Кэролин нетерпеливо замотала головой:

— Поехали скорее. Я встревожена.

Они быстро домчались до дома и остановили лошадей на подъездной аллее. Не успел Эван помочь жене выбраться из экипажа, как они услыхали громкие крики, несущиеся из дома.

— Может, Сайлес о чем-то спорит с Фанни? — удивленно проговорила Кэролин.

— Тогда нам не стоит попадаться им на глаза. У меня нет ни малейшего желания вмешиваться в чужие споры.

Кэролин уже была готова с ним согласиться, но тут до них донеслись завывания Лизы.

— Господи, еще и она кричит! — вскрикнула Кэролин, выбираясь из коляски и бросаясь к дому. Эван следовал за нею.

Сверху раздавался плач Фанни, которому вторил слабый писк младенца. И тут же они услыхали, как заплакали Элва и Парси.

Громче всех звучал голос Сайлеса:

— И что, скажи мне, ради Бога, я должен с этим делать? Да я ее…

Кэролин ворвалась в кухню. Лиза стояла на коленях перед очагом — девушка прикрывала дрожащими пальцами заплаканные глаза и громко всхлипывала. Сайлес со сжатыми кулаками метался от стены к стене.

Услыхав, что дверь отворилась, священник резко повернулся, его побагровевшее лицо было искажено яростью. Одной рукой он прижимал к себе какой-то сверток, завернутый в Лизину шаль.

— Дьявольское отродье! — заорал он Кэролин, которая в испуге отшатнулась от него и прижалась к Эвану.

— Успокойтесь, Сайлес, и скажите мне, что произошло, — промолвила Кэролин, изо всех сил стараясь говорить спокойно и пытаясь понять, что он держит в руке. Сверток был насквозь мокрым.

— Я всегда знал, что ты стала проклятием моего брата! — выкрикнул священник. — А теперь ты встала у меня на пути! Убирайся из моего дома!

— Одну минуту, дружище, — проговорил Эван, пряча жену за себя и оказавшись нос к носу со священником. — Моя жена заслуживает вашего уважения.

— Она ведьма! Все в деревне боялись этого, но теперь у меня появились неопровержимые доказательства!

Сайлес отогнул уголок шали, открывая их взору что-то бледное и сморщенное, напоминающее человеческое лицо.

Побледнев, Эван отступил назад и зажмурил глаза.

Кэролин молча наблюдала за ним. Ее сердце замерло от страха. Некоторое время она была не в силах взглянуть на останки мертвого ребенка, которые Сайлес держал в руках — того самого младенца, которого она похоронила в подвале приемной.

Сайлес был непреклонен:

— Все в деревне, буквально все предупреждали меня, говорили о том, что этот дом проклят, что его обитатели связаны с дьяволом. Я слышал рассказы о тайных сборищах, о вое по ночам, о каких-то огнях, которые мелькали здесь по ночам, но, несмотря на все эти леденящие душу подробности, я ничему не хотел верить. Зато теперь я понял, зачем она приехала сюда задолго до моего появления в Тимберхилле. Теперь-то я знаю, почему тебя и твою семейку выгнали отсюда. За колдовство! — По его голосу было ясно, что он уверен в правдивости своих слов.

— Не говорите ерунды, Сайлес, — прошептал Эван.

— Ерунды?! Найти труп младенца, плавающий в луже в том самом месте, которое люди спалили именно потому, что оно было приютом дьявола?! Кэролин, я требую, чтобы ты немедленно убралась из этого дома, или я сам спалю его до основания! Что за языческий ритуал заставил тебя использовать труп невинного ребенка? Господи, мне кажется, я способен убить тебя!

Дрожа от страха, Кэролин принялась лихорадочно обдумывать, как ей объяснить Сайлесу, что она сделала на самом деле. Она дотронулась до Лизиного плеча, но девушка в ужасе отшатнулась от нее.

— Ох, Лиза, — заплакав, проговорила Кэролин. — Не верь ему!

Негритянка подняла голову, но в ее взгляде не было осуждения. Она явно была напугана и чувствовала вину. Кэролин спросила себя: не было ли в словах Сайлеса доли правды? Может, сатана и впрямь буйствовал в этих местах? Может, Лиза была каким-то образом связана с ним?

— Если бы вы позволили мне все объяснить… — начала было Кэролин, стараясь стряхнуть с себя чувство вины и стыда.

