Индейцы были довольно далеко от нас. Похоже, взрыв "сесны" не произвёл на них особого впечатления, поскольку ни один абориген даже не приблизился, чтобы посмотреть на последствия взрыва.

– А куда направляются эти люди? – спросила я.

– В деревню на берегу Рио‑Инхеньо, – объяснил Уайна. – Они собираются обменять шерсть на вяленую рыбу и картофель.

Индеец быстро зашагал к своему племени.

– Давайте, отойдём подальше от самолёта, – попросила Адела. – Здесь повсюду валяются кусочки Гонсалеса. Меня от этого тошнит.

Мы переместились метров на сто в сторону, и на лицо подруги стал возвращаться румянец.

Второй индеец молча последовал за нами.

– Странно, что их оказалось двое, – задумчиво произнесла по‑русски Адела.

– Кого? – не сразу сообразила я.

– Как кого? Индейцев со скорпионами! Как же я теперь узнаю, кто из них тот самый воин, который проведёт меня к центру земли?

– Ну, ты даёшь! – возмутился Бобчик. – Нашла, о чём беспокоиться!

– Но это очень важно, – запротестовала подруга. – Я не должна ошибиться.

– Кажется, твоя акльяупомянула, что воин, которого ты встретишь на хвосте обезьяны, должен быть молодым и прекрасным, – язвительно сказал Бобчик. – Может быть, этих индейцев с некоторой натяжкой и можно назвать молодыми, но эпитет "прекрасный" уж точно не подходит ни к одному из них.

– Точно, – кивнула я. – Им бы в фильмах ужасов сниматься.

– Много ты понимаешь! – фыркнула Адела. – Мало ли, что они тебе не нравятся. Вот для японцев европейские фотомодели кажутся настоящими уродинами, поскольку, с точки зрения японской эстетики, у них слишком длинные носы и слишком большие ступни. Японцы так и называют европейцев – длинноносыми. Так что для девы Солнца эти индейские ребята вполне могут оказаться эталонами мужской красоты.

– Не стоит ломать над этим голову, – сказала я. – Если предсказанию акльисуждено сбыться, один из них отведёт тебя к сокровищам. Это и будет твой прекрасный принц.

– Ни к каким сокровищам он нас не поведёт, – решительно заявил Бобчик. – Из Пампа‑де‑Наска мы немедленно отправимся в Лиму, а оттуда первым же рейсом вылетим в Москву.

– Блажен, кто верует, – хмыкнула Адела.

– Давай отстанем, – шепнул мне по‑русски Луис. – Нам надо поговорить.

Мы шагали по тихо поскрипывающему под ногами щебню уже почти два часа. Вокруг расстилались плоские тёмно‑бурые холмы, лишённые малейших признаков растительности. Идеальная декорация для фильма о борьбе хороших землян с плохими инопланетными парнями где‑нибудь на окраине Марса или Юпитера.

Мы немного замедлили шаг, оставив впереди Уайну Инти с Аделой и Бобчиком. Ближе всех к нам оказался Маута Иньяка. Он тоже зашагал чуть медленнее, но это нас не беспокоило. Было слишком маловероятно, чтобы одетый в грязное пончо босоногий индеец с перуанских "альтипланос"[10] понимал русский язык.

– Знаешь, что ты глупая и упрямая? – спросил Луис.

– Знаю, – ответила я. – А ты когда‑нибудь встречал женщину без недостатков?

– Ты должна была рассказать мне, что именно Марсель Морли посоветовал Аделе полететь в самолёте Педро Гонсалеса, – укоризненно произнёс колумбиец.

– И что бы это изменило? Ты всё равно получил сведения о Марселе только в самый последний момент.

– Возможно, это ничего бы не изменило, – вздохнул Луис. – Но ты снова чуть не погибла, да и все мы чудом спаслись. Так что перестань, вести себя, как ребёнок, и объясни мне, наконец, что происходит.

– Договорились, – кивнула я. – Только и ты перестань вести себя, как образцовый полицейский, и расскажи мне, с каким заданием тебя прислали в Перу, а также чем здесь занимаются Френк Даунфолл и Марсель Морли.

– Марсель Морли принадлежит к семье Джианозо, – сказал колумбиец. – Его мать была француженкой. Он – незаконнорожденный сын Джузеппе Джианозо, предпоследнего капосемьи.

Семья Джианозо орудует в Италии и Соединённых штатах, помимо всего прочего, занимаясь распространением наркотиков. Формально Марсель Морли не считается членом семьи, и полиция не располагает серьёзным компрометирующим материалом на него. Однако Джузеппе Джианозо не забыл о своём сыне. Он помог ему и его матери выгодно вложить деньги в торговлю икрой, и Марсель стал самым крупным поставщиком икры в Европе.

В последнее время среди мафии стало модно вкладывать деньги в "чистый" бизнес, хотя на самом деле этот бизнес только формально можно считать "чистым", поскольку для того, чтобы этот бизнес функционировал, его "раскручивают" не слишком законными путями.

– Как? – заинтересовалась я. – Как например, Джузеппе Джианозо помог сыну "раскрутить" торговлю икрой?

– Очень просто, – ответил Луис. – Объём бизнеса зависит от количества заказов. А кто заказывает икру? Рестораны и катеринги[11]. Ресторанам всё равно, у кого покупать икру, при условии, что поставщики предлагают продукт одинакового качества и по одной и той же цене. Семье Джианозо остаётся только объяснить владельцам ресторанов и катерингов, у кого именно надо покупать икру, и дело в шляпе. Тут даже насилия не требуется, поскольку заказчики не терпят убытков, и даже могут получить взамен кое‑какие услуги со стороны мафии.

Бизнес Марселя не представляет для полиции особого интереса, поскольку там, похоже, всё чисто. Гораздо любопытнее его хобби – древние предметы искусства. Частной коллекции Морли могли бы позавидовать многие музеи мира. Большая часть её экспонатов нелегально вывезена из стран Юго‑Восточной Азии и Латинской Америки.

Не далее, как в прошлом году, по заказу Марселя из деревни Кепуран в Центральной Яве украли статую десятирукой богини Дурги, супруги Шивы, причём украли её прямо среди бела дня самым примитивным образом.

Какие‑то люди приехали на миниавтобусе, сказали, что забирают Дургу для обследования в археологическом центре, и бесследно пропали. К сожалению, у полиции Явы нет прямых доказательств того, что похищение статуи организовал Морли, хотя полицейские совершенно уверены в этом.

Икряной король стал слишком заметной фигурой в Юго‑Восточной Азии, и, похоже, временно он решил перенести свою деятельность в Латинскую Америку, в частности, в Перу.

– Но если это так, вполне возможно, что золото Атауальпы действительно существует, – сказала я. – Непонятно только, зачем Марселю понадобилось отводить Аделу к гадалке, советовать ей полетать над плоскогорьем Наска с Педро Гонсалесом, а затем взрывать самолёт. Адела не представляла для него никакой опасности, но даже если Морли по каким‑то причинам решил её убить, гораздо проще было тихонько кокнуть её где‑нибудь на улицах Лимы. Какой во всём этом смысл?

"Возможно, в этом и есть какой‑то смысл", подумала я. "Если, конечно, икряной король был связан с людьми, организовавшими убийство Чиана, и если эти люди считают, что Адела по какой‑то причине представляет опасность для них. Не стоит забывать, что она видела лицо убийцы и слышала последние слова Бенвитуна."

– Никакого, – согласился Луис. – Но ты забыла об одной важной детали. Акльяпредсказала Аделе, что среди песчаного смерча на хвосте обезьяны она встретит индейца со скорпионом на левом ухе, который отведёт её к сокровищам инков. Вряд ли на этом пустынном плоскогорье, и точнее, в самом центре спирали хвоста обезьяны, целыми днями ошиваются индейцы со скорпионом на левом ухе, с нетерпением ожидая прибытия твоей подруги.

Это звучало логично. Если так, Морли действительно не имел намерения убивать Аделу.

– То есть ты хочешь сказать, что всё было заранее подстроено? – воодушевлённо сказала я. – Марсель убедил деву Солнца предсказать Аделе всю эту чушь, а потом подговорил этих индейцев ожидать внизу, пока над ними не пролетит самолёт с Аделой, и пилот не скажет ей, что над хвостом обезьяны всегда кружат песчаные смерчи? С ума сойти! Но почему тогда индейцы дрались? И почему взорвался самолёт?