— Разве можно сравнивать? Дело же не в «или — или». Кажется, еще не изобрели аппарат для измерения душевных мук.

— Сколько ты еще будешь сидеть дома и оплакивать себя? — резко спросил Сару Рик. — Господи, это еще не конец света. В конце концов ты не первая женщина в мире, которая потеряла ребенка, разве не так?

— Для меня это было в первый раз.

— Святой Иисус Христос! Ты что, никогда не придешь в себя. Дом похож на чертов морг. Слушай, Джерри Дрезден собирает большую компанию у себя в Палм-Спрингсе. Давай выберемся к черту отсюда и поедем к нему. Что скажешь?

— Мне не хочется ехать на вечеринку.

— Ну, встряхнись. Там можно немного развеяться. У Джерри всегда такие хорошие фильмы…

— Ты имеешь в виду его грязную порнуху?

— Ах-ах-ах! Какие мы стали праведные! У него есть хорошие…

— Что у него есть? Кокаин? Травка? Снежок или что-нибудь более экзотичное? — резко спросила Сара.

— Ты стала такой занудой. Ты это понимаешь? Ты мне просто действуешь на нервы!

— Пошел вон! Зае…

— Я так и сделаю. Кругом полно разных баб, они готовы все отдать, чтобы я е… их. Тебе это понятно, крошка?

— Да? Тогда тебе следует сначала побеспокоиться по поводу твоей сексуальной анорексии.

— Что это значит? Что у меня не стоит?

— Это значит, что ты неудачник, как бы ты ни делал вид, что у тебя все в порядке. — Саре было так плохо, что ей даже не хотелось ругаться. — Тебе лучше принять то, что ты постоянно используешь, как оно называется…

— Слушай, попробуй это. Тебе сразу станет легче. — Рик протянул ей несколько капсул на ладони.

— Что это такое?

— Тебе это поможет.

— Что это такое?

— Дезоксин. Он поднимает настроение.

— Я не хочу, чтобы у меня было хорошее настроение. Я хочу все забыть.

— Тогда попробуй эти. Скоро ты вообще ничего не будешь чувствовать.

— Что за таблетки?

— Какое это имеет значение? Скоро тебе станет приятно, ты будешь парить в облаках.

Сара уже протянула было руку, чтобы взять таблетки. Так было бы здорово ничего не чувствовать, а просто парить в воздухе. Но она взглянула Рику в лицо, он ей напоминал кого-то, о ком она не желала вспоминать. Почему он так настаивает? Он хочет, чтобы она тоже стала принимать наркотики, чтобы они делали это вместе?

Она оттолкнула его руку.

— Значит, ты перестал пить. Вот как? Ты хоть понимаешь, какое же ты дерьмо, дешевка!

Он швырнул горсть таблеток прямо ей в лицо. Сара засмеялась, а он опустился на колени и стал подбирать рассыпанные таблетки.

— Сара, не твоя вина, что у тебя случился выкидыш. Почему ты чувствуешь себя виноватой? — спрашивала ее Мейв.

— Я просто чувствую, что я опять потерпела фиаско. Вот и все!

— Почему ты не хочешь, чтобы твоя мама приехала и пожила с тобой? Говорят, что мать может хорошо утешить, — сказала Крисси.

— Нет. Не сейчас. Я не хочу, чтобы мама жила здесь и видела, что тут происходит.

— Все так плохо? — спросила Мейв.

Сара пожала плечами:

— Вы понимаете, после того как я помирилась с папой и мама тоже помирилась с ним, я намекнула отцу, что, может, им с мамой опять стоит жить вместе. Я понимаю, что была сентиментальна — какое-то детское чувство, — но в то же время я была особенно чувствительной и, смешно сказать, даже наивной. Папа грустно улыбнулся и сказал: «Сара, все уже фафеллен». Я спросила его, что это значит, и он ответил: «Фафаллен» — это еврейское слово, оно означает — слишком поздно, все в прошлом». Я знала, что мой брак с Риком был «фафаллен» с самого начала, так же как и мечта о ребенке.

— Тогда нужно с этим кончать, — сказала Крисси.

— И признать еще одно поражение? А как же деньги? Он постарается отсудить их — это Калифорния. Тут нужно платить отвергнутой стороне. Я бы заплатила, чтобы только освободиться от него, но мне не хочется показывать ему мою слабость! Сейчас у меня нет сил бороться с ним. Позже…

— Послушай, Сара. Тебе нужно что-то делать. Тебе нужно выходить из дома. Я попрошу Гарри, чтобы он устроил тебя куда-нибудь на работу.

— Как насчет того, чтобы драить полы? — мрачно засмеялась Сара.

— Забудь об этом, — добавила Крисси. — Ты с этой работой не справишься!

После того как они ушли от Сары, Крисси в порыве вдохновения сказала Мейв:

— Не говори с Гарри насчет работы для Сары. Давай попросим Вилли. Я слышала, что он сейчас делает свои картины. Он обязательно что-нибудь придумает для нее.

— Ах ты, хитрюга! Я, право, не знаю. Может, нам не следует просить его об этом? Разве Вилли мало страдал? Может, он решил покончить с ухаживанием за Сарой?

— Вилли отказался от Сары? Да никогда! Я могу побиться об заклад, что он сразу начнет читать стихи, которые когда-то сочинил про Сару, чтобы дразнить ее:

Мейв обняла Крисси:

— Хорошо, мы попытаемся. Я только хочу надеяться, что Вилли все еще помнит эти стишки!

— Почему ты так расстроена, Мейв, дорогая? Разве так ужасно, что я написал этот сценарий под псевдонимом? В течение веков более известные и прославленные писатели писали свои произведения под псевдонимами.

— Я расстроена не из-за этого. Твое имя слишком известно, чтобы ты стал писать под вымышленным. Я не хочу, чтобы ты делал это, Гарри!

— А я хочу, Мейв. Я должен делать это. Мне нужно работать. Я хочу, чтобы по моим сценариям ставили фильмы. Вилли, например, хочет поставить фильм и играть в нем. Я ему так благодарен за это. Мы с ним оба клоуны и понимаем стиль друг друга. Разница в том, что он гораздо выше меня и ему ближе ирония, а мне — пафос. Но у нас много общего — мы оба не терпим Гарри Кона.

Мейв тихо смотрела на него.

— Смейся, моя милая, это же шутка!

— Мне не хочется смеяться, Гарри. Я удивлена, что Вилли поддержал тебя и разрешил поставить чужое имя на сценарии. Это унизительно!

— Он не просил меня об этом, Мейв. На этом настоял я. Я не хочу, чтобы картину Вилли саботировали из-за моего участия. Вот и все! Предположим, что Вилли выдвинут на «Оскара» за его игру или за режиссуру, — и никто не станет голосовать за него, потому что имя Хартмана бросит тень на эту картину. Это будет ужасно, не так ли? А как Сара? Она может стать исполнительным продюсером этой картины.

Мейв ничего не могла сказать по этому поводу. Она думала о другом.

— Гарри, почему бы нам не отправиться в Европу? Ты мог бы работать там — Франция, Италия, даже Англия. Положение здесь когда-нибудь изменится!

Гарри грустно улыбнулся:

— Ты помнишь, что случилось с Чаплином, когда он покинул Америку? У него тоже не было гражданства, и они просто не пустили его назад — по политическим причинам, а также по каким-то надуманным поводам морального порядка. Они могут обвинить меня в развратных действиях. Хотя мы никому не изменяем, но с тобой мы живем в грешном союзе. Они могут даже судить меня по политическим мотивам. Мне в общем-то наплевать на них — мой сын живет во Франции, — но мне нельзя рисковать из-за тебя. Здесь твои друзья и Эли.

Эли! Ей было уже почти пятнадцать. Она больше не была маленькой девочкой. Мейв почти примирилась с тем, что ее дочь не может постоянно жить с ней. Но покинуть ее навсегда? Она не сможет сделать это!

— Ну что, ты меня благословляешь или нет? Как насчет того, чтобы моим псевдонимом стал Гораций Шумахер? Тебе нравится?

— Благословляю тебя, Гораций Шумахер!

— Сара, я очень терпеливый человек, но даже моему терпению приходит конец. Оно спрашивает меня: «Когда, Вилли, когда же?»