— Да я не хочу ни слова от тебя слышать! Собирайся! Тебя больше не потерпят в этом доме, и не смей в будущем приезжать сюда! И забери с собой своего сатану! Я похороню это несчастное существо! Молю Бога о том, чтобы никогда тебя больше не увидеть, иначе я буду вынужден принять против тебя меры. И если твой муж-адвокат захочет помочь тебе в том, чтобы избежать ответственности, я встану на его пути и добьюсь справедливости!

Глядя на Сайлеса остановившимся взглядом, Кэролин вдруг поняла, что священник не знает того, что держит в руках собственного сына. Подумав о том, что надо бы ему во всем признаться, женщина медленно отвернулась. Он мог убить ее за это признание.

— Подумать только, я позволил тебе дотрагиваться до Фанни в ту ночь, когда родился Илиаким! — гремел Сайлес.

Эван бросился к священнику и, схватив того за грудки, процедил сквозь зубы:

— Скажите ей «спасибо» за помощь, а то потеряли бы и второго ребенка.

Сайлес замер. Когда до него дошел смысл слов Эвана, он медленно поднял свои черные глаза. Краска внезапно залила его лицо, а затем так же внезапно отхлынула. Слишком пораженный, чтобы произнести хоть слово, он неестественно качнулся, а затем упал на скамью. Взглянув на мокрый сверток в руках, священник тяжело вздохнул.

Кэролин больше не могла этого выносить.

— Пойду соберу вещи, — прошептала она.

Ощутив необычайную тяжесть в ногах, женщина поплелась к лестнице и стала с трудом подниматься. И вдруг она почувствовала какую-то странную легкость — она была готова к тому, что с минуты на минуту Сайлес отойдет от первого приступа горя и бросится на нее с оружием в руках. Подспудно она даже ждала этого.

Но, поднявшись наверх, она остановилась и заглянула в спальню. Фанни кормила Илиакима грудью. Глаза их встретились, и Кэролин поняла: Фанни знает, что мертвый ребенок — ее сын.

Кэролин заставила себя зайти в спальню. Колени ее подгибались; она медленно добрела до колыбельки Илиакима и встала перед ней на колени.

— Первый ребенок умер. Второй выжил. Я ничего не могла сделать, Фанни. Ты была так слаба, и я не хотела, чтобы ты горевала. Клянусь тебе, я ничего не делала с твоим сыном, лишь только похоронила его некрещеным. Прости меня, пожалуйста.

Наступила долгая тишина, нарушаемая лишь треском огня в очаге. Затем снизу послышались шаги.

Фанни осторожно дотронулась до влажных кудрей Кэролин:

— Ты спасла мне жизнь, и за это я всегда буду тебя благодарна. Уезжай отсюда побыстрее, пока он не вообразил, что Господь вложил в его руку меч мщения. И, Кэролин…

Кэролин подняла на Фанни залитое слезами лицо.

— Я прощаю тебя, Кэролин, от всего сердца прощаю.

Чувствуя, что силы ее на исходе, Кэролин пошла в свою комнату собирать вещи. Она все время напоминала себе, что сделала единственно правильную вещь, и если бы призналась в том, что ребенок родился мертвым, Фанни и Сайлес, да и она сама долго переживали бы горе.

Женщина взяла в руки ковровую сумку Эвана, как вдруг услыхала приближающиеся крики. Ужас сковал ее члены. Она со страхом вспомнила, что уже пережила однажды подобное.

Не прошло и минуты, как снизу раздался звон разбитого стекла. Тихо заплакал Илиаким, из детской послышались испуганные возгласы.

— Сайлес, что там такое? — вскричала Фанни, в голосе которой слышалась паника.

Отбросив сумку, Кэролин выбежала в коридор и бросилась к окну, выходящему на подъездную аллею. Трое мужчин подогнали повозку прямо к дому. Один из них выскочил на землю и нагнулся за вторым камнем, а затем бросил его в окно.

Кэролин слышала, как Сайлес выбежал из дому.

— Господа! Господа! — закричал он, разведя руки в стороны. — Братья христиане! Что происходит?

— Мы знаем, что она там! Выгони ее из дому! Она и ей подобные должны быть остановлены! Вот так! Мы не хотим причинить тебе вреда, преподобный, если только ты не станешь защищать ее. Пусть убирается отсюда!

Сайлес в нерешительности стоял перед нападающими. Дождь быстро намочил его редеющие седые волосы и оставил темные пятна на плечах его сюртука.