Спрятавшись за занавеской, она наблюдала, как он подходит к Киши. Индеец так неподвижно стоял у дома со своим ружьем, что напоминал бронзовую статую. Только черные глаза его двигались туда-сюда, внимательно следя за Конрадом. Вот торговец слез с саней, вот направился к нему, на ходу потирая руки…

— Что — хозяйка дома? — спросил он.

— Она не желает видеть Конрада Оуэна, — сказал Киши.

Услышав это, Конрад сначала выпучил глаза, а затем разразился громким хохотом.

— Ах, не желает меня видеть? — прогоготал он. — Вот ведь незадача! А ну говори — где она, ты… — Тут он грубо обозвал Киши и перешел на более серьезный тон. — Что — окопалась в своей лачуге? Ну хорошо. Пусти-ка меня. Теперь я твой хозяин и будь добр меня слушаться.

Киши перегородил собой дверь.

— Еще шаг — и Киши будет стрелять, — тихо сказал он.

Конрад примолк и на какое-то мгновение растерялся. Затем бросил на индейца злобный взгляд — словно пригвоздил его к месту. Глаза его сузились, как у зверя, и принялись шарить по окнам хижины. В одном из них он разглядел пушистую черную голову. Так, значит, Джоанна здесь.

Он ухмыльнулся.

— Считай, она уже в моих руках, — пробурчал он себе под нос. — Или она, черт возьми, думает, что я испугаюсь ее краснокожего метисика?

Киши не спускал с него глаз. Конрад не решался достать из кармана брюк револьвер. И тогда он пустился на хитрость — к сожалению, она ему удалась. Впрочем, эта детская хитрость всегда ему удавалась — даже с более проницательными людьми, чем Киши.

Он вдруг указал пальцем на окно хижины и воскликнул:

— Боже праведный! Посмотри!

И Киши невольно отвлекся от своего дозора, обернувшись взглянуть, не стряслось ли что-нибудь с его Маленькой Госпожой. Тут-то его и подловили. Конрад улучил момент и бросился на него. Под тяжестью его огромного тела Киши потерял равновесие и упал. Конрад весил не меньше пятнадцати стоунов [2]. А Киши, наоборот, был типичным представителем своей расы — тонким, гибким и подвижным. Они сцепились, и в рукопашной схватке вес оказался решающим. Киши боролся изо всех сил, защищая Джоанну, — он пинал недруга ногами, кусал его, но тот все равно задавил его своей силой и массой тела.

С бьющимся сердцем Джоанна следила за дракой, выглядывая из-за занавески. Казалось, вся кровь отхлынула от ее лица — так она была бледна. Если Конрад победит Киши, то сразу же набросится на нее. Куда ей справиться с таким верзилой?

Она крепче сжала в руках ружье. Ладони ее вспотели. При мысли о том, что ей придется стрелять в живого человека, ее замутило. Но она знала, что здесь, на суровом Севере, чтобы выжить, надо уметь стрелять. Люди тут живут по закону дикой природы и выживает сильнейший. Здесь нельзя быть размазней. Или она застрелит Конрада Оуэна, или неминуемо попадет к нему в лапы.

Когда она снова подняла взгляд, Киши был уже побежден. Конрад скрутил ему руки и ноги веревкой и забрал у него нож. Теперь Киши беспомощно извивался на земле, как выброшенная на берег рыба.

Конрад, тяжело дыша, но с победной улыбкой на лице поднялся и тут же увидел направленное на него из окна дуло ружья. Прямо за ним холодным стальным блеском мерцали черные глаза Джоанны.

— Еще один шаг, Конрад Оуэн, — и я выпущу в тебя пулю, — сказала она.

— Э-э-э, детка, брось эти штучки, — сказал Конрад, — Положи-ка на землю ружье.

— Сначала отпусти Киши.

— И не подумаю.

— Тогда я выстрелю, — сказала Джоанна.

— Черта с два! — выкрикнул торговец.

Однако с опасением покосился на блестящее дуло ружья. Его охватывало бешенство при мысли, что какая-то сопливая девчонка взяла его на мушку. Как же он не предусмотрел, что она может оказаться настолько сообразительной? Надо было догадаться, что дочка Джона Грея не станет сидеть все это время сложа ручки… Однако он не собирался сдаваться — теперь, когда выиграл так много очков и уложил этого метиса. Он попытался потянуть время.

— Ну, послушай, Джоанна, у меня же на уме нет ничего плохого. Ну неужели нельзя повежливее? Я ведь всегда дружил с твоим отцом.

— Мой отец просто не знал, какое ты на самом деле отродье, Конрад, — сказала Джоанна, не спуская с него глаз. Сердце ее бешено колотилось. В своей огромной шубе Конрад Оуэн был похож на какое-то животное, которое облизывалось и злобно посверкивало глазами.

— Ну, давай же, детка, подружимся… — продолжал он.

— Зачем ты сюда пришел? И зачем ты связал моего слугу… если ты такой дружелюбный?

— Просто он мешал мне войти в твой дом. Это же негостеприимно, — сказал Конрад притворно мягким голосом. — Не станешь же ты обращаться со мной, как с каким-то случайным прохожим?

— Я обращаюсь с тобой, как со своим врагом, потому что ты и есть мой враг, — сказала Джоанна, продолжая сверлить его глазами. — Уходи и оставь меня в покое.

— Но я приехал, чтобы позаботиться о тебе. Ты ведь осталась совсем одна — господин, который… гм… который тебе так нравился, уехал, — сказал он.

— Мистер Стрэндж может в любой момент вернуться, — попыталась соврать Джоанна.

— Ну уж этого мне не говори, — сказал Конрад. — Его жена лежит больная в Форт-Юконе. Я как раз оттуда и все знаю. Стыд-то какой — спуталась с женатым мужчиной… да еще при больной жене.

Лицо Джоанны сделалось пунцовым. Она вся содрогнулась от возмущения.

— Да как ты смеешь? Что ты вообще об этом знаешь?

— Да весь Форт-Юкон только о том и говорит, что дочка Джона Грея живет с каким-то мужчиной, у которого жена при смерти.

— Не верю я тебе, — сказала Джоанна. — И вообще это неправда. Мы… мы никогда не были близки. Мы просто жили в одной хижине. И его жена об этом знает. Она сама оставила нас здесь. Так что не смей говорить мне подобные вещи… — Она осеклась. Ее руки теперь дрожали так сильно, что она не могла нормально целиться в него, а он только стоял и гнусно ухмылялся.

— И всякий тебе скажет, Джоанна, что раз уж я был дружен с твоим отцом, то мне сам Бог велел присматривать за тобой, — продолжал Конрад. — Зачем тебе какой-то чужой? К тому же у него самого все не клеится.

Джоанна подавила в себе ярость. Нет уж, на эту удочку она не попадется! Очень возможно, что Конрад слышал в Форт-Юконе разговоры о больной жене Ричарда, но чтобы люди судачили про нее, Джоанну, — она ни за что не поверит. Будто у людей в Форт-Юконе нет других дел. Они приехали на Север, чтобы искать тут золото, а не распускать всякие сплетни. Все это грязные, низкие домыслы самого Конрада. Как же ей прогнать его? Не может ведь она стоять так целый день и держать его на прицеле? У нее и без того уже занемело запястье. Ну как же, как же заставить его уйти?

— Зачем ты только приехал? — снова спросила она, охваченная отчаянием.

— Понимаешь, Джоанна, — сказал он, — ты мне ужасно нравишься. Если я не женюсь на тебе, просто сойду с ума. Я смогу предложить тебе гораздо больше, чем этот парень — Стрэндж. Поехали со мной в Ном — там и поженимся. Поехали, Джоанна…

Она смерила его презрительным взглядом.

— Нет уж, спасибо. Я скорее умру. Кстати, куда ты подевал того второго мерзкого типа? Надеюсь, ты не притащил его снова сюда — себе в помощники?

В ее голосе было столько презрения, что у Конрада закипело все внутри. Ему до боли хотелось броситься на нее, схватить за горло и вытрясти из нее всю ее гордость и спесь. Погоди — будет время, и он это сделает, непременно сделает! Даже если ему придется для этого простоять здесь до вечера и потом всю ночь. Она ведь обязательно устанет, проголодается. Пусть она храбрая и отважная — но ведь все равно девчонка! Так просто, хладнокровно, она его не застрелит.

Джоанна спрашивала сама себя — а сможет ли она взять да и пристрелить его? Нет, наверное, не сможет. Если только он попытается броситься на нее — тогда она точно выстрелит. А сейчас, когда он стоит перед ней, разговаривает, улыбается, как такое возможно?

— Ну, давай же, брось свое ружье, впусти меня, и будем друзьями, детка, — сказал он заискивающим голосом.