Вот к роднику подошли Галя Афонина и Мария Козлова с подвязанными спереди в виде торбочки фартуками. Это они собрались за щавелем, что в изобилии растет на этом берегу. Последнее время вся деревня перешла на него. Даже Фекла уже несколько раз кормила его то борщом, а то и выставляла на стол холодник из щавеля.

Женщины молча испили воды, и направились к заболотистым полянкам. Как раз там и растет эта чудо-трава.

Ребятишки затеяли игру в прятки, того и смотри, что кто-то решит спрятаться за этот куст, хотя, вроде, далековато, не должны.

Время перевалило уже за полдень, но ни чего стоящего еще не произошло. Ни кто пока еще не заинтересовал Антона, и он, сморенный жарой, даже задремал в своей засаде.

Разбудил его плеск воды на ямах: это местный рыбак Мишка Янков с лодки пристраивался удить рыбу прямо за спиной у Щербича, в каких-то пяти, шести метрах от него. В соломенной шляпе, с широкой бородой-лопатой, он напоминал сказочного деда. Такой сосед был для Антона нежелателен, он сковывал свободу: даже повернуться, согнать с себя муравья становится проблематичным. Однако, такая обстановка для него не внове, год назад было и похуже.

С того берега раздался тихий свист. Мишка тут же взялся за весло, и направил лодку к берегу, прямо в нависшие над водой кусты лозы. Какое же удивление было у Антона, когда в лодку пригнул Павел Скворцов! С того памятного дня о нем не было слышно, а сегодня он тут как тут, как на ладони! Он, именно он бросал гранату, потом стрелял в Антона! Вот ты где, гаденыш! Месть затуманила глаза, жажда расплаты и восстановления справедливости требовали выхода. Тихонько достал пистолет, прицелился, но в последний момент опустил его: кто, как не Пашка, может привести его к цели, ради которой он здесь и находится? Понятно, что они в сговоре. Не просто так Мишка раскинул тут свои удочки, не просто. Павел боится перейти речку на Пристани, там много детворы, не хочет светится. А Янков его ждал. Все ясно! Значит, эта деревенская тихоня не такая уж и тихоня: он заодно с партизанами. А на первый взгляд вряд ли поверишь: все сам с собой, слова поперек ни кому не скажет, все молчком и молчком. А оно вон как выходит. Надо было давно засаду организовать у ключа: вся подноготная деревни здесь видна как на духу.

Когда в лодку сел еще и Костя Козулин, Антон поблагодарил себя за выдержку: стрельни сразу в Павлика, еще не известно, чем бы дело закончилось. А так вот они, поводыри его, приведут на место как миленькие. И где ж это они были? Постой, постой! Не дольше как два дня назад на шоссе Москва – Брест подорвали машину с немецкими солдатами. Вернер говорил, что ехали они из военного госпиталя в Бобруйске в санаторий на Березине. Все правильно: тридцать километров здоровым мужикам за две ночи вполне по силам.

У Павла и у Костика за спинами висят немецкие автоматы. Быстро же они вооружились таким оружием. Это лишний раз подтверждает, что не на побывку они приходили к родным. Нет, на диверсии были, точно.

Антон выглядывал сквозь заросли аира, стараясь услышать их разговор. Но до него долетали только отдельные слова, да и то их разобрать было почти невозможно. А что, если они надумают высадиться прямо на засаду? У полицая мурашки побежали по телу: такого развития событий он не планировал. Партизаны вооружены, им терять нечего, да и мертвый староста деревни будет неплохим подарком Пашке. И еще неизвестно, что, кроме удочки, у этой тихони рыбака? Силы явно неравны.

Но они не спешили переправляться, а, видимо, кого-то еще ждали. Все правильно, из кустов сначала появилась котомка, которую подхватили в лодке, а потом и сам ее хозяин старший лесничий лесхоза Корней Кулешов. Этот точно был дома на побывке. Как-то Антон не смог сразу сообразить вчера, что баня у Кулешовых вдруг затопилась среди недели? Вон оно что, хозяин мылся!

Под такой тяжестью лодка просела, едва не черпая краями воду, Мишка взялся за весла, и она заскользила вверх по течению, и пристала к берегу за кустами метрах в десяти от Антона. Мужчины попрощались с рыбаком, а он тут же погнал лодку к себе на причал, что был оборудован за его огородом.

Партизаны подошли к роднику, по очереди наполнили водой фляжки, а Павел и Костя еще и умылись из ключа и, вытянувшись цепочкой, направились в сторону Руни.

Сейчас было самым главным не упустить их из вида, и не обнаружить себя. Но не тут то было! Женщины, что собирали щавель, подошли к роднику, и, кажется, остановились надолго.

Как проскочить – непонятно?

Антон ужом заскользил к воде, под обрывистый берег, попытался, было, пройти там. Можно оборваться в ямы. Этого только не хватало! А женщины все стоят и стоят, и уходить не собираются. А что, если к Пристани? Хорошая идея, но там дети. Вот попал, так попал! Скажи кому – засмеют. А время то уходит, как уходят партизаны! Где их потом искать? Другого такого шанса вряд ли предвидится.

Прошло уже минут десять, а выхода из этого положения Антон так и не нашел: лежал под солнцем, проклинал женщин, детей, партизан, себя, что так бездарно влип в эту историю. За это время троица уже порядочно отшагала, и на их розыск потребуются немаленькие усилия. Он уже отчаялся, когда Галя и Мария отошли от родника, и направились домой. «Как будто не могли поговорить по дороге» – успел еще подумать Антон, и бросился вдогонку за партизанами.

Он прекрасно понимал, что бездумно, сломя голову разыскивать мужиков не стоит: можно только обнаружить себя. Поэтому, решил не идти вслед, а догонять параллельно, чуть в стороне. Так большая вероятность остаться незамеченным.

Для начала попробовал себя поставить на их место. Выходило, что по дороге они тоже не рискнут передвигаться, а будут идти посадками вдоль нее. Вопрос: по какой стороне пойдут – по левой, или по правой? Да, задачка!

Сделал еще непроизвольно несколько шагов вперед, как вдруг его осенило: а зачем рисковать, бежать вслед? Можно совершенно по-другому, и безопасно! Резко свернув влево, бегом пустился вдоль реки. Бежал долго, пока не стал задыхаться, и только после этого взял направление в сторону Руни.

По краю непаханого поля росли густые заросли лозы, и они надежно закрывали его от посторонних глаз. Немного отдохнув шагом, Антон опять пустился бегом, стараясь как можно скорее преодолеть этот участок и выйти уже к подлеску на другой стороне поля. По ходу он решал, как и где ему будет удобней перехватить партизан, что бы пристроиться за ними. Если они идут обычным шагом, то не должны слишком далеко уйти. Значит, ему надо спешить, и тогда он перехватит их за старой лесопилкой, которая стоит на краю леса.

В котомке прослабли лямки, и она прыгала на спине, сбивая ритм бега. Пришлось остановиться, сделать потуже. По расчетам Антона, он уже должен был обогнать партизан, но для надежности продолжал бежать, изредка переходя на шаг. Вот, наконец, и видна крыша лесопилки. Ее поставили на паях два соседних колхоза задолго до войны, но потом она пришла в негодность, и теперь догнивала свой век.

Провалившаяся крыша, огромные кучи гниющих опилок, заросли лопухов и крапивы – вот и все, что осталось от некогда работающей пилорамы. Щербич обогнул ее стороной, вышел в подлесок, и залег за кустом лозы, заросшим густыми зарослями полыни. Место было очень удобное: с него открывался хороший обзор за дорогой с Борков, полностью просматривалось посадки вдоль нее. Пройти незамеченными вряд ли получится у мужиков.

Время шло, надвигался вечер, а этой троицы так и не было. Антон уже начал сомневаться – правильно ли он все рассчитал, как в просвете между кустами в посадке вдоль дороги мелькнул силуэт. Пришлось приподняться, чтобы лучше рассмотреть его, как в этот миг что-то тяжелое обрушилось на голову, перед глазами замелькали огненные круги, и он потерял сознание.

Сколько прошло времени, он не знал. Очнулся, когда на дворе уже было темно, только полная луна на безоблачном небе одиноко взирала с высоты. В голове стоял сплошной шум, во рту пересохло, руки оказались связанными за спиной. Пахло перегнившими опилками. Именно их запах вернул Антона к действительности. Сразу вспомнились инструктаж и наставления коменданта майора Вернера, и засада, и человек, мелькнувший в посадках.