Ноги все больше деревенели, а пальцы вдруг заныли, как зубы. Ох, проклятая дворничиха! Черт бы ее побрал! «Обчистишь квартиру»! Алена терла варежкой лицо, плотнее куталась в платок и все бежала, скользя и падая, вставала и снова бежала, растирала на ходу ноги и опять бежала.

Вдали показались огни фар. «Хоть бы такси! Денег, наверно, хватит, а в крайнем случае — одолжу у тети Паши, она дежурит на вахте. Ну а если не такси, то что стоит довезти человека домой — десять минут езды! Попрошу». Она свернула на мостовую и, став на пути машины, умоляюще подняла руки, а когда огни фар совсем уткнулись в нее, крикнула что было силы:

— Остановитесь! Пожалуйста!.. Пожалуйста!..

Надменный ЗИС, тихо шурша, ловко обошел ее и уплыл, только мелькнуло за стеклом обвисшее лицо, с любопытством оглянувшееся на нее.

— У, подлец! — заорала Алена вслед, и слезы обиды, унижения, страха и боли полились по холодным щекам. «Надо бы просто под машину кидаться — дура!» Недалеко от моста, под фонарем темнела пухлая фигура милиционера. «Попросить, чтоб отправил в отделение, лишь бы ноги…» Алена побежала быстрее, снег злорадно повизгивал: «И-их, и-их!» На мосту опять зажглись фары машины. «Нет, уж лучше в милицию, чем просить…» Вдруг ноги ее, разом скользнув, вылетели вперед, Алена грохнулась на спину и ударилась затылком так, что в голове загудело. Лежала, уставясь в темное звездное небо, даже не пробуя встать. Сквозь звон в ушах услышала шелест приближающихся колес, перевалилась на бок и приподнялась в ту минуту, когда «Победа» остановилась возле.

Невысокий человек в морской форме выскочил и, вглядываясь в лицо Алены, схватил ее за плечи и помог сесть.

— Что с вами? Вы… — Она прочла в его глазах, что он хотел спросить «Вы больны?», но, ощутив запах вина, изменил вопрос: «Вам плохо?» Чуть хриплый бас зазвучал сдержаннее.

Алена вдруг почувствовала несправедливость всего, что с ней случилось.

— Я ноги… отморозила, — еле выговорила она и, охватив руками онемевшие колени, уткнула в них лицо и громко разрыдалась от жалости к себе.

— Ну так давайте скорее в машину! Быстро! Что же сидеть посреди улицы? — Моряк взял Алену одной рукой под мышки, другой — под колени.

— Я сама, сама, спасибо! — внезапно ослабев, сна с трудом встала.

— Садитесь вперед — теплее здесь. — Моряк достал из-под сиденья не то плед, не то одеяло и накинул ей на ноги, сам сел за руль. — Куда везти? Может, в больницу, если обморозились?

— Нет, домой. — Она хотела сказать адрес, вместо слов вырвалось прерывистое, детское всхлипывание.

— Ну вот, — моряк сдвинул шапку на затылок и потер лоб. — Скажите хотя бы, куда ехать?

Захлебываясь слезами, Алена невнятно показала рукой.

Машина легко развернулась на пустой улице и медленно пошла к мосту.

— Ну, как ноги? Отходят? Чувствуете? — спросил ее спутник через минуту. — Значит, не отморозили. Так куда же все-таки вас везти?

Алена сквозь слезы чуть не рассмеялась — взрослая девушка ревет так, что не может выговорить название улицы и номер дома. Но рассмеяться было бы ужасно. Что подумает о ней этот человек, подобравший ее посреди улицы пьяную… Да, пьяную, иначе не скажешь. Но разве знала она, что от этого проклятого стакана… разве знала?.. Ноги медленно отогревались, боль и страх проходили, а тошнотворное чувство гадливости к самой себе поднялось снова. Алена вся сморщилась, представив, что может думать о ней этот человек, что он может думать?! Она подавила слезы и отчетливо сказала адрес.

«Победа» неторопливо въехала на мост.

— Что же с вами случилось? Почему вы оказались одна на улице в четвертом часу ночи?

Эти слова прозвучали не столько вопросом, сколько раздумьем, и потому, что не было в них пустого, назойливого любопытства, Алене захотелось все рассказать по порядку. Но что могла она сказать ему? Как объяснить, почему пришла в незнакомую квартиру, в незнакомую компанию на вечеринку по случаю «старого» Нового года и почему, встреченная двусмысленными шуточками, не ушла тот час же, а заставила себя делать вид, что все что ей привычно и даже нравится? Почему захотела поразить эту совершенно чужую ей разудалую компанию и выпила с маху предложенный «кубок большого орла»? Почему? Чтоб не назвали мещанкой, пресноводной рыбой? Однако потом, отбиваясь от подвыпившего мужчины, которого и видела-то первый раз в жизни и не знала о нем ничего, кроме имени — Леонтий, едва успев схватить пальто и платок, Алена услышала все же вдогонку «ханжа», «мещанка твердолобая»!

Самой себе она не могла объяснить, как все это случилось, а уж тем более капитану. Не отвечая на вопрос, Алена хмуро сказала:

— Я упала и ушибла голову.

— Сильно ушиблись?

В интонации слышалась легкая ирония — он, конечно, считает, будто она, просто опьянев, свалилась на улице, что она вообще… Действительно, все выглядит ужасно. Черт дернул пойти на эту вечеринку… Вдруг она сообразила, что надо же ответить, и опять почувствовала, что ей не все равно, что подумает о ней этот капитан, и, желая окончить разговор, только и сказала:

— Сильно.

Он молча довез ее и, когда она уже стояла на крыльце институтского общежития и с деланной веселостью благодарила «за спасение от потери конечностей», чувствуя, как неловко, бездарно острит, моряк перебил ее:

— Разрешите мне справиться о вашем самочувствии? О ваших «конечностях» и о вашей голове. — За шутливыми словами Алена услышала желание продолжить знакомство. И надо бы, конечно, отшутиться, не называть себя — зачем встречаться с человеком, который видел ее в таком безобразии? — но неизвестно почему она сказала:

— Пожалуйста. Строганова Елена… Лена. — И объяснила, как ее найти.

— А я Щукин. Глеб. Я сам вас найду.

С трудом переступая онемевшими ногами, Алена поднималась по лестнице общежития. В мутной голове всплыла мысль: «Только бы не встретить никого!» И в ту же минуту из коридора третьего этажа, как всегда, стремительно и, как всегда, с книгой в руке выскочил Огнев. В три прыжка он догнал ее. Алена задержала дыхание и сделала неприступное лицо. Александр внимательно глянул на нее, глаза его вспыхнули, прищурились, он по обыкновению тряхнул головой, откидывая со лба волосы, и опять, перемахивая через три ступеньки, взлетел по лестнице.

«Надо же было именно на него нарваться. И чего ему не спится по ночам? — разозлилась Алена. — Стопроцентный идеальный герой».

— Ты пойдешь с нами к Олегу, я спрашиваю? — Глаша трясла Алену за плечо. — Уходим через полчаса. Слышишь?

Алена приподнялась и сразу же уронила голову на подушку, закрыла глаза. Муть подступила к горлу, а голова, казалось, была налита жидкостью, колыхавшейся при малейшем движении.

— Не пойду, — с трудом выговорила она.

— Вольному воля. Только учти: послезавтра русская литература.

— Ну, приходи попозже, Аленка. Надо же, — грустно попросила Агния. — Сегодня и завтра у нас последний пробег по всему курсу.

— Ладно.

— Придет она, ждите! — Клара визгливо засмеялась. — С таким видом — «На море и обратно».

— Дура! — только и могла ответить Алена.

Клара засмеялась еще гаже, и Алена, стиснув зубы, повернулась лицом к стене. Она хотела уснуть, но замелькавшие вдруг картины прошедшей ночи мгновенно согнали сон. Встреча с Огневым была удивительно некстати, еще вздумает «воспитывать». Перед незнакомым капитаном хотелось оправдаться, объяснить, что она… что она не виновата… То есть не так уж виновата: разве она знала, как все получится? Только придет ли он, этот Глеб Щукин?

И вдруг даже потом прошибло Алену — ведь она оставила там, в этой сомнительной квартире, Лильку! Или, может быть, Лиля ушла раньше? Алена старалась вспомнить, с кем на вечеринке была Лиля. Ужинать их посадили за разные концы, Лиля сидела, конечно, с Гартинским и, кажется… Нет, надо припомнить все с самого начала. Они условились, что Лена заходить за Лилей не будет, она приедет с Гартинским, и Алена с Джеком пришли на вечеринку вдвоем. В передней их встретил полный подвижный молодой человек с усиками, в строгом синем костюме. Он помог Алене снять пальто, оглядел ее блестящими темными глазами и сказал Джеку: