— И раз ты уже все равно уходишь, может, ты скажешь мне, почему стоишь на одной ноге?

— Я практикуюсь. Неважно, сколько ты можешь выдержать, важна манера, как ты это делаешь. Грациозно! Джинни Фербуш может выдержать почти столько же, сколько и я. Но у нее грация, как у слона. Посмотри сама, как долго и насколько грациозно ты сможешь это сделать?

— Конечно, я не стану этого делать. У меня нет ни малейшего желания стоять на одной ноге, грациозно это или нет. Давай двигай отсюда, Мими, дорогая.

— Подожди, я пришла пригласить тебя на день рождения. Мамочка и папочка приезжают сюда в конце недели, чтобы отметить мой праздник. В городе в гостинице «Синий лебедь», днем в воскресенье. Я понимаю, что гостиница эта — барахло. Но она лучшая в этом городе. Мамочка сказала, что я не должна приглашать слишком много народу, но мне очень хочется, чтобы ты пришла.

— Кто еще будет там? А мальчики?

Мими Трувелл настолько поразил последний вопрос Сары, что она опустила ногу.

— Нет, я уже сказала тебе, что приглашенных весьма мало. Да я и не знаю здешних мальчиков. Кроме нескольких, с которыми танцевала, когда у нас был общий вечер со школой Сент-Джонс. Мамочка не разрешила мне приглашать мальчиков, потому что пришлось бы позвать их столько же, сколько будет девочек. Мамочка также сказала, что в моем возрасте гораздо важнее, чтобы у меня в гостях были лучшие юные дебютантки.

— Понимаю. Думаю, что мы придем. Хотя бы съедим что-нибудь получше той бурды, которую нам здесь подают.

— Мы? — нервно переспросила Мими.

— Я принимаю приглашение и за Марлену, поэтому ты можешь больше не заходить в нашу комнату.

— Все дело в том, что я не могу пригласить Марлену. Я уже упоминала, что список гостей ограничен и мамочка сказала, что я должна приглашать девочек, кто… ну ты понимаешь. Тех, чьи семьи она знает. Я приглашаю Крисси и Мейв. Моя мать вроде бы знает тетку Крисси. Они когда-то заседали в одном комитете.

Сара пригвоздила Мими к месту холодным взглядом.

— А как насчет Мейв? Твоя мать знает отца Мейв? Или это твой папочка его знает? Я могу побожиться, что они самые лучшие друзья. — Сара ехидно засмеялась.

— Нет… Я не думаю… но…

— Ну тогда, значит, твоя мать очень дружит с теткой Мейв в Бостоне?

— Нет.

— Вот как? — протянула Сара. — Но ты все равно приглашаешь ее. Мне это кажется странным! Хорошо, вычеркни меня. Если моя кузина недостаточно хороша для твоего сраного праздника в «Синем лебеде», тогда твой сраный день рождения недостаточно хорош для Мейв, Крисси и меня. Никто из нас не желает играть в «угадайку» и отвечать на двадцать вопросов по поводу нашего генеалогического древа, которые захочется задать твоей мамочке или папочке Трувелл. Они сами, как я слышала, сошли с парохода в 1919 году. Боже мой, неужели это правда? Какой ужас! Если об этом станет известно, тебе крупно повезет, если хоть кто-то придет на этот твой сраный прием. Но ты не волнуйся. Я даже не шепну никому ни слова!

— Ты все врешь! Обе семьи — мамина и папина прибыли сюда еще в девятнадцатом столетии. И я бы не стала болтать, если бы была на твоем месте, Сара Голд. Все знают насчет твоей матери! Что она… Послушай, Сара, можешь привести свою кузину, если тебе так хочется. Клянусь тебе, я не имею ничего против нее. Просто список ограничен двадцатью юными дебютантками.

— И мы тоже ограничимся. Мы не ходим на все идиотские праздники и дни рождения, куда нас приглашают. Поэтому прохромай как можно грациознее на одной ноге, Мими воображала!

— Мне бы так хотелось устроить саботаж ее дня рождения, — призналась Сара Крисси. — Мало того что мы сами не пойдем, ты не могла бы придумать что-нибудь гнусное, что мы могли бы ей сделать?

— Ты знаешь, мне кажется, я придумала! — Крисси зажгла сигарету. Теперь, сидя на диете, она курила еще больше. За те несколько недель, пока они жили в школе, она потеряла десять фунтов, У нее похудело лицо и впали щеки, подчеркивая ее огромные глаза. — У меня есть по-настоящему великолепная ужасная идея. Мы нарисуем свастику у тебя на двери и скажем, что это сделала Мими. Ее папаша один из этих первых американцев, и все знают, что они антисемиты. И тебе придется очень громко кричать об их антисемитизме. Мисс Чэлмер, наверно, сама антисемитка, но ей придется наказать Мими. Ну как тебе моя идейка?

Сара с восхищением посмотрела на Крисси.

— Прекрасно! Но как мы докажем, что это сделала Мими?

— Потому что кто-то видел, как она это сделала. Я!

Сара обняла Крисси:

— Ты просто чудо! Просто великолепно. Только не говори Марлене. Она расстроится, что мы делаем это из-за того, что ее не пригласили на праздник к Мими.

— А ты не говори Мейв. Ты же ее знаешь. Она начнет плакать, если узнает, что мы причиняем кому-то вред, даже Мими Трувел.

— С наших губ не сорвется ни звука!..

— Я просто не могу поверить, что кто-то из учениц школы Чэлмер мог сделать подобную вещь! — Начальница школы обращалась к Мими и Саре, призвав их в свой кабинет.

— Я не делала этого, мисс Чэлмер. Вы должны мне поверить! Зачем мне было это делать? Я никогда не считала Сару еврейкой. Я пригласила ее ко мне на день рождения. Я бы никогда не сделала этого, если бы я знала, что она… Мой отец не поместил бы меня сюда, если бы он знал, что вы принимаете… ну, вы меня понимаете. Я еще раз повторяю, что я не делала этого!

Боже, подумала Серина Чэлмер, что мне делать? Эти проклятые девчонки… Ей не повезло, какую бы политику она ни выбрала в отношении евреев…

— Мы никогда не изгоняем девочек еврейской национальности, Мими. Мы вообще никогда не занимались дискриминацией. Кроме того, Сара — не еврейка, она исповедует протестантскую веру, — твердо сказала мисс Чэлмер. Может, если она будет достаточно твердой, то сможет разрешить конфликт здесь, у себя в кабинете.

— Но это не совсем так, — мягко вклинилась в разговор Сара. Она отлично понимала, в каком положении оказалась мисс Чэлмер.

— Я наполовину еврейка по рождению и по крови. Я полностью поддерживаю еврейское вероисповедание.

Серина Чэлмер грозно посмотрела на Сару. Эти люди были все похожи друг на друга… Если им уступить лишь один палец — они оттяпают всю руку!

— Твой папа не представил нам подробную информацию, Сара, — резко заметила она. — Тем не менее…

— Тем не менее, — прервала ее Сара, помогая своей начальнице как-то выйти из положения, — это не значит, что меня можно оскорблять, нарисовав этот ужасный символ на моей двери. — Она расплакалась. — Я всегда мечтала учиться в этой школе. Я и представить не могла, что здесь со мной случится такая ужасная вещь! Это все равно, как если бы я оказалась в Германии!

Серина Чэлмер от злости закусила губу. Она бы желала, чтобы обе отвратительные девчонки провалились сквозь пол и убрались с ее глаз.

— Но я этого не делала, — зарыдала Мими, с ужасом глядя на рыдающую Сару. — Я даже не знала, что она наполовину еврейка.

— Она это знала. Я сама ей сказала. Она несколько раз называла меня грязной еврейкой.

— Нет, я этого не делала. Я хотела с ней подружиться. Но мне кажется, что мой папочка был прав. Он сказал, что нельзя доверять никакому еврею, у кого нос шнобелем!

— Ну, мисс Чэлмер, теперь вы слышали! — воскликнула Сара и открыла шлюзы для нового потока слез.

— Хватит! Это просто ужасно, это самое настоящее безобразие! Я просто в ужасе, Сара, и мне неприятно, что подобное случилось в нашей школе. Той школе, которая выделяется своим высоким уровнем морали. Но ты говоришь одно, а Мими — другое. Мне придется провести расследование, чтобы узнать правду. А пока я требую, чтобы вы перестали обвинять и обзывать друг друга. Кроме того, я требую, чтобы этот случай больше не обсуждался, пока не вскроются дополнительные факты.

Сара подождала, пока мисс Чэлмер закончит, потом мило улыбнулась:

— Но не я одна обвиняю Мими. Я вас уверяю, что не посмела бы ее обвинять просто по стечению обстоятельств. Кое-кто видел, как Мими это делала. Крисси Марлоу видела.