В день, когда ему исполнилось сорок три года, Гиллон привез ему договор на подпись. Там был пункт о конфиденциальности. Он не имел права никому рассказывать о сделке вплоть до даты, которую еще предстояло согласовать с «Рэндом хаус». Пункт, безусловно, выглядел подозрительным. Он подписал договор. Подозрения оправдались почти сразу. Сонни Мехта отказался публиковать «Гаруна», пока книга не будет переписана согласно его указаниям.
Он был знаком с Сонни Мехтой десять лет — с тех пор, как Сонни выпустил в лондонском издательстве «Пикадор букс» британское издание «Детей полуночи» в мягкой обложке. Все это время он считал Сонни своим другом, невзирая на его знаменитую сдержанность, которая препятствовала сближению. Сонни был скуп на слова и еще скупее на телефонные звонки — знай себе загадочно улыбался, выставляя вперед козлиную бородку и отдавая все разговоры и светское общение на откуп своей жене Гите, женщине яркой; но он отличался вкусом, честностью, глубокой преданностью своим авторам и элегантностью (высококачественные блейзеры с узкими джинсами). Однако в истории с «Гаруном» он повел себя как совершенно другой человек. 26 июня 1990 года он позвонил Эндрю и потребовал, чтобы было изменено место действия книги. «Долина К», сказал он, это явно Кашмир, а Кашмир — район чрезвычайно спорный, из-за него велись войны, в нем активно действуют исламские джихадисты; ясное дело, это надо убрать. Может быть, предложил он, перенести действие в Монголию? Иначе «повсюду будут трупы» и «Салману будет еще хуже, чем сейчас». «Гарун», уверял он Эндрю, вещь еще более опасная и провокационная, чем «Шайтанские аяты».
Он попробовал посмотреть на свою сказку через это кривое стекло. Но ведь даже при таком искаженном взгляде книгу можно воспринимать только как «прокашмирскую» — разве не так? Есть, однако, в ней «мистер Ное» — сатирический портрет индийского политика: может быть, Сонни, происходящему из семьи высокопоставленного дипломата, женатому на дочери главного министра штата Орисса и вращающемуся среди политической элиты Дели, на самом деле не понравился этот персонаж? И если Сонни так испугался детской книжки, что будет, если когда-нибудь он напишет и предложит ему взрослый роман?
Дальше — хуже. План Сонни состоял в том, чтобы провести всю подготовительную работу, скрывая подлинное имя автора. На секретности настаивал Альберто Витале, выдвигая причудливый довод: одной из организаций, снимавших помещения у «Рэндом хаус», было норвежское консульство, и заранее объявить о публикации романа Рушди значило, по его мнению, подвергнуть норвежцев опасности. Предложили поэтому использовать вымышленное имя и заменить его настоящим в последнюю минуту перед отправкой книги в печать. Это было ужасно. Выглядело как поведение испуганных людей — да таковым оно и было, — и, когда в прессу просочилось бы — а просочилось бы почти наверняка, — что «Рэндом хаус» боится назвать имя автора новой книги, книга приобрела бы «скандальный» характер еще до того, как ее кто-либо смог бы прочесть, и противники автора восприняли бы это как недвусмысленное приглашение к новым атакам.
В обоснование своего беспокойства Сонни прислал в офис Эндрю вырезки о Кашмире из индийских журналов и газет. В «Гаруне» имелись персонажи по имени Батт[116] — а ведь недавно в Кашмпре повесили некоего Батта, «о чем Салман наверняка должен был знать». Итак, «Батт», девичья фамилия его матери и вообще самая распространенная в Кашмире в разом написании — «Батт» или «Бхатт» — фамилия, в «Гаруне» не принадлежащая никакому повешенному, а превращенная в имя добродушного водителя почтовой кареты, а затем в имя гигантского механического удода, несет в себе опасный политический заряд? Это было нелепо, но Сонни был настроен абсолютно серьезно. Эндрю заметил ему, что он ведет себя не совсем так, как должен бы вести себя старый друг Салмана, и Сонни ответил: «Не понимаю, при чем тут дружба». Затем добавил: «Эндрю, никто на свете не понимает эту книгу так хорошо, как я». Эндрю с похвальной сдержанностью отозвался на это: «Салман, я думаю, полагает, что понимает ее не хуже».
Все это Эндрю пересказал ему из нью-йоркской уличной телефонной будки после того, как вышел из офиса Сонни. Он сказал Эндрю: «Пожалуйста, поднимись к нему опять и соедини меня с ним по телефону». Сонни взял трубку и выразил «уверенность», что разногласия можно будет уладить, когда ему удастся прилететь в Лондон, чтобы их обсудить. Но дело уже зашло слишком далеко.
— Сонни, я хочу получить от вас ответ, — сказал он. — Вы опубликуете мой роман в таком виде, в каком я его написал? Да или нет?
— Дождитесь, когда я прилечу, и мы поговорим, — повторил Сонни.
— Тут не о чем говорить, — возразил он. — Вопрос один: напечатаете вы его так, как он написан?
— Нет, — ответил Сонни, — в таком виде — нет.
— Тогда, — сказал он старому другу, — разорвите, пожалуйста, договор, который лежит перед вами на столе.
— Хорошо, — промолвил Сонни, — если вы так хотите, Салман.
— Я этого совсем не хочу, — сказал он. — Но я хочу, чтобы кто-нибудь опубликовал мою книгу, а не какую-то там гребаную книгу, какую вы пишете у себя в голове.
— Хорошо, — повторил Сонни, — тогда порвем.
Он узнал, что за некоторое время до этого вопрос о публикации «Гаруна» рассматривался на заседании совета директоров британского филиала «Рэндом хаус». Подавляющее большинство проголосовало против.
В другой вселенной пришло время чемпионата мира по футболу. Билл Бьюфорд, уже начавший писать книгу о футбольных хулиганах, полетел на Сардинию на матч Англия — Голландия, полетел не ради футбола, а потому, что грех было пропустить такие роскошные стычки между противоборствующими бандами громил. В тот вечер в британских вечерних теленовостях потасовки на Сардинии шли первым номером. Войско британской шпаны, скандируя «Англия!», надвигалось на камеру со вскинутыми кулаками, с поднятыми дубинками. И в самом центре первой шеренги британского хулиганья, вопя и скандируя наравне с остальными, шел редактор журнала «Гранта» — он вывел «новую журналистику» с ее установкой на личное участие в событиях на такие рубежи, о каких Джордж Плимптон и Том Вулф, возможно, и не мечтали. Позднее в тот вечер британских фанатов атаковала итальянская полиция, и многим сильно от нее досталось — в том числе Биллу, которого несколько раз ударили по почкам, когда он в позе эмбриона лежал на тротуаре. Несмотря на полученные травмы, по возвращении в Лондон он рьяно занялся спасением литературной карьеры друга.
«Гаруну» нужен был издатель. Лиз Колдер сказала, что «Блумсбери» состязаться за эту книгу не захочет. Кристофер Синклер-Стивенсон, который совсем недавно создал свое маленькое независимое издательство, отказался на том основании, что оно у него «только-только оперяется». Кристоферу Маклехозу из «Харвилла» не дал предложить себя в качестве издателя «ХарперКоллинз» Мердока — главный акционер «Харвилла». «Фейбер энд Фейбер» — это был возможный вариант. Но сильнее всего хотел получить книгу Билл для «Гранта букс» — нового издательства при журнале «Гранта». «Тебе нужен человек, который издаст тебя совершенно нормально — то есть ярко, волнующе, искрометно, как того заслуживает твоя новая книга, — сказал он. — Тебя надо снова представить читателю именно как писателя, для этого-то я и хочу взять у тебя эту книгу». До того как появилась возможность издать «Гаруна», Билл предлагал позволить Блейку Моррисону написать его авторизованную биографию, чтобы читатели переключили внимание со скандала на самого человека. Он отказался, не желая выставлять напоказ свою личную жизнь, хоть и понимал: Блейк отличный писатель и справился бы с делом прекрасно. И если когда-нибудь придет время о нем написать, он хотел бы сам быть автором. В один прекрасный день, сказал он Биллу, я сам за это возьмусь.
Но теперь мысль о биографии отошла на второй план. Билл упрашивал Гиллона разрешить ему опубликовать «Гаруна». Его энтузиазм был и лестным, и убедительным. Книги издательства «Гранта букс» распространялись через «Пенгуин». Это, сказал Гиллон, могло бы стать «элегантным решением». Разрыва с «Пенгуин», который мог бы произвести неблагоприятное впечатление на публику, в этом случае не происходило, и вместе с тем люди из «Пенгуина» оказывались вовлечены только косвенно. Вдруг все в «Вайкинг — Пенгуин» с энтузиазмом поддержали этот вариант. Так они могли сохранить лицо. Билл сказал, что отклик менеджеров по продажам «Пенгуина» был «весьма положительным». Питер Майер в письме выразил надежду, что это может быт началом нового периода отношений, и он ответил, что тоже надеется на это. Все в британском филиале хотели выпустить книгу быстро, уже в сентябре, чтобы использовать рождественский покупательский бум, и американское подразделение «Пенгуина» было согласно. Предложенная сделка была заключена почти сразу же, и о ней немедленно объявили. Быстрота имела большое значение. Если бы Сонни успел объяснить своим многочисленным друзьям в издательском мире, что он отказался публиковать «Гаруна», потому что автор опять подсунул бомбу замедленного действия, никого не предупредив об опасности, этот автор навсегда лишился бы возможности издавать свои книги. Благодаря смелости и решимости Билла Бьюфорда этого не произошло.