— Знаю, что я не самый образованный человек на свете, но когда я слышу отговорку, то сразу понимаю в чем дело. Всю эту неделю ты только и делала что убегала от меня… Ты ничего не хочешь мне сказать?

Сильвия устремила взгляд в догорающий камин, чувствуя, как волна грусти поднимается к сердцу. За окном негромко барабанили по карнизу водяные струи. Интересно, подумала Сильвия, почему это весенний дождь всегда вызывает у нее неприятное чувство озноба?

На память ей пришла картинка из далекого детства. Она бредет в школу под дождем в своем желтом плаще с капюшоном и красных резиновых ботиках. Неожиданно Сильвия оступается в глубокую лужу — в ботиках захлюпала вода, ступни сводит от холода. Она садится на кромку тротуара и стаскивает не только ботики, но также ботинки и носки. Шнурки на ботинках никак не хотят развязываться. В отчаянии она опускает руки и начинает горько плакать. Возле нее останавливается прохожий и, выяснив в чем дело, звонит маме из ближайшего телефона-автомата.

„Всю жизнь, по крайней мере большую ее часть, я была слабой и беспомощной. И всегда ждала: вот явится сильный мужчина и выручит меня из беды".

Хватит. С этой слабостью теперь покончено. Отныне она не нуждается ни в чьей помощи.

— Я не могу выйти за тебя замуж, — тихо, но твердо произносит Сильвия. — Это мой окончательный ответ. Держать тебя в неизвестности и дальше было бы просто нечестно.

Никос, казалось, окаменел. Сильвии на какой-то миг почудилось, что она смотрит не на живого человека, а на мертвую фотографию — расстегнутый ворот рубашки, массивный подбородок покоится на сложенных домиком пальцах, черные глаза словно два горящих уголька на прорезанном морщинами задубевшем лице.

Начав говорить, она сквозь слезы увидела, как сидящий перед ней человек как бы сложился вдвое.

— Я понимаю, что это явная ирония судьбы. Ведь именно ты помог мне в свое время понять, что я сама по себе кое-что значу и могу выжить без посторонней поддержки. Я бы никогда до этого не дошла… не будь тебя. Сейчас мне нравится, когда в банке члены правления спрашивают мое мнение по тому или иному вопросу. И еще, если вдруг снова обвалится потолок, я знаю, что не стану впадать в панику и справлюсь с ситуацией. В общем, мне нравится, что я… могу быть хозяйкой положения.

— Но я же не собираюсь посягать на твои права, — проговорил Никос, с мольбой протягивая к ней руки. — Мне нужна лишь твоя любовь.

— Но она и так у тебя есть, дорогой. Так было и так есть.

— Тогда в чем же дело?

— А в том, что… — она замолчала, пытаясь подобрать нужные слова. — В общем, я слишком хорошо себя знаю. И знаю, как это все будет. С каждым днем, прожитым вместе, я все больше и больше буду от тебя зависеть — и все меньше буду рассчитывать на собственные силы. Такая уж я есть. Тут нет твоей вины, Никос, поверь мне. И, может быть, самая моя большая сила в том, что я способна видеть свои… слабости.

— О, Сильвия… — вырвалось у Никоса, и она заметила, как теперь и у него на глазах выступили слезы. — Это ведь не ты слабая, а я! Мне невозможно представить, что я смогу жить без тебя.

— А тебе и не придется этого делать! — тут же возразила она. — Я ведь сказала только, что не смогу выйти за тебя — вот и все. Но сказанное вовсе не означает, что мы с тобой перестанем видеться!

— Может, и нет, — вздохнул Никос, откидываясь на спинку стула. — Но я никогда не перестану тянуть в эту сторону, учти. Мне нужна жена, Сильвия. То, что я все еще холост, тяготит меня. Я старею… во всяком случае мне уже трудно гоняться за тобой и не знать, в какой постели я проснусь — в твоей или моей. Я хочу тебя. Хочу, чтобы ты была рядом со мной. Всегда, а не только урывками.

Сердце Сильвии заныло. Впрочем, как ни удивительно, не так сильно, как она боялась.

— О, Никос! — воскликнула она. — В том, что ты хочешь, нет ничего предосудительного. И мне, правда, хотелось бы ответить тебе согласием, дать то, чего ты просишь. Если бы все было так просто… Ведь мое сердце и так принадлежит тебе… а большего дать тебе я просто не могу.

В наступившей тишине Сильвия различила внезапный шум или, скорее, вздох. Обернувшись, она увидела: догорающие угли в камине разом осели, послав вверх, в дымоход, яркий сноп искр.

Она вдруг ощутила странное спокойствие. Как будто, приняв наконец решение, она закончила подъем на крутую гору и теперь, пусть ненадолго, могла передохнуть.

Напрасно ожидать, чтобы Никос первым нарушил затянувшееся молчание. Сильвия решила взять инициативу на себя и протянула руку к его стулу.

Какое-то время — о, этот страшный момент неопределенности! — рука оставалась висеть в воздухе, с каждой секундой становясь все тяжелее и холоднее.

Неужели, пронеслось в голове у Сильвии, Никос отвергнет этот жест примирения и любви? Неужели он действительно на нее сердится?

„Боже, — неслышно зашептали ее губы, — пожалуйста, прошу Тебя, сделай так, чтобы он перестал сердиться! Я люблю этого человека, и он по-прежнему необходим мне… слишком необходим…"

Тут, словно Бог внял ее беззвучной мольбе, она ощутила твердое пожатие твердых пальцев Никоса. И вот уже Никос встает, помогая подняться и ей.

— Наверное, — угрюмо роняет он, — тебе кажется, что ты меня покорила, да? Упрямая ты моя…

Никос хмурится, но в глазах светится огонек нежности.

— Я… „покорила"? — переспрашивает Сильвия. — о, дорогой, пожалуйста, не считай так, ради Бога! Я хотела только дать тебе понять: если мы поженимся, то я уже не буду той женщиной, которую ты сейчас любишь.

— Ошибаешься, — тут же возражает Никос. — Я всегда буду любить тебя. В любом обличии. И потом, я так легко не сдаюсь, как тебе хорошо известно. Во всяком случае, тогда, когда на самом деле на что-то решился.

— Знаю, Никос, — улыбнулась она в ответ. — Но ты же ведь ужезаполучил меня.

— Навсегда?

— Ну, на сегодняшний вечер, на завтра, послезавтра и еще на один день после послезавтра и…

— Понятно. В таком случае давай начнем наш счет прямо сейчас. Не откладывая. Ты согласна остаться здесь со мной на сегодняшнюю ночь?

Сильвия сразу же разгадала его тайный замысел и не смогла сдержать улыбки.

„Ну, что ж, — подумала она, — не будет особого вреда, если я чуточку ему уступлю".

Почувствовав, что Сильвия согласна, Никос выпрямился во весь рост, прижал ее к себе: о, как чудесно ощутить тепло этого сильного тела! И ничего, что жесткий ворот рубашки щекочет ей шею.

Сильвия не перестает улыбаться, слушая, как стучит в груди ее сердце. Ей становится окончательно ясно: все „завтра" Никос намерен соединить в одно целое и длить эти мгновения вечно…

— Хорошо, пожалуй, можнобудет договориться с архитектором и перенести нашу встречу на другой день, — соглашается она, говоря себе в то же время, что это ничего. „Пусть себе думает, что он победил, хотя решила все-таки я".

— А утром, — бормочет взволнованный Никос, — ты останешься на завтрак. Мне позарез нужен твой совет насчет одного дела. За домом есть небольшой участок. Так вот, я уже давно подумываю о том, чтобы посадить там розы…