Митяй шёл за ней следом. Коридор по-прежнему был пуст. Они вошли в лифт и стали подниматься.

Вышли на последнем этаже. Женщина подошла к стальной винтовой лестнице и стала взбираться по ней. Митяй видел, как ей тяжело. Она почти задыхалась.

Откинула люк, и они оказались на крыше невысокого здания. Ни одного строения вокруг не видно, узкой лентой уходит в лес грунтовая дорога. Само здание, на котором они стояли, оказалось огромным: крыша по размерам приближалась к небольшому аэродрому. По сути — так и есть: два вертолёта стояли рядом. Митяй решил, что женщина спешила именно к ним. Но ошибся.

От крайнего вертолёта к ней шла большая лохматая собака. Похоже — азиатская овчарка. Женщина опустилась на колени и заговорила:

— Мальчик, умница, помнишь, как ты убегал за мной в город? Это наш секрет.

Она ласково разговаривала с собакой, гладила её:

— Ты должен спасти Ваню. Понимаешь? Только ты. Один шанс. Только один.

Потом достала из кармана халата широкие бинты.

— Стой спокойно, Мальчик.

Собака глядела на женщину, чуть склонив голову набок, и казалось, всё понимала. А Ваня вёл себя на удивление тихо: смотрел вокруг широко распахнутыми глазёнками и даже улыбался, хватаясь за собачью шерсть. Женщина положила малыша на спину овчарки и принялась приматывать бинтами. И всё время, не переставая, говорила:

— Ты ни разу не попался, Мальчик. Помнишь, где ждал меня? У развилки дороги? Там идут машины. Останавливайся на дороге и жди. Понял? Машину жди! Люди вас не оставят. Подберут. А дальше — как Бог даст. Лишь бы отсюда вырваться.

Белый кокон на спине собаки рос: уже плотно примотаны руки и ноги ребенка. Всё это женщина сверху укрепила ещё эластичным бинтом. Она наклонилась над Ваней и перекрестила его. Потом обняла собаку, выпрямилась и скомандовала:

— В город, Мальчик. В город.

Овчарка рванулась к люку и исчезла в нём. Женщина закрыла лицо руками, плечи её вздрагивали…

Митяй остался на крыше и осмотрелся. Здание состояло из нескольких блоков, соединенных широкими стеклянными галереями. Вокруг — высокий бетонный забор, по верху которого шли провода. Белые изоляторы. Значит провода под напряжением. Забор сплошной, не видно ни ворот, ни калитки. И четыре вышки, на которых стоят охранники.

Но всё внимание он сосредоточил на дворе. Должна показаться собака. С какой стороны? И тут Митяй услышал выстрелы. Видимо, охрана заметила собаку. Он увидел, как мелькнула и исчезла под забором овчарка. Значит, там у неё лаз…

В следующую секунду Митяй оказался на грунтовой дороге. Он стоял совершенно один, вокруг — густой лес. Не прошло и минуты, как раздался взрыв. В километре от него поднялся огромный столб огня. Митяй пошёл в ту сторону. Да, это именно то здание. Теперь на его месте бушевал пожар, высоко в небо вырывались снопы искр, освещая груду развалин.

И снова какая-то неведомая сила перенесла его в другое место. Дорога не казалась оживлённой. Видимо, здесь проходили лесовозы. Митяй сошёл с обочины. Уже лёг первый снег и неслась позёмка. Он разглядел на снегу очертания большого предмета… Мальчик! Пёс лежал на животе, под ним — лужа крови. И тянулся длинной полосой кровавый неровный след. Овчарка еле слышно дышала, лапы скребли землю. По сантиметру, но она продвигалась вперед. До дороги ей оставалось всего несколько шагов. Ребенок на её спине крепко спал.

Митяй наклонился, положил голову собаки на колени:

— Мальчик… Какой ты молодец, Мальчик…

Овчарка несколько раз дёрнулась всем телом и обмякла.

Митяй принялся разматывать бинты и думал о словах Заркома. Тот сказал: «Ты — наблюдатель». Но Митяй не мог только смотреть! У него самого уже окоченели руки, а кожа у ребенка стала синюшного цвета. И первый раз Митяй услышал, как он заплакал.

Митяй склонился над ним, оставалось несколько витков бинта. И вдруг засветился Оберег. Ребёнок шевельнул ручкой, на его запястье высветилось изображение, похожее на рыбку, внутри нее — цифры. Знак! Он поднёс Оберег к руке Вани, и знак перетёк в один из пустых сегментов. Рука стала чистой.

Митяй взял Ваню на руки и выбежал на дорогу. Вдалеке показался свет фар, и уже слышался натужный гул мотора. Вот ему начали сигналить. Лесовоз шёл медленно, но Митяй с дороги не уходил. Машина затормозила, из кабины с криками выскочили двое мужиков. Митяй положил Ивана на дорогу и шагнул в сторону.

— Где он? Я же видел, пацан стоял на дороге!

— Витёк, смотри!

Водитель поднял ребёнка на руки.

— Ёшкин кот! Да что это делается! Уже под колеса голых детей кидают! Уроды! Сволочи!

Напарник подбежал к нему:

— Он в крови весь. Что делать будем?

— До Сургута сколько? Километров двести? Давай быстрей. Нам в больницу…

У Митяя оставалось несколько секунд. Он встал напротив мужчины постарше, сосредоточился, глядя тому чуть повыше переносицы, почувствовал контакт и передал только одно слово — «Иван».

Водитель запрыгнул в машину, сказал напарнику:

— Давай Ваньку сюда. Живо!

Машина рванула с места.

Митяй брёл по дороге. Холода он уже не ощущал: такая навалилась усталость. И какое-то безразличие ко всему. Поднял голову, когда услышал рядом с собой шаги. Он так и знал! Митяй остановился:

— Здравствуй, Зарком. Я нарушил правила. Мне отдать Оберег?

— Нет. Ты всё сделал верно. У тебя уже есть четыре сегмента. А это — иной уровень. Уровень силы.

— И я могу… вмешиваться?

— Можешь. Но лучше этого не делать.

Зарком повернул его к себе, прижал на миг к груди и пропал.

Митяй ещё несколько минут шёл по трассе, потом — вдруг — очутился в центре своей комнаты. Он опустился на кровать, и, не раздеваясь, уснул.

Утром первым делом Митяй подошёл к столу. Листок со схемой исчез. Но ведь он точно помнил, что оставил его здесь! Кому нужны эти почеркушки? И зачем написал имена? Почему не буквы? Да, неосторожно… Мог бы, как всегда, рисовать на бумаге то, что не укладывалось в голове, но постепенно прояснялось потом… Надо вспомнить, кто там назван? Кажется, все. И ещё одно новое имя — Тимур.

До сих пор Митяй так и не видел хозяйку дома и мать «семейства» — Ирину. Георгий ездил к ней в больницу только по выходным. Однажды брал с собой близнецов и Ваню. Чаще не получалось, билеты на автобус опять подорожали. Говорили, что она пошла на поправку и скоро вернётся. Митяй хотел увидеть эту женщину. Как она рискнула собрать в своём доме всех этих детей? Или от неё, как и от Георгия, ничего не зависело? Они — обыкновенные люди. Перенесли собственное горе — потеряли единственного сына — и решили облегчить жизнь другим, обездоленным? И здесь оказались именно те, кто незримо связаны между собой? Чем?

Сейчас его больше всего волновали близнецы. Смутно догадывался, что записи могли взять только Эти. С какой целью? Для чего?

Митяй помнил, что на схеме нарисована целая гроздь кружков, которые касались Этих: случайно обронённое слово, странные выходки, необъяснимые поступки… Мучило тягостное ощущение, что с ними связана какая-то страшная загадка.

Он пошёл к Ивану и застал его, как всегда, с книжкой в руках. Интересно, что читает маленький гений? Не успел подумать, как Ваня повернул книгу обложкой к нему: «Сказки народов мира». Ну да, когда знаешь обо всём на свете, остается сказки читать… Но, в конце-концов, Ваня — десятилетний мальчишка, и это нельзя сбрасывать со счетов.

Присел рядом. И тут Митяй понял, что даже не переоделся: на рубашке — следы крови. Иван смотрел вопросительно, но молчал. Да, в выдержке пацану не откажешь…

— Иван, что ты о себе помнишь?

— Многое… Не помню только, как родился. Помню Валерию Петровну. Я думал, что она — мама, но теперь понимаю, что она, наверное, моя бабушка.

— Вань, она такая полная, с седыми волосами и короткой стрижкой. А на правой щеке — тёмная родинка?

— Да. А ты откуда знаешь?

— Потом скажу. А отца?

— Пётр Семенович. Почему-то они так друг друга звали — по имени и отчеству.