависти и злобы, которые проявляет ко мне постоянно ваша дочь! Мы с Джонни уедем отсюда и как можно быстрее